— Успокойся, тебя невозможно представить с кошелкой.

— А с кошельком ты меня видишь?

— Да, и с очень толстым.

Она усмехнулась.

— А ведь не вышло. Значит, ты ошибаешься.

— Нет, это время ошиблось.

Он знал, о чем говорит Мила. На самом деле она профессиональный искусствовед, в начале девяностых открыла свою антикварную лавочку, но прогорела, оказавшись чрезмерно строптивой. Какое-то время работала на Старом Арбате в лавке, где продавался даже настоящий мусор. Тогда, набирая продавцов, ставили одно условие: чтобы претендент никогда в своей жизни не стоял за прилавком.

А потом Рыжий где-то ее подцепил, и оказалось, что они прекрасно подходят друг другу. Все трое. Потом Мила привела подругу, которая знала свое место в этом раскладе.

Из магазина Андрей поехал в офис, где его ждал Рыжий.

— Ну как? — спросил Рыжