Шрифт:
«Удостоишься, удостоишься», – сказала Малка, уговаривая остаться, ибо он желанен здесь, в усадьбе, извинялась за поведение дочери. Но все это, сказанное искренне, и это было заранее ясно, не могло иметь успеха.
Ахав, не выполнивший огромного своего долга, упавшего на его плечи в этом странствии, хорошо знал небольшие свои долги, и потому не мог остаться там.
Он не ответил на вопрос: куда ты собираешься идти? Даже не пожал плечами. Приготовила ему Малка еду и питье на дорогу. Гади заточил ему, неудачнику, саблю, кинжал до остроты бритвы, дал ему три золотые монеты, восемь серебряных. Это была огромная сумма для молодого парня. Две тысячи долларов в пересчете на наше время. Ахав был потрясен. У него были деньги на мелкие расходы, зачем ему столько? Но Гади заупрямился. Забросил Ахав за спину рюкзак, затянул все ремни и натянул сапоги. И так как Деби уехала на северо-восток, он пошел на юго-восток.
Глава семьдесят пятая
Всю весну и лето, пять долгих месяцев, до двадцать первого дня в месяце Элул были Песах, Шедалияу, Мувияу и Тита заключены в ту тюремную камеру в скалах. Свет и воздух проникали в камеру через решетку двери. Иногда слишком много солнца, а иногда, когда был по ночам сильный холод, слишком много воздуха.
С высоты их камеры видно было море, огромное, бескрайнее, чаще всего спокойное. Напротив скалы, вдали, высился небольшой остров среди вод. Парусные корабли проплывали группами и в одиночку, но никогда не шли между скалой и островом. И когда их особенно хорошо было видно, исчезали за островом. Между скалой и островом проплывали лишь рыбачьи судна, тяжелые, грубо сколоченные, лишенные изящества. Остров состоял из крутых скал и становился голубым к вечеру, когда солнце закатывалось за ним.
После первых дней заключения, когда арестованные чувствовали, что о них заботятся, Песах попросил у офицера несколько досок – соорудить в камере закрытый угол для Титы.
Офицер обещал достать все это, и в тот же день пришел плотник с помощником, грузчики привезли доски, и в течение нескольких часов был сооружен закрытый угол в глубине камеры. Вначале там спала только Тита, но, спустя несколько дней, туда перебрался и Песах.
«Сколько мы будем здесь сидеть?» – спрашивали заключенные.
«Пока не вернется граф», – был ответ. И они перестали спрашивать.
Песах рассказывал Тите еще и еще об еврейских праздниках. Постепенно она научилась читать и писать. Им приносили книги. Ей продолжали сниться буквы, и теперь она могла, проснувшись, их записывать. Дважды это были слова, но не было в них никакого смысла, как, например, или вообще какая-то бессмыслица . Или . Что это?
С приближением праздника Шавуот, влюбилась Тита в Рут – героиню «Свитка Рут» в Священном Писании. Рут стала великой героиней Титы.
В канун Шавуот ее ожидал сюрприз. Пришел раввин из села, и долго с ней беседовал.
«Что будет? Когда вы обратите ее в еврейство?» – прошептал ему Песах через решетку, когда раввин вышел из камеры и стоял наружу.
«Ну, это не так просто. Она была проституткой, и душа ее испорчена страхом», – сказал раввин.
«Вы не слышали? Главный раввин в Шаркиле сказал, что она праведница».
«Конечно, слышал. Потому и пришел посмотреть на нее».
«И что пока делать? Она хочет быть еврейкой».
«Пусть продолжает учиться. Я пришлю ей книги и мою жену-рабба-нит», – сказал раввин.
Песах понял, что все эти «не так просто» означают всего лишь, что раввин хочет придать особую важность собственному решению, ибо всё уже решено, и никто не может это решение отменить.
Настал месяц Таммуз. Днем было жарко, ночью – холодно. К концу месяца выпустили Титу из камеры и перевели в село, в дом раввина. Через два месяца, в начале месяца Элул она пришла, вся белом одеянии, с цветами в волосах, вместе с раввином и его женой и стояла у решетки дверей камеры.
«Йогоо» – позвала она того, чье меняющееся имя забывалось ею каждый раз, – благослови меня!»
Песах бросился к решетке, он смотрел на нее и на раввина вопросительным взглядом.
Раввин улыбался и качал головой: да, да.
Но до Песаха все доходило с трудом, и он хотел ясности: «Она уже еврейка, или скоро ею станет?»
«Я уже еврейка, Пасал», – сказала Тита, решив называть его Пасал, что означало – отменить проклятье, меняющее его имя.
Он тут же спросил: «Выйдешь за меня замуж?»
«Да, конечно», – сказала Тита.
Только раввин подумал про себя: что это означает – «выйдешь за меня замуж». Что это за счастье? Ты что не знаешь, Пасал, что тебя еще ждет суд в столице, и, быть может, ты останешься за решеткой еще много лет? Потому сказал то, что надо было сказать, чтобы защитить Титу: «Нет, нет, подождите до окончания суда».
Двадцать первого числа в месяце Элул вернулся граф с опущенной головой, убитый горем, без детей. Пустота и горечь пала на всех его людей, потерявших своих товарищей в дальних горах Тьмы в схватках с бандами.