Шрифт:
Чайники для заваривания чая нужны людям для того, чтобы кидать ими в стены у себя дома. Чем красивее чайник, тем больше в нем смысла.
Уцелевшие фарфоровые крышечки можно потом продавать на базаре — вдруг кому пригодится?
Дом… Это такая большая песочница для одного. Там столько песка, что можно закопаться полностью, как будто тебя вообще нет на свете. Очень важно потом суметь выбраться.
А вообще, в Доме можно строить всякие замки, и аэроплан, и даже рояль «Стейнвей и Сыновья».
Если что-то и обрушилось — можно выстроить снова. Лишь бы только весь песок оставался в песочнице.
Иногда людям очень хочется кричать. Но глаза у людей так испорчены Толстыми Книгами, прочитанными до того, что слышать крики друг друга им бывает попросту нечем.
Люди часто думают. О себе одно, о других другое.
И очень редко — наоборот.
Вообще, люди — это такие заговорщики. Собираются вместе выпить кофе — и договариваются до того, что все, кто не договаривается вместе с ними, сразу пьет свой кофе, строя свой заговор против их договора. А если не так — то тогда он плохой заговорщик, и о нем еще надо договариваться отдельно…
Об этом написано столько Толстых Книг!
Иногда люди спят, и им часто снится их детство.
От снов своих люди потом идут умываться. И только полусмятые постели еще недолго хранят их тепло.
Уши нужны людям для того, чтобы слушать ими музыку. Только они и ее умудряются набивать словами!
Чучело музыки, набитое словами, называется Песня, и люди поют ее ртом.
Чаще других в Песне встречается слово «КАК?» Это объединяет людей, и в припевах они иногда позволяют попеть с ними хором.
Много времени в жизни люди тратят на то, чтобы описывать Время. Никто не знает, что это такое. Поэтому всем интересно доказывать свою точку зрения.
Если, покопавшись в памяти, люди вдруг обнаруживают, что еще вчера они были добрее — лучше не подходить к ним. Завтра они вернутся в свое позавчера, и все будет в порядке. Сегодня же они еще просто не знают об этом — и сердятся.
Иногда люди и правда думают, что их всех как-то зовут…
Я очень люблю приходить к тебе, возвращаться снова и снова, пока у тебя еще нет имени, пока ты еще не хочешь, слава богу, быть Кем-то. Это потом они дадут тебе все тридцать три тыщи имен, называя тебя по мелким кусочкам в разные стороны — Сильным и Любимым, Принцем и Бродягой, Умницей и Предателем, Тем-Кто-Не-Больше или Незнаюкаквам-сказать… Это потом они бросятся все вместе старить тебя час за часом, стягивая такой неохватный пока круг Имен Твоих у тебя на горле…
Будь же вечен во мне, пока я сам не нашел тебе имени для этой Жизни С Людьми — пожирающего меня Океана с твоим призраком, слабой звездочкой мерцающим на волнах.
Кофейные зерна
Крокодилы — одни из древнейших зверей на земле. Мозг у них небольшой. У нас с вами мозг куда больше, не говоря уже о соотношении его размеров с размерами тела. С тех пор как мы перестали быть крокодилами, наш мозг почти полностью изменился. И лишь одна из его извилин осталась такой же, как и миллиард лет назад. Ученые до сих пор не установили, какую функцию выполняет эта не изменившаяся часть мозга. Единственное, что они знают наверняка: именно там генерируются импульсы, которые мы теперь называем любовью.
Я разглядываю ее профиль. Что там творится, по ту сторону ее лица? Здесь же, в левом зрачке, отражается окно с кусочком рассвета и дерево за окном — две вороны чистят перья на ветке и каркают время от времени. Меня там, по-моему, нет.
Дальше, за деревом, кончается наша долина. Тянется еще немного, а потом переходит в горы. Утонувшая в глазу, долина кажется маленькой и усохшей, как ладонь отца после десяти лет разлуки.
Она крепко зажмуривается. Так, что воронам не упорхнуть. Разве только вытечь слезами, но она не заплачет.