Тиран улыбнулся, вспомнив трогательную сцену с бабушкой и внуком.

— Поэтому я прошу тебя на какое-то время отложить путешествие, — сказал владыка своему гостю. — Останься здесь и будешь объезжать лошадей. У меня есть дочери и племянницы на выданье, выбирай, какая тебе только приглянется. Выгляни сегодня вечером из окна комнаты, что я распорядился приготовить для тебя, и увидишь, как они играют во дворе. Каждый может выбирать себе жизнь по душе, мой любезный друг!

Каждый может выбирать себе жизнь по душе! В дни скитаний Орест нередко вспоминал слова своего друга тирана и прелестную картину, открывшуюся ему той ночью: играющие при свете факелов девушки. Они бегали, скакали, кричали и на бегу задирали свои широкие юбки, открывая взору белые ножки. Юные красавицы долго резвились, пели песни, брызгались водой из фонтана, и только около полуночи пришла старая кормилица и увела своих питомиц спать. Их было шесть, но Орест не мог забыть белокурую хрупкую девушку, что пыталась собрать свои волосы прямо под факелом, держа в зубах ленту. Орест не захотел остаться на службе у тирана, хотя тот и предлагал ему сменить имя. Если бы принц не сказал, кто он и зачем едет в Микены, тогда он мог бы воспротивиться воле Электры и остаться. Но все слышали, как он говорил о своем долге отмщения, и все бы ждали дня его отъезда, и, задержись Орест, там, пошли бы пересуды. А как ему было просить руки девушки из семьи тирана и жениться на ней, если жена всегда ожидала бы с ужасом, что однажды не найдет мужа на брачном ложе, ибо Орест, не желая дожидаться, пока молодость покинет его, отправится выполнять свою клятву. А если появится ребенок, еще хуже. Разве он осмелится ласкать его руками, обагренными кровью?

Сейчас Орест странствовал в далеких краях, где никто не слышал о городе Микены, а потому никто не мог указать ему самый близкий путь.

— Иди к морю. В портах знают обо всех городах и рынках мира.

Но принцу больше нравились леса и узкие тропки в горах. Сюда не добирались гонцы, не доходили послания Электры, и никто здесь не спрашивал его имени. В каждой деревне находилась таверна и Орест клал на стойку монету.

— Ты пробудешь с нами неделю? — спрашивал хозяин, пряча деньги во внутренний карман жилета.

Жена трактирщика стирала ему рубашки, слуга перековывал лошадь: Орест предупреждал, что путь ему предстоит долгий. Богатые поселяне, видя учтивые манеры чужеземца, приглашали его отужинать у них, хозяин постоялого двора наполнял ему бурдюк вином на дорогу. Принцу пришлись по вкусу терпкие вина здешних гор. В каждой деревне какая-нибудь девушка выбегала попрощаться с ним. Каждый может выбирать себе жизнь по душе!

— Как тебя зовут? — спросил трактирщик. — Мы здесь всегда расспрашиваем чужестранцев.

— Меня зовут Эгистом, — сказал Орест.

— Это имя царя, который правит не знаю где.

— Да, однако я не этот царь, хотя, возможно, благороднее, чем он.

— Как зовут твоих родителей?

— Неизвестно. Я был найден в поле, дикая косуля кормила меня молоком, возле меня лежали двенадцать золотых, каждый в отдельном кошельке, а мою пуповину держала зубами змея, чтобы я не истек кровью.

Люди, что пьют вино у стойки, расступаются, а трактирщик кладет от изумления себе на голову тряпку, которой вытирают столы, и восклицает торжественно:

— Ты почти что святой!

Ему пришлось тайком покинуть эту деревню, потому что люди приходили за двенадцать миль повидать его, женщины приносили на закорках детей, а одна тридцатилетняя незамужняя особа послала ему записку и просила оставить ей ребенка, который мог бы стать для нее утешением в старости.

Орест подъехал к морю. Вдалеке виднелась земля Эллады, а перед ним темной полосой выделялись два острова в устье реки. То были те самые два острова, которые он разглядывал на карте в первые годы странствий. Человек с веслом на плече подошел к нему:

— Если хочешь ехать на тот берег, лучше продай здесь своего коня: он совсем старый!

— Но это мой конь, — ответил Орест.

— Когда-то он был славным скакуном.

— Как ты, моряк, можешь судить о конях?

— Не думай, что я днюю и ночую в конюшне, но сразу видно: когда-то в лучшие времена это был добрый конь, а теперь он стар.

Орест посмотрел на своего коня, который, отдыхая от седла, пасся на прибрежном лугу. Впервые он глядел на него, повторяя в уме два слова «старый конь». Да, прекрасный скакун состарился, служа ему! Сердце Ореста наполнилось странной нежностью. Долгие годы неутомимых странствий! А может, и он, Орест, тоже состарился на этих дорогах, возвращаясь в родные края?

— Если ты разбираешься в людях не хуже, чем в лошадях, скажи, сколько мне лет?

Моряк, опершись на весло, осмотрел Ореста с ног до головы.

— Сними шлем.

Принц обнажил голову.

Его собеседник дважды обошел вокруг него.

— Сорок два!

— Можно сказать, старик?

Снова опершись на весло, моряк посмотрел в глаза Оресту.

— Пока ты в пути, ты не старик, но в тот день, когда тебе захочется отдохнуть, пусть даже это случится завтра, ты состаришься.