Ему пришлось слушать длинные усыпляющие речи, полные коммунистических клише, которые он слышал уже пятьдесят лет, и ездить вместе с Холлом на скучные ритуальные встречи. После того как Холл уехал обратно в Нью-Йорк, Моррис получил установочный инструктаж от помощника Пономарева Евгения Кузькова.

Кузьков начал разглагольствовать по поводу американской агрессии во Вьетнаме: «На повестке дня по всему миру стоит один и тот же вопрос: прекращение бомбардировок и окончание войны во Вьетнаме». Между тем Советы намеревались сделать все возможное для усиления северных вьетнамцев увеличением поставок оружия и продовольствия.

Проклятые китайцы все еще продолжали свой курс, подло понося Советский Союз и потворствуя расколу. Они перебросили войска из прибрежных районов напротив Тайваня и с вьетнамской границы к советским рубежам, пытаясь спровоцировать новые столкновения. В китайских школах распространяли карты, в которых крупные участки территории Советского Союза изображались китайскими, а людям внушали мысль о неизбежности войны с Советским Союзом. Чжоу Эньлай отказался от дружеских предложений Брежнева и заявил японцам, что существующий советско-китайский мирный договор — всего лишь бесполезный клочок бумаги.

На Ближнем Востоке одновременно и объектом для шуток, и болью Советов стал Египет. Русские вложили огромные средства в Египет, и что же они получили взамен? После смерти Гамаль Абдель Насера его преемник Анвар Садат бесцеремонно выставил русских из страны «без предварительных консультаций». Потом, после безуспешного заигрывания с Западом, арабы набрались наглости и попросили у Советов наступательное оружие.

— Мы им сказали: оружие, которое у вас есть, прекрасно зарекомендовало себя во Вьетнаме. У вас есть оружие даже лучше, чем у вьетнамцев. Не меньше, чем оружие, если не больше, вам нужны сила духа и нравственность. Не стоит сидеть в кафе, потягивая коньяк, и ждать, что оружие начнет воевать само собой.

Кузьков добавил, что египтяне предложили организовать встречу Садата и Брежнева, но Советы сказали «нет».

Советы также остерегались и не доверяли Северной Корее, и особенно непредсказуемому диктатору Ким Ир Сену. Северные корейцы только просили у Советского Союза «дай, дай, дай», но ничего не предлагали взамен. Кузьков сказал:

— Сейчас их линия — мирное объединение Кореи. Будет прекрасно, если они сумеют это сделать, но, насколько нам на данный момент известно, помочь им может только Господь Бог. Мы поддерживаем их курс, но с практической точки зрения, как можно объединить капиталистическую (Южную) и социалистическую Корею? Может быть, Ким знает ответ; мы — нет.

Из информации Кузькова Моррис сделал следующие выводы, которыми ФБР не замедлило поделиться с Белым Домом и Государственным департаментом:

Не стоит ожидать, что Соединенные Штаты получат от Советского Союза какую-то помощь по выходу из Вьетнама. Что бы Советы ни говорили о мирном сосуществовании, улучшении отношений и достижении соглашений, они намереваются нанести США самый унизительный геополитический удар, какой только смогут.

Действия Китая по отношению к Советскому Союзу соответствуют их злобной пропаганде. Они согласуются с тем, что китайцы говорили в Соединенных Штатах, а также с докладами «Соло» о советско-китайских отношениях. В целом китайцы становились все более воинственными и доставляли Советам все больше хлопот.

Советы презрительно относились к Египту и не желали больше вкладывать туда деньги. Возможно, египтяне захотят в частном порядке прислушаться к США.

Советы всегда боялись непредсказуемости, а именно такой они считали Северную Корею. Отношения между Советами и Северной Кореей были не такими близкими, как казалось; русские не будут поддерживать силовое объединение Кореи. Их мало беспокоила Корея, за исключением возможной опасности.

Рождественский вечер Моррис приятно провел у офицера КГБ Николая, который пригласил его, чтобы поговорить и выпить. Николай говорил по-английски с американским акцентом, задавал проницательные вопросы о Соединенных Штатах, избегал непрерывных лозунгов, делал вид, что ни во что не верит, кроме своей жены и детей, и позволял себе смеяться над явными нелепостями:

— Говорят, мы почти догнали Америку. Если это правда, Америка, должно быть, катастрофически быстро регрессирует.

Тем не менее Моррис и Бойл считали Николая важной фигурой в КГБ; Моррис в Москве был довольно видной фигурой в КГБ; Моррис в Москве был довольно важной персоной, и КГБ не позволил бы случайному человеку регулярно с ним беседовать. Так почему бы Николая не использовать? В «Соло» была одна большая тонкость: Моррис и Джек регулярно поставляли Советам ложную тактическую и оперативную информацию. Но сам Моррис никогда не дезинформировал советских лидеров, поскольку не в его интересах было вводить их в заблуждение. Его влияние зависело от точности сведений и оценок, которые он им сообщал. Их можно было обмануть один раз, но не постоянно.

Он в искаженном свете представлял Николаю источники «общей информации», которой с ним делился. Предполагалось, что она исходила от руководителей корпораций, или от ученого, с которым он летел в самолете, или от его биржевого маклера, или от ассоциации бизнесменов, или от Джека и его осведомителей. Все факты, о которых докладывал Моррис, были тщательно собраны из открытых источников, таких, как «Авиэйшен уик», «Конгрешнл рекорде», «Уолл-стрит джорнел» и лондонский «Экономист». Но они были интересными и делали отчеты достойными похвалы.