Полтора месяца выматывающего душу плавания через Атлантику на какой-то лоханке до Амстердама. Ну и что, если Клим говорил, будто это корыто лучшее из имеющихся в распоряжении Генерал-капитана?

И выделить его для нас стоило громадных трудов по убалтыванию местных чиновников, а наш золотой запас уменьшился на изрядную сумму. Пусть отдельная каюта для Марины по местным меркам и представляется верхом роскоши. Мы же спали в три смены, и никого не волнует, что ты не вошел еще в ритм плавания, вместо сна торчал на мостике, а только собрался покемарить — «Бац! Вторая смена». Если уж совсем невтерпеж, ищи свободный гамак в провонявшем матросском кубрике. Капитана, естественно, перед рейсом стимулировали, но ронять свой престиж «первого после бога» перед командой ни один нормальный мореход ради пассажиров не будет. Да еще испанец, все имена которого с одного раза не запомнить.

Ладно, что там вспоминать, доплыли, и хорошо. Обошлось без штормов, только разок полдня нас слегка потрепало. На мой неискушенный взгляд — совершенно безобидно, даже слегка романтично все выглядело. Почти как в кино, кроме морской болезни, вдруг решившей испытать меня на прочность. Вспомнилась старая прибаутка про Нельсона и непременное парусиновое ведро на его мостике. Старпом еще удивлялся: мол, а чем уж таким знаменит Гораций? Моряк хороший, но больше известен своими походами против контрабандистов да изрядным числом врагов среди лондонских чиновников, которым попортил коммерцию. Решил отделаться общими словами, дескать, такой принципиальный и храбрый человек наверняка успеет совершить что-то героическое. Дон Сальваторе только хмыкнул и предпочел не продолжать разговор.

Все когда-то заканчивается. Так и у нас. Атлантика позади, теперь, навестив на побережье Франции нужных людей (по наводке падре), телепаемся на классическом контрабандном суденышке к тем самым, сотни раз описанным в книгах меловым утесам Британии. Какие они на самом деле — а черт их знает! Ночь, погода тоже не балует, поэтому мы не торчим на палубе, а стараемся найти устойчивое положение в маленькой каюте, больше похожей на собачью конуру. Шкипер, правда, гордо именует свою посудину шхуной. Ему, наверное, виднее. Чуть больше десяти метров в длину, одна мачта — никогда не был силен в морской терминологии. Лишь бы этот «Титаник» благополучно доставил нас в нужное место, а там я готов даже «Голубую ленту Атлантики» кораблику вручить, пусть он никогда и не отваживался удаляться от берега дальше пары сотен миль. И поменьше бы его бросало по волнам, ведь погода, по словам того же шкипера, отличная для такого предприятия! Мой желудок почему-то с этим не соглашается…

Неслышно отворилась дверь, только колыхнулись языки пламени над буковыми поленьями в камине. Сэр Оливер спросил, не оборачиваясь:

— Он приехал?

— Да, сэр. И буквально через минуту займет место в…

— Хорошо, спасибо, Патрик. Я всегда могу положиться на вашу распорядительность. Приглашайте же сэра Генри, уже почти невежливо заставлять его ждать.

— Слушаюсь, сэр, как вам будет угодно.

Снова распахнулась дверь, толстый ковер почти заглушил тяжелые шаги вошедшего. Роул поморщился про себя: «Как изменила Марлоу эта поездка! Никогда бы не подумал, что путешествие может так повлиять на совсем не кабинетного чиновника, привыкшего, ради интересов Королевства или Компании, рисковать не только кошельком».

— Проходите, мой друг, присаживайтесь напротив. Прошу меня извинить, что встречаю вас сидя, но проклятая погода вместе с подагрой навалились на старика и не позволяют мне проявить должную учтивость.

Вошедший не заставил себя упрашивать и, коротко поклонившись хозяину кабинета, занял предложенное кресло.

