И все же они могли ратовать за применение особых процедур. Ни у Бойла, ни у Лэнтри помимо жалованья в ФБР других доходов не было, а Бойл растил шестерых детей. Многие годы они тратили на «Соло» собственные деньги, частенько суммы были сопоставимы с их доходами. Бойл имел право в любое время отправиться за счет правительства, не объясняя почему, в любое место и на любой разговор с Лэнтри, касавшийся «официального бизнеса». Тем не менее, когда он летел в Нью-Йорк для частного разговора с Лэнтри о том, как им теперь лучше поступить, он платил за билет из собственного кармана.

После конфиденциальной беседы в воскресенье они вдвоем предъявили руководству ультиматум. Расшифровки записей телефонных разговоров Морриса и Джека должны читать и оценивать опытные агенты, не имеющие никакого отношения к «Соло». Их оценки не должны подвергаться сомнению. Что гораздо важнее, участники «Соло» не должны видеть расшифровки, потому как в разговоре с Моррисом и Джеком они могут неумышленно упомянуть то, что можно узнать только из частного телефонного разговора Записи и расшифровки сразу после анализа должны быть уничтожены, и нигде не должно оставаться никаких копий. У вас есть официальная санкция на эти записи? Вы желаете в один прекрасный день обсуждать их с комитетом Конгресса?

Руководство согласилось, и началось дознание. Бойл и Лэнтри покорно отслеживали малейшие признаки двуличности Морриса и Джека, как делали всегда, — такова была их работа. Отборные аналитики в Вашингтоне изучали папки отчетов по «Соло» в поисках сведений, которые могли оказаться неточными или фиктивными. Отчеты начинались с 1951 года. За исключением первых недель, когда Джек играл с ФБР в «кошки-мышки», они не обнаружили ни единой неточности. Аналитики отклонили жалобу ЦРУ на поставку ФБР дезинформации, а именно — сообщения о готовности Советов признать Израиль. Да, война на Среднем Востоке разразилась вскоре после того, как советский министр Андрей Громыко в числе других сказал про это Моррису. Но это не доказывает, что один или другой солгал. Нелепо думать, что Израиль, окруженный враждебными государствами, ослабил оборону из-за единственного донесения о возможных действиях Советов, причем полученного из неизвестного источника, из третьих рук.

В расшифровках телефонных разговоров Морриса, Джека, Евы и Розы не нашлось ни единого подозрительного слова, несоответствия или противоречия, ни одной подозрительной фразы. Единственное, что узнало ФБР, — это что Моррис с Евой играют друг с другом, как многие дети играют в «монополию». Они брали равные суммы денег и с помощью разных брокеров выясняли, кто лучше сыграет на фондовом рынке. Ева играла с детским энтузиазмом: «Слушай, не говори Моррису, что я купила».

Если подводить итог, то все записанные разговоры, наблюдения, дознания и анализы показали, что 58-й и 69-й были теми, кем их знали Бойл и Лэнтри. После почти шести месяцев кто-то из руководства, возможно, Рэй Уоннол, скомандовал:

— Довольно. Хватит. Пора возвращаться к борьбе с врагами, а не с друзьями.

Теперь никто не оспаривал преданности Морриса и Джека, однако сомневающиеся выдвинули новый тезис: «Соло» продолжалось настолько долго, что Советы должны уже обо всем догадаться. Они используют операцию в качестве удобного средства контрабанды денег, а Морриса и Джека — как невольных проводников дезинформации.

В ответ у Бойла и Лэнтри возникло несколько вопросов. Разве Советы хотели, чтобы ФБР вплоть до последнего цента знало, сколько денег передается американской компартии? Разве хотели они дать возможность ФБР в любое время разжечь антисоветский скандал, доказав, что американская компартия содержится и оплачивается из-за рубежа, и тем окончательно ее уничтожить? Разве Брежнев, Суслов, Пономарев, Мостовец и другие советские лидеры стали бы постоянно тратить время на общение с американским шпионом? Посвятили они коммунистических правителей Восточной Европы в свой план как союзников или позволили свободно беседовать с Моррисом, не говоря, что он шпион? А как насчет Гэса Холла? Того проинформировали, что его ближайший помощник работает на ФБР? А что насчет КГБ? Делился бы комитет с ФБР через Джека своими самыми сложными технологиями и способами связи? И где вся эта дезинформация — хотя бы один пример?

Ну, отвечали скептики, если Советы еще не осознали, что операцию контролирует ФБР, то вскоре непременно поймут, потому что продолжительность и успех «Соло» случайность исключают.

Когда ФБР уведомило Киссинджера об этих опасениях — что «Соло» может быть или стать средством дезинформации в руках Советов и что пора подумывать о прекращении операции, он сказал: «Чепуха!» (знающие люди говорят, что он употребил другое слово). Как впоследствии сказал в надгробной речи Джим Фокс, Киссинджер заявил, что никто другой не может лучше него оценить значение сведений «Соло» и что он будет решать, правда это или ложь. А ему необходима эта информация. Хотя он уважает суждения ФБР, «Соло» должно продолжаться и будет продолжаться. Киссинджер не угрожал, однако в ФБР поняли, что если они не подчинятся его диктату, то несомненно вынуждены будут подчиниться диктату президента, и куда более жесткому.

Угроза для «Соло» изнутри ФБР ослабла, зато обострилась угроза извне, когда комитеты Конгресса расширили область своих расследований. Каждое утро Моррис открывал газету, боясь увидеть, что там написано, и Бойл опять предупреждал Уоннола о необходимости моральной поддержки.

Поэтому десятого октября 1975 года, за четыре дня до вылета Морриса в Москву, в Нью-Йорке созвали еще одно совещание. Присутствовали полномочный заместитель директора Томас В. Ливит, начальник отдела Бранниган, Джеймс О. Ингрэм, инспекторы Раймонд Ракел, Дэвид И. Хаузер и специальные агенты Томас Дж. Девайн, Бойл и Лэнтри.

Намекая на расследования комитетов Конгресса, Ливит сказал:

— Времена в Вашингтоне не самые радостные, но дела не совсем безнадежны.

Моррис, который так и не узнал, что они с Джеком побывали «под колпаком», выступил в защиту ФБР.

— В отношении огульных обвинений против Бюро должен сказать, что по большей части виновата та книга. Для меня она стала аргументом, в котором я черпал уверенность в своей правоте. Я начал борьбу с коммунистами из-за того, что методы их действий не подчиняются никаким законам, и из-за их немыслимого террора Может, и были шалости типа «Коинтелпро» (программа была нацелена на тех, кого Бюро считало подрывными и террористическими группами; Бюро обвиняли в противозаконных действиях при расследовании деятельности этих групп. — Примеч. авт.). Но я говорю об организации в целом с правовой точки зрения.