Так он отрекся и от родителей, и от родных братьев, и от сестер.

Медведев понимает, что выяснять снова этот уже абсолютно ясный вопрос не имеет смысла, и поэтому он продолжает допрос.

— Хорошо, — соглашается Юрий Александрович, — допустим, что вы действительно не Мокрянский, а Майский. Скажите, на каком основании вы рассылали ваше изобретение по строительным трестам?

— У меня была договоренность с институтом. Я действовал от их имени. Они даже просили меня об этом. У них план.

— Но почему вы, частное лицо, ставили на ваших посланиях гриф «Для служебного пользования»?

— А что, это уголовно наказуемо? Я не знал.

— Почему ни одно из ваших изобретений нигде не внедрено?

— Этот вопрос я сам хотел бы задать строителям. Очевидно, рутина, косность. Новое, как вы, полагаю, знаете, с трудом пробивает себе дорогу.

На этом первая встреча следователя Медведева с Майским, который категорически отрекся от родства с Мокрянским, закончилась. Следователь вылетел в Минск. Первые же встречи с работниками Министерства строительства убедили следователя в том, что изобретение Майского — сплошная липа и не внедряют его в строительных организациях именно по этой причине.

По представлению следователя министр создал специальную авторитетную комиссию, и по итогам проверки так называемых рекомендаций изобретателя Майского был издан приказ. Ротозеи, которые заключили с проходимцем договоры и выплатили ему деньги, были строго наказаны.

Вернувшись в Москву, Юрий Александрович получил сведения и из других строительных организаций. Многие стройтресты, заключив с Майским трудовые соглашения, уже перевели в его адрес от 600 до 1200 рублей. Пришел ответ и из Сыктывкара. Действительно, Майскому выплачено 20 тысяч рублей как вознаграждение за изобретение и 800 рублей — за чертежи. Изобретение в производство пока не внедрено.

Эксперты, крупные специалисты промышленности, дают заключение: изобретение Майского технически неграмотно, а посему абсолютно бесперспективно.

Принимается решение об аресте Майского. Однако, следуя своим давним привычкам, он не стал дожидаться, когда за ним придут, а отбыл из Москвы в неизвестном направлении. Один из его знакомых высказал предположение, что Майский подался на юг отдохнуть.

Юрий Александрович Медведев объявил всесоюзный розыск, а заодно и сам и его помощник — оба стали следить за газетами, выходящими в южных городах страны. Ход был абсолютно правильный: в одной из городских газет вскоре появилась статья об остеклении металла за подписью «инженер А. Майский».

— Самуил Абрамович, — сказал при новой встрече Медведев, — ну что же вы так поспешно уехали и даже меня не предупредили?

— Меня зовут Александр Евгеньевич, а фамилия Майский.

— Возможно, — согласился следователь, — но вот от следствия вы скрываетесь точно так же, как это делал некто Самуил Абрамович Мокрянский. В 1925 году в Днепропетровске. В 1931 году в Туле и так далее. Мы с вами к этому еще вернемся. А сейчас приступим к допросу...

Следствие по делу Мокрянского С. А. (он же Майский А. Е.) было закончено. Прочитав постановление о предъявлении обвинения и заключения экспертиз, он заявил:

— Заключение всех экспертиз по моему делу и показания всех свидетелей я отвергаю потому, что они все сфальсифицированы.

Ни более, ни менее. Как видим, это уже не тот юнец, который тридцать с лишним лет назад сам признался, что был поражен им содеянным.

Когда листаешь толстые тома занимательной уголовной хроники Майского — Мокрянского, постоянно и неотступно возникает сам собой вопрос: скольких же беспечных людей посчастливилось повстречать этому авантюристу на своем пути? Здесь, в этих фолиантах, хранится богатейшая, почти уникальная коллекция простодушных разинь и тщеславных карьеристов, сонных канцеляристов и самодовольных служак.

В этих следственных томах с протокольной точностью и деловитостью зафиксировано, как на каждое очередное художество Мокрянского с готовностью клевали те, кому по их должностному положению надлежало хватать афериста за воротник и тащить куда следует.

Причем очень часто художественные приемы, к которым прибегал Мокрянский, были настолько хрестоматийны, что диву даешься, как легко и просто можно околпачивать солидных людей, занимающих высокие должности.

Первое, что приходит в голову грамотному человеку, когда Мокрянский рассказывает легенды о своем революционном происхождении, это, конечно, дети лейтенанта Шмидта, да и сам сын турецкого подданного.

Но ведь святым именем никогда не существовавших революционеров Мокрянский кормился всю жизнь, получал инженерные должности и отдельные квартиры, офицерские звания и пенсии.

Следователю достаточно было взглянуть на так называемые документы Мокрянского, чтобы убедиться даже без специальной экспертизы, что перед ним самая элементарная липа. Все три бумажки — уведомление начальника Иркутского губернского жандармского управления от 16 января 1913 года, свидетельство канцелярии Александровской тюрьмы от 24 апреля 1901 года и удостоверение штаба Красной гвардии Чечелевского района от 26 ноября 1917 года напечатаны... на одной пишущей машинке, а подписи и печати грубо и примитивно исполнены самим Мокрянским.