Ей же было неприятно признаваться себе в том, что она и боялась, и хотела увидеть Мартина. Эти два противоречивых чувства мучили ее, заставляя сделать выбор в пользу одного из них.

— Кажется, мне действительно нехорошо, — прошептала она, чувствуя слабость. — Ты прав, почему бы нам не отдохнуть?

Сильвия высвободилась из рук своего спутника и пошатываясь направилась к кафе. Когда они, сидя за столиком, пили крепкий кофе, согревая о чашки озябшие руки, Луиджи не вытерпел и спросил:

— Скажи, дорогая, чего ты так испугалась, когда мы переходили улицу? Или, может, наоборот, кого-то хотела увидеть?

Проницательности Луиджи Стронцо нельзя было недооценивать — об этом Сильвия совершенно забыла. Он, как не кто другой, безошибочно угадывал ее тайные желания, тревоги, переживания. От него бесполезно было что-либо скрывать, рано или поздно Луиджи все становилось ясно, и тогда приходилось раскрывать карты — хочешь ты этого или нет. Возможно, и теперь не стоит выкручиваться, а лучше рассказать все как есть. Сильвия взглянула на Стронцо в надежде найти ответ в его глазах. Он смотрел на нее так нежно и преданно, что сомнения тут же рассеялись.

— Это случилось настолько... неожиданно, — начала она, покусывая губы и машинально помешивая в чашке ложечкой. — Было чудесно и нелепо одновременно, что ты, узнав мою историю, наверное, будешь смеяться. Скажешь, что это не похоже на меня...

— Расскажи мне все как старому другу, — мягко произнес Луиджи, накрыв своей теплой большой ладонью тонкие пальцы Сильвии. — Обещаю, я не буду смеяться, даже если выяснится, что ты бродила в неглиже по улицам города.

Он обнадеживающе улыбнулся, давая понять, что Сильвия может полностью рассчитывать на его внимание и понимание. Именно этого ей не хватало более всего.

— Лу, ты мне не поверишь, — настаивала актриса. — Такое бывает... в театре!

— Но ведь твоя жизнь — театр, не так ли?

— О да! И кажется, это был мой лучший спектакль.

Сильвия рассказала Луиджи все, начиная с того дня, когда впервые получила букет фиалок, и до сегодняшнего утра, когда, не оценив порыва Мартина, прогнала его. Однако предпочла скрыть свои истинные чувства, умолчать о том, что творится в ее душе.

— Теперь ты знаешь все! — торжественно закончила она, ожидая от Стронцо комментария.

Он молчал на протяжении всего рассказа, только щурил черные глаза и потирал подбородок. Иногда правда вскидывал голову, как бы сомневаясь в достоверности описываемых событий. Но когда Сильвия замолчала, вопросительно глядя на него, Луиджи медленно произнес:

— Если ты желаешь знать мое мнение... — Он выдержал эффектную паузу. — Если ты хочешь услышать от меня, разумно ли ты поступила, дав понять молодому человеку, что его надежды бесперспективны, то знай: ты все сделала правильно. Представь, что было бы, если бы ты ответила взаимностью. Ты бы причинила ему еще большую боль! Юноша от счастья потерял бы голову, а ты, наигравшись с ним, как кошка с мышкой, не знала бы, как от него отделаться. Неужели это то, к чему ты стремишься? А ты подумала, что твой нежный воздыхатель мог оказаться обыкновенным альфонсом? Как бы ты тогда себя чувствовала?

— А ты не допускаешь мысли, что я тоже могу его полюбить? — Сильвия «одарила» Луиджи холодным взглядом.

— Ты?! — Он громко рассмеялся. — О нет! Только не это. Ты, Сильвия Даймонд, которая привыкла, что потакают всем твоим прихотям, ты, женщина, для которой подчинение мужчине в чем бы то ни было подобно смерти!.. А этот музыкант, как я понял, не прост. Готова ли ты смирить гордыню и распроститься с театром? Достоин ли он того, чтобы великая мисс Даймонд ради него стала простой женщиной, одной из миллионов?.. Нет, конечно, если ты его любишь... Но за все надо платить, дорогая, за все!

Стронцо смотрел в корень. Сильвия и сама не раз задавала себе эти вопросы. Теперь же, слушая Луиджи, актриса все больше и больше убеждалась в том, что ее старый друг прав. Каждый человек ищет себе подобного. Ее стихия — богатство, роскошь, известность, завидное положение в обществе. А Мартин живет в бедности, влачит жалкое существование, его жизнь полна серых, беспросветных будней. Между ними огромная пропасть! Из одного мира в другой просто так не перейти, кому-то придется несладко. Значит, пусть все остается на своих местах. Но душа?.. Ведь их души в ту ночь стали родными, позволяя им понимать друг друга без слов...

— А если я все же влюбилась? — уже менее уверенно предположила Сильвия.

— Дорогая, поверь мне. Я знаю тебя не один год. Я стоял у истоков твоего успеха, видел тебя в радости и гневе, в страсти и унынии... Но никогда я не замечал в тебе способности любить по-настоящему. Прости, но это так. — Луиджи жестом остановил возражения Сильвии. — Мы были очень близки с тобой, но ровно настолько, чтобы сохранить собственное «я» и не раствориться друг в друге полностью. Все это было естественно для нас обоих, мы принимали правила игры в любовь безоговорочно. Но всего лишь игры, понимаешь? Ты не можешь полюбить всем сердцем... Может, поэтому Господь и не дал тебе детей.