Шрифт:
"Нет, это, должно быть, был кто-то другой. А что, вообще, случилось?"
"Случилось следующее. Вчера утром я был у вас, у одного из ваших окошечек, чтобы сделать заказ. Служащая с очень юным лицом и седыми волосами на манер конского хвоста, хотела получить мой адрес…"
"Извините, тут такой шум, что я вас не слышу. Пожалуйста, оставайтесь у аппарата. Я возьму трубку в другой комнате".
Немного позже он заговорил из другой комнаты: "Алло? Да, сейчас лучше. Итак, если я вас правильно понял, вчера вы были у нас…"
"Совершенно верно. Вчера утром. И я разговаривал с вашей сотрудницей, к сожалению, не знаю ее имени, у нее такое юное лицо и она носит седые волосы на манер конского хвоста. Она попросила меня оставить мой адрес, и когда я из своего портмоне доставал визитную карточку, то выронил при этом одну очень важную бумажку…"
"С кем не бывает, — утешил меня Штерн. — Полагаю, что эта бумажка где-то у нас и лежит. Вы позволите, я сейчас всех опрошу…"
Я слышал его приглушенный голос, которым он объяснял служащим в соседней комнате, что кто-то тут вчера утром был и разговаривал с какой-то девушкой с юным лицом и с седым хвостом пони, может быть, Стеллой, он хотел ей дать свой адрес, вынул портмоне и при этом потерял свою записную книжку или листок с важным телефоном…
"Секундочку, — услышал я чей-то другой голос. — Кажется, портье что-то говорил насчет того, что нашел какую-то записную книжку".
После непродолжительной паузы меня соединили с портье.
"Это был прямоугольный листок с голубой каемкой?" — допытывался он.
"Точно. И на нем еще стоял номер телефона".
"Я сегодня выслал этот листок по вашему адресу. Он должен быть завтра у вас в почтовом ящике".
"Спасибо. Большое спасибо".
"А что, собственно, произошло?"
"Ничего особенного. Позавчера я в вашем бюро разговаривал с одной дамой, к сожалению, не знаю ее имени, у нее очень молодое лицо и седые волосы на манер конского хвоста. Она попросила меня оставить мой адрес, и когда я вытаскивал свою визитную карточку, я выронил эту бумажку с телефонным номером, который мне так нужен…".
"Ну, самое главное, что эта бумажка нашлась" — сказал портье.
"Да, действительно. Это главное. Спокойной ночи".
"Спокойной ночи" — сказал портье.
Смерть на проводе
Мы сидели у меня в квартире, Йоселе и я, слушали национальный гимн не то Руанды, не то Бурунди, и изрядно скучали. Внезапно зазвенел телефон, и какой-то парень захотел поговорить с управлением Северного скотного рынка. Я сказал "вы ошиблись номером" и повесил трубку. Через пару секунд телефон снова зазвонил, это был все тот же парень, который хотел говорить с управлением Северного скотного рынка. Я снова объяснил ему, правда, на этот раз немного резче, что это никакой не скотный рынок, и если он еще раз…
— Подожди! — прошептал Йоселе и взял у меня трубку.
— Управление Северного скотного рынка слушает, — сказал он в микрофон.
— Наконец-то, — облегченно вздохнул звонивший. — Будьте добры, г-на Зульцбаума.
— Зульцбаум у нас больше не работает.
— Вот как? А что случилось?
— Раскрыли его махинации.
— Что вы говорите!
— Да, он был пойман с поличным. Неужто вы полагаете, что так могло продолжаться вечно?
— Конечно, нет. — Голос явно повеселел. — Я уже давно за ним это замечал.
— Вот видите. Он явно перекрутил свои делишки. И теперь ему придется отвечать вместе со всеми его подельниками.
— Что? И Слуцкису тоже?
— Год тюрьмы.
— Туда ему и дорога. А кто теперь на его месте?
— Эскель.
— Не знаю такого.
— Маленький толстяк с круглым носом.
— Этот? И вы полагаете, что он лучше, чем Слуцкис? Это же одна банда.
— А я этого и знать не хочу, — зевнул Йоселе. — Насчет этого я не питаю никаких иллюзий. Вы что-то еще хотели?
— Нет, спасибо. Только не говорите Эскелю о моем звонке.
— Могила.
И Йоселе с удовлетворением положил трубку.
— Ты не слишком далеко зашел? — робко спросил я.
— Ты всегда думаешь только о себе, но не о моих нервах. Если бы ты еще раз сказал "не туда попали", этот парень взбесился бы, и снова, и снова тревожил нас своими звонками. А сейчас он счастлив, потому что он один-единственный знает, что Зульцбаум и его друзья схвачены — и оставит нас в покое. Да и Зульцбаум останется в покое. Он и его друзья могут без помех работать дальше. И коротко, и ясно, и все довольны.