Так или иначе - первый блин хоть и комом, но испекли. По результатам тренировки добавили еще пару канатов, и теперь за раз с "Варяга" десантировалось до двенадцати человек. Сейчас "Оклахома", переименованный варяжскими острословами в "Охламона", крейсировал в десяти милях от "Варяга", ближе к японскому берегу, под командой бывшего штурмана "Корейца" мичмана Бирилева. Ему и командовавшему крейсирующей мористее "Марьей Ивановной" мичману Петру Губонину было приказано при появлении крейсеров дать серию из трех ракет черного дыма и не путаться под ногами у "Варяга", когда тот пойдет на перехват.

Еще одной жертвой "Варяга" стал японский каботажный пароход "Сикоко-Мару" на полторы тысячи тонн, оказавшийся в плохом месте в плохое время. Он был зафрахтован флотом и шел с грузом рыбы и риса в Йокосуку, так что теперь до Владивостока о питании команды можно было не беспокоиться, хотя меню и будет несколько однообразным. После перегрузки провизии на "Варяг" он был утоплен подрывными патронами. В этот раз операцию по десантированию решили не проводить, так как море было не слишком спокойно, и остановили его традиционным выстрелом под нос с последующим подходом досмотровых партий на лодках...

– Всеволод Федорович, Всеволод Федорович! Вам плохо? Позвать врача?

– Да нет, не хуже, чем обычно, а в чем дело?

– Да я уже с пару минут вас зову, а Вы не отвечаете, нельзя же так пугать людей, право слово!

– Простите, задремал, наверное, разморило на солнце, или просто задумался не на шутку, сам не пойму. А по какому поводу вы на этот раз мой хрупкий сон прервали, разлюбезный мой Вениамин Васильевич? [46] Чем-то еще недовольны?

– Это уже не важно. На горизонте у берега дым. Много. И с "Марьи Ивановны", тьфу, черт, привязалось, с "Мари-Анны", дали серию ракет. Кажется, началось, Вы опять угадали.

"Еще бы не угадать-то, посидел бы ты, милай, на Цусимском форуме [47] с мое...", - пронеслось в мозгу Руднева.

Осторожно, на экономичных двенадцати узлах, на плавно сходящихся курсах, "Варяг" начал красться в сторону добычи с расчетом сблизиться с жертвами в начале сумерек. В сторону "Охламона" с "Варяга" ушла ракета былого дыма, по которой он должен был идти в сторону берега, и ждать дальнейшего развития событий.

На борту "Ниссина", шедшего в кильватере "Кассуги" с отставанием в шесть кабельтовых, потомок старинного самурайского рода Масао Секари проводил очередное занятие корабельного клуба Кен-до. По левому борту крейсера на горизонте величественно вздымались берега страны Ямато на фоне подсвеченных заходящим солнцем облаков. Миссия по перегону крейсеров на родину была почти завершена. Хотя до Йокосуки и оставалось еще двое суток хода, до берегов родной Японии было рукой подать. Его благодушно расслабленное настроение разделяли и остальные десять любителей помахать бамбуковыми мечами, нашедшиеся в немногочисленной перегонной команда.

Еще на пути в Италию они сошлись на почве общего интереса к Кен-до и при приемке крейсеров попросили записать их всех на один корабль. С тех пор каждый свободный день, которых было, увы, немного, до заступления на вахту, на носу крейсера под стволами башни главного калибра разворачивалось представление древнего японского искусства. Взлетали и падали с криками "Киа!" бамбуковые мечи, снова и снова отрабатывались приемы защиты и нападения, и каждый раз семейная катана рода Секари, передающаяся из поколения в поколение, занимала свое почетное место на стене импровизированного додзе, открытого соленым ветрам. Если броневую переборку башни главного калибра под стволом восьмидюймового орудия можно назвать стеной, конечно.

Но сегодня внимание занимающихся, да и самого Масао, было отвлечено долгожданной встречей с Родиной. Никто из находившихся на борту европейцев, каковых и было большинство, не мог понять, почему встреча с Японией вызвала у заказчиков такой трепет. На обращенном к берегу борту, с того момента, как на горизонте появилась земля, постоянно можно было найти кого-то из японцев. Вот и сейчас, вместо полной концентрации на мече и дыхании, сам Масао время от времени бросал взгляд на берега Японии, которые он вынужден был оставить почти на год.

На приближающийся с правого борта крейсер поначалу особо не обратили внимания, ну мало ли кораблей идет по своим делам у берегов Японии? Судя по силуэту, не японец, больше всего напоминает до боли знакомый тип "Дрейк". Один из этих детищ британского кораблестроения шел вместе с ними первую половину пути, защищая от возможной наглости русского отряда во главе с Вирениусом. [48] Поэтому по мере приближения незнакомца основной мыслью было, что это или их недавний провожатый "Кинг Альфред" или кто-то из однотипных ему кораблей. К сожалению, темнота надвигалась быстрее неизвестного корабля, и спор на мостике затягивался. Для японской же части команды виды Японии с противоположенного борта были гораздо интереснее. А большая часть свободной от вахты команды мечтала только о сне и о скором вознаграждении за долгий и опасный вояж, ждущем их в Йокосуке послезавтра.