Постояли, покурили кто курящий, перекинулись несколькими фразами (на немецком естественно), похвастались совершенно случайно оказавшимися одинаковыми саквояжами, купленными само собой в разных лавках, и побрели к видневшимся вдали кварталам частных домов.

На искомый адрес они набрели спустя полчаса блуждания по проулкам и кривым узким улочкам, в которых, кстати, совершенно не чувствовалось духа запустения и нищеты, не смотря на отдалённость от городского центра. Липовые аллейки, немало каштанов, а во дворах вдоволь яблонь и вишень, дорожки хоть и не мощённые, но аккуратные, всюду высокие крепкие деревянные, а иногда и каменные заборы, одно- реже двухэтажные дома сплошь ухожены, на воротах рядом с почтовыми ящиками таблички с именами хозяев. Мимо изредка проезжали машины, на которые лениво побрехивали псы.

Дом фрау Яровиц оказался одноэтажным и как потом выяснилось, имел два входа – один для хозяйки, второй для половины сдаваемой постояльцам.

Суров нажал на кнопку электрозвонка, совсем не ожидая увидеть его здесь. Обычно на воротах присутствовали медные или латунные звонки со шнурками, привязанными к билам. Собаки во дворе не оказалось, никто не залаял на звонок.

Минут через пять дверь в воротице открыла пожилая дама с по-домашнему непокрытой головой. Улыбка фрау Яровиц была приветлива, она жестом впустила прилично одетых незнакомцев во двор.

– Желаете на постой, господа?

– Да, фрау Берта, – Суров приподнял шляпу с кивком.

– Вы даже знаете как меня зовут?

Всеволод улыбнулся.

– Мне вас порекомендовал один знакомый, которому вас порекомендовал его знакомый, а тому в свою очередь… в общем, кто-то там в прошлом году проживал у вас… Мы в Аугсбурге проездом, пробудем здесь может быть неделю. Или больше. Моё имя Йохан Бассе.

Всеволод вновь приподнял шляпу и представил Карпова, Бергофа и Ильина:

– А это мои помощники: Феликс Фёрстнер, Клеменс Эммерманн и Эмиль Блеквенн.

– Ну что же, – оглядела хозяйка гостей, – места для вас всех у меня хватит, но из флигеля придётся принести ещё одну кровать. Бельё я вам выдам немедля, как только договоримся о цене. Скажу сразу, оплату я принимаю в фунтах, можно и во франках.

– Разумеется, фрау Берта, – кивнул Суров, южногерманских марок, прошедших зимой очередную девальвацию, у него с собою было мало.

– По два фунта с постояльца в неделю, – назвала цену хозяйка.

Всеволод подавил улыбку. Названная цена была гораздо выше средней.

– Мы готовы заплатить наперёд, фрау Берта, – согласился он, собирая протягиваемые ребятами банкноты. Вообще-то, он мог бы и сам заплатить, но что подумает хозяйка? Местные нравы в отношении денег были насквозь пропитаны индивидуализмом. Тебя скорее накормят и напоят из жалости, но денег не дадут.

– Замечательно, господа, – улыбнулась хозяйка, беря деньги. – Кстати, если вы голодны, я как раз начала готовить ужин. За еду я с вас плату не возьму.

– Очень голодны, – признался Бергоф.

– Хорошо… – она махнула рукой на дом. – Вот вам ключ, располагайтесь пока. Вижу, ничего кроме саквояжей у вас нет… Сейчас выдам бельё, решим с кроватью и через час прошу на ужин.

Гостевая половина дома состояла из нескольких комнат. Шторы на окнах, цветочные горшки на подоконниках, свежие обои и паркетный пол. В убранстве чувствовалась женская рука. Когда разобрались с переноской кровати и получением белья, хозяйка поспешила по своим делам.

– Надо воды в умывальник принести, – предложил Ильин, выкладывая на полочку бритвенные принадлежности.

– Принеси, – сказал Бергоф. – Во дворе колонка, ведро там рядом.

– А хорошо здесь, господа, – по-русски сказал Карпов, когда Ильин вышел. – Мне даже квартиру одну в Штуттгарте напоминает.

– Вот и женись на Лизхен, – тоже по-русски сказал подполковник, усмехаясь. – А то морочишь барышне голову.

– А и женюсь. Только позже. Увезу её к себе в Смоленск… – Карпов уставился невидящим взглядом в окно и мечтательно улыбался.

Суров закурил, найдя на книжном шкафу со всякими безделушками вместо книг стеклянную пепельницу в виде цветка кувшинки. Ему вдруг показалось, что соратники говорят по-русски с акцентом. Мысль его позабавила, слишком уж дикой она была. Хотя… хотя кто знает? Ведь годами приходится даже думать на дойче.

– В общем так, – сказал он на русском и перешёл на немецкий, – Все разговоры между собой только на дойче. Расслабляться рано.

– Яволь, герр Заммер! – улыбнулся Бергоф.

– Приводим себя в порядок, – продолжил Всеволод, – обустраиваемся, потом ужинаем. Все разговоры о деле после ужина.

На ужин фрау Яровиц, как и обещала, пригласила через час. Постояльцев ждал накрытый в гостиной комнате стол, сервированный тарелками и приборами. Главным блюдом был запечённый в собственном соку гусь, к нему прилагались солёные крендели "братце". Разместив всех за столом, хозяйка ненадолго вышла и вернулась с двумя бутылками домашнего шнапса.