— Дима, я вас очень прошу, — сказала Ирина, придвигаясь к доблестному охраннику почти вплотную и нежно засовывая ему в нагрудный карман парочку не самых мелких денежных купюр, — позвоните на сотовый прямо сейчас кому-нибудь из тех ребят, кто дежурил вчера, и уговорите меня выслушать. Это очень важно.

— А… что я им скажу? — осведомился Дима, нервно застёгивая пуговицу на кармане, в который были помещены деньги. Было понятно, что взяток раньше ему не давали.

— Правду, — ласково ответила Ирина. — Ничего, кроме правды, — и улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой.

Нет, всё-таки, если судьба огорчает вас по-крупному, то в мелочах, наоборот, старается не травмировать. Как правило. Вот и сейчас. Вчерашний охранник по имени Геннадий не только согласился выслушать Ирину, но даже встретиться с ней сегодня и рассказать то, что видел. При одном условии. Пусть Ирина прихватит по дороге бутылку чего-нибудь крепкого. Лучше коньяка или виски. Но можно и рома, например. Только не водки, водку он не любит. Да, он знает, что крепкое в магазинах после двадцати двух ноль-ноль не продают, но есть рестораны. И бары. Это будет своего рода платой за информацию. А заодно он, Геннадий, убедится, серьёзно ли Ирина настроена и готова ли она за данную информацию заплатить. Потому как, если не готова, то и говорить не о чем. Да, и пусть не опасается и всё такое прочее. Домой он её не приглашает. Потому что дома жена и вообще. Встретятся во дворе. Запишите адрес. Когда подъедете — звоните, выйду. И не забудьте — водки не надо.

По идее, охранник на кладбище и должен быть пьющим человеком, говорила себе Ирина, покупая в ресторане по дороге бутылку самого дешёвого отечественного коньяка. Работа такая, нервная. Надо как-то себя успокаивать.

Она и не представляла, до какой степени близка к истине.

Геннадий жил в ничем не примечательной панельной двенадцатиэтажке неподалёку от метро «Ясенево» и вышел из подъезда буквально через три минуты, после того как Ирина припарковалась во дворе, с трудом отыскав свободное местечко, и позвонила по указанному номеру.

В отличие от своего коллеги Димы, оказался Геннадий мужчиной крупным, тяжёлым (Ирина прочувствовала, как просела машина, когда он сел рядом на место пассажира) и взрослым. Под сорок, не меньше.

— Добрый вечер, — поздоровался он густым голосом. Он него крепко пахло спиртным, табаком и тщательно скрываемым страхом. — Я Геннадий.

— Ирина, — представилась Ирина.

— Хорошая машина.

— Спасибо.

— Это был ваш муж?

— Что?

— Я спрашиваю, это ваш муж вчера на кладбище приезжал?

— Почему вы так решили?

— Вы на той же машине, что и он, и вы о нём спрашиваете. Обычно так ведут себя жёны. Те, кто беспокоится о своих мужьях, — добавил он с грустью. Из чего можно было с большой долей вероятности заключить, что жена Геннадия не проявляет о нём должного беспокойства. Да и бог с ним.

— Мы коллеги и близкие друзья, — сказала Ирина. — Пожалуйста, расскажите, что вы знаете. Буду очень вам благодарна.

— Он пропал, да? — осведомился Геннадий с кривой ухмылкой и тут же задал следующий вопрос. — Вы привезли то, что я просил?

— Ответ «да», — сказала она. — На оба вопроса. Только мы сделаем так. Сначала ваш рассказ, а потом коньяк.

— Сначала несколько глотков коньяка, потом сигарета и рассказ, — не поддался Геннадий. — Иначе я пошёл.

И открыл дверь кроссовера со своей стороны.

— Ладно, поверю, — буркнула Ирина, передавая ему бутылку. — Только курите в окно, пожалуйста. Я не в восторге от табачного дыма.

То, о чем в последующие пятнадцать минут рассказал Геннадий, выглядело самым натуральным пьяным или сумасшедшим бредом.

По словам охранника, выходило, что вчера в начале двенадцатого ночи мужчина, по описанию очень похожий на Андрея, приехал на этой же машине к кладбищу «Ракитки» и попросил Геннадия пустить его на могилу друга, попрощаться.

— Сказал минут на десять-пятнадцать, не больше. Я и пустил. Почему нет? А сам думаю — странно это как-то. Можно сказать, ночь на дворе, а ему с другом прощаться приспичило. Но спиртным от него не пахло, точно. Я на работе не пью, учуял бы. Пошёл он, значит, туда, к свежей могиле. И тут меня словно подтолкнул кто-то. Надо, думаю, посмотреть за ним. Тихонько, чтобы не заметил. На всякий случай, как говорится. В конце концов, это моя обязанность — следить, чтобы всё было в порядке. Верно?

«Твоя обязанность — не пускать людей ночью на кладбище, тогда и порядок будет», — подумала она, а вслух сказала:

— Да, конечно. И вы за ним проследили?

— Проследил. Тихо ходить я умею. И там есть несколько могил с памятниками, за которыми легко спрятаться. Да и знаю я все тропинки на этом кладбище так, что с закрытыми глазами по ним пройду… — Геннадий замолчал, сделал две подряд глубокие затяжки. — Близко, однако, подбираться не стал. Вижу его, и ладно. Там, правда, темновато, но света от дальних фонарей хватало, чтобы фигуру рассмотреть…