Платон Диких по въевшейся привычке проснулся от еле слышной команды боцманской дудки "к общей побудке". Выработанная за долгие годы службы автоматика рефлексов сработала, и он попытался схватится за тросы, поддерживающие койку, и вскочить. Однако в который уже раз ударился правой рукой о переборку, левая рука схватила воздух, а макушка уткнулась в подволок. Открыв глаза, он увидел, что спал на верхней койке четырехместной каюты. С левой стороны доносился легкий храп его сокаютника, как он теперь вспомнил, такого же прапорщика по Адмиралтейству, из бывших штурманов дальнего плавания.

Вспомнил и то, как после неожиданно пышной встречи на вокзале, увидев свое будущее место службы и тускло поблескивающий казенник новенького, пахнущего заводской смазкой десятидюймового "чуда", почти "впал в изумление".

А утро одного из последующих дней принесло ему еще больший сюрприз. Тогда, после подъема флага он уж было собрался идти в свою башню, его отыскал командирский вестовой с приказом "одеться по первому сроку и ждать его в катере через двадцать минут".

Платон тогда тяжело вздохнул, решив, что прибыл, наконец, постоянный командир башни, которую он уже привык считать своей, и его вызвали для встречи нового командира и "передачи дел", побежал переодеваться. На пристани Беляева ожидала пролетка и Платон, повинуясь взмаху руки капитана первого ранга, уселся на облучке вместе с матросом-кучером.

– На Светлановскую, к заведению портного Ляо, - прозвучала команда и пролетка тронулась.

Когда они приехали к портновской мастерской, известной как своими ценами, так и отличным качеством работы, Беляев, выйдя из пролетки, приказал Платону следовать за ним и ничему не удивляться. Быстрым шагом они прошли через зал внутрь мастерской, где Платона окружили двое портных, заставили его снять бушлат, рубаху и брюки, после чего начали быстро снимать с него мерки.

– Чтобы через четыре часа готово было, - сказал Беляев, - Доставите в Морское собрание дежурному офицеру, а все остальное вечером на крейсер.

– Не извольте беспокоится, - сказал старший из мастеров, - Обязательно успеем, не первый раз.

– Ну что ж, Платон Иванович, поехали дальше, - сказал Беляев, когда изумленный до невозможности Платон Диких оделся, - Теперь нам с тобой в Первую Гимназию.

Перед гимназией их уже дожидался смутно знакомый лейтенант, кажется, с "Варяга", - припомнил Платон, в сопровождении трех человек, одетых в выходную форму железнодорожных машинистов. Двое выглядели лет на тридцать пять-сорок, а один, помоложе, под тридцатник.

– Доброе утро, Григорий Павлович, заждался я тут вас, - улыбнулся лейтенант.

"Балк", - вспомнил, наконец, фамилию варяжца Диких.

– Здравствуйте, Василий Александрович, мы тут к портным заезжали.

– А мы еще вчера вечером успели, - понимающе усмехнулся лейтенант, - ну что ж, коли все готовы - пойдемте.

Широкую дверь гимназии перед ними отворил швейцар. Они вошли, и поднявшись по лестнице, свернули в коридор, остановившись перед большой дубовой дверью. Лейтенант взялся за ручку и, открыв дверь, пропустил первым Беляева, а затем всех остальных. В центре кабинета сидел представительный господин с бородкой клинышком, облаченный в мундир министерства просвещения. Он не спеша встал, обогнул стол, и, подойдя, поздоровался с Беляевым за руку.

– Знаете, уважаемые Григорий Павлович, только из уважения к Вам и к нашим героям, - сказал он.

– Ну что вы, Евгений Васильевич, ведь для блага же Государя и России. Да и сами знаете, не будет никаких вопросов. Ежели что - то архив разметало японской бомбой еще месяц тому назад, при бомбардировке, - заговорщицки подмигнул ему Балк.

– Ну, что господа, подходите к столу, расписывайтесь и забирайте свои аттестаты, - сказал чиновник.

Платон подошел первым, взял протянутое перо, расписался в толстом журнале официального вида в указанном месте. Затем, чиновник протянул ему веленевую бумагу, всю насплошь официальную, с гербом Министерства просвещения вверху и гербовой печатью внизу. "Аттестат" - значил заголовок. Пока Платон пытался понять, когда именно он успел сдать экзмены за весь курс гимназии, и что все это значит, за ним подошли, расписались и получили такие же бумаги и трое машинистов.