— Лети ты в ад!

Развернувшись, Пуля пошёл прочь. Стремительно и гораздо громче, чем подходил. Миреска обернулась, разрываясь между двумя стремлениями. И Стручок понял.

— Идём, — сказал он, поднимаясь. — Теперь мой черёд присматривать, чтобы с ним всё было в порядке.

— Да ты даже на ногах толком не стоишь! Отсидел всё, что можно и нельзя!

— Поэтому я сказал «идём», а не «иду». Ты мне поможешь догнать этого угрюмца.

Миреска вздохнула, покоряясь. Подставила плечо.

И как раз в этот момент взвыла сирена.

Находясь в своеобразном симбиозе с компактом, Сарина нашла ответ на свой вопрос почти мгновенно. Сирена именно такого тона (крайне противного, между прочим: и не захочешь, а заметишь… и в лисар вылетишь) означает приближение очередного плотного роя метеоритов. Запросив дополнительную информацию, Сарина тут же получила её. Компакт вытянул из коммуникационной сети базы срочный прогноз по метеоритной опасности, сделанный службой контроля пространства, обработал и передал хозяйке через один из кристаллов. Мгновенно соотнеся прогноз с планом окрестностей и с собственными расчётами, Сарина зашипела. Звук получился крайне злобный… и испуганный.

Наибольшая вероятность выпадения дождя из огня пополам с камнем приходилась на ту зону, где сейчас паслись, медленным пешедралом двигаясь к базе, три учебные роты под присмотром Зилена. А если учесть, что предупреждение было сделано службой контроля пространства (раззявы!!!) лишь за считаные арум-циклы…

Установить телесвязь с бронёй Зилена!

Устанавливается… есть контакт.

— Капитан, вы слышали о метеоритной угрозе? Немедленно возвращайтесь на базу!

— Спокойнее… Сарина. В данный момент я решаю именно этот вопрос.

«Вот поганец!» — подумала она. Но когда услышала, какЗилен инструктирует своих подопечных, попросту потеряла дар речи.

— Всем внимание! Новая вводная. Сюда движется рой метеоритов. Чтобы успеть к базе за минимальный срок, повторяйте за мной. Ввод голосовых команд: инструкция девять. Инструкция девять. Подтверждаю.

Чувствуя холодок в районе желудка (метеоритный дождь на открытой местности! страшно!), Леир послушно оттарабанил два раза подряд про «инструкцию девять». А когда броня спросила его своим нейтральным голосом, уверен ли он, что хочет задействовать инструкцию девять, выпалил:

— Подтверждаю!

— Плазменные пушки в состоянии готовности, — уведомила броня. — Режим максимального рассеивания. Инерционная компенсация: ноль. Лимит мощности импульса — 20 киловатт. Ввожу ограничение подвижности сочленений.

На последней фразе Леир почувствовал, как его руки сами собой вытянулись вниз и чуть в стороны, застыв в этом положении намертво.

— Гравитационный привод активен. Взлёт после отсчёта.

— Взлёт? — повторил ошарашенный Леир.

Тем временем броня отсчитала:

— Два. Один. Ноль.

И Леир понял, что летит.

Довольно быстро он понял и то, почемулетит. Плазменные пушки в указанном режиме и без инерционной компенсации работали как импульсные ракетные двигатели. Гравитационный привод делал меньше вес брони вместе с пилотом, позволяя доводить эффективное ускорение до значений, немыслимых даже для многих настоящих летательных аппаратов (например, челноков). Хотя аэродинамические качества у любого челнока были, разумеется, намного выше.

— Не поднимайтесь выше пятисот метров, — говорил меж тем Зилен. — Летите к базе, но не слишком быстро: помните, что это ваш первый самостоятельный полёт. И не забывайте о метеоритном рое!

«Наплевать! — подумал Леир. — Бездна и звёзды, светила во мраке! Я ЛЕЧУ!»

И вдогонку: «Теперь понятно, почему виирай, надевшего эту броню, называют пилотом…»

Вопль сирены пронзил пелену дурмана. Правда, не сразу. Мич заворочалась на кровати, поводя вокруг неосмысленным взором.

«Сирена, — явилась мысль. Потом более развёрнуто: — Тревожная сирена. Дождь».

Накатила необоримая волна тошноты. Едва успев перекатиться к краю, где был загодя припасён таз, Мич нагнулась над ним. На некоторое время любые мысли покинули генерала: все силы без остатка уходили на попытки удерживать голову более-менее ровно. Удавалось это плохо: немалая часть рвотных масс попала-таки в нос, добавляя к сумме неприятных ощущений ещё одну пронзительную — немногим хуже сирены — ноту.