Да, со времени встречи в феврале прошлого года Генри Марлоу изменился, и отнюдь не в лучшую сторону. Некогда стройный, энергичный мужчина, выглядевший моложе своих тридцати восьми, желанный гость светских салонов и — не будем об этом вслух — альковов весьма приятных во всех отношения женщин, заметно погрузнел. Глаза потускнели и, казалось, выцвели. Говорят, он даже иногда допускает небрежность в одежде, появляясь в обществе! Но дело прежде всего, а все соболезнования по поводу передряг, постигших его порученца, Роул уже высказал при первой встрече, немедленно по возвращении Марлоу из вояжа. Хотя, подобные изменения ведь не происходят без причины, поэтому надо будет иметь данное обстоятельство в виду. И непременно обсудить этот нюанс с третьим участником разговора, о котором гость не подозревает. Хозяин кабинета и поместья заслуженно гордился своей способностью в любой ситуации вести игру сразу на нескольких досках, с разными противниками. Хотя сейчас у него и не было причин считать собеседника и невидимого соглядатая врагами, но не только про Империю говорилось: «У нас нет вечных союзников, и у нас нет постоянных врагов; вечны и постоянны наши интересы. Наш долг — защищать эти интересы». [22] Пусть до произнесения этой фразы осталось еще 68 лет, да и человек, который впервые ее озвучил, сейчас, как говорится, пешком под стол ходит, но политика Великобритании складывается не первое столетие. И традиции в ней уже долгое время неизменны. А лорд Оливер всегда считал себя блюстителем и проводником этих интересов. Пока у него вполне получалось мягко направлять властей предержащих в нужном направлении…

— Вынужден вас попросить поухаживать за собой и, если вам не трудно, заодно уж и за мной. Херес в графине на столике рядом с вами, я не хочу с самого начала нарушать течение нашей беседы присутствием слуг. Хотя, должен заметить, ваш Гриффин и мой Патрик составляют приятное исключение из этой вороватой и манкирующей своими обязанностями шайки.

— Вы совершенно правы, милорд. — Марлоу разлил напиток по бокалам, подал один из них хозяину и, дождавшись, когда тот сделает первый глоток, отпил из своего. — Ваш херес, как всегда, великолепен. Это же настоящий Pedro Ximenez!

— О, это не моя заслуга, что вы. И, должен вам заметить, в наличии у меня такого отменного вина есть и толика вашего участия…

Гость вопросительно приподнял левую бровь.

— Да-да, именно. Ведь именно благодаря вашим усилиям наши конкуренты сейчас находятся в крайнем замешательстве. Лишившись такого энергичного и целеустремленного человека, как безвременно покинувший нас мистер Макензи, Северо-Западная Компания свернула свои усилия по расширению сферы влияния на Запад Нового Света. Пропажа некоторых бумаг из кабинета покойного позволила нам сделать опережающие ходы на меховом рынке. Что весьма благотворно сказалось как на общем балансе нашего предприятия, так и на дальнейших перспективах. А побочным, так сказать эффектом, ваших усилий оказалось повышение выплат по итогам года, которыми нас порадовало Правление. После этого я и позволил себе небольшую вольность — выкупил неплохую партию испанских вин, конфискованную у контрабандистов. Порой я даже думаю, что изредка можно закрывать глаза на мелкие прегрешения подданных Его Величества, если их действия наносят ущерб нашим противникам. Если не ошибаюсь, ваша доля тоже была увеличена? Ведь, как оказалось, первоначальные сведения о потере шхуны, на которой вы совершали свою э-э-э… инспекцию, оказались поспешными, она вернулась в порт приписки. Ваш отчет, внимательно изученный всеми заинтересованными лицами, сочли весьма интересным и полезным. Поэтому я ходатайствовал о снятии с вас штрафа за утерю судна. А предложение о бонусной выплате сделал уже ваш хороший знакомый, сэр Лэсли, который, если не ошибаюсь, и рекомендовал вас Правлению, не так ли?

«Кто бы сомневался, старый пройдоха?! Уж ты никогда не забываешь того, что тебе надо и что ты когда-нибудь сможешь использовать для своей пользы». Не зная точной причины, сэр Роул заметил только внешние изменения в мистере Марлоу. Но сначала встреча с загадочными незнакомцами, за несколько минут сломившими его волю, не оставила выбора между верностью своим хозяевам и самой возможностью остаться в живых. Потом полное опасностей путешествие по враждебному побережью к кораблю наемников, когда от высаженной вместе с ним части экипажа до бухты, где они могли найти последний шанс на спасение, осталась всего треть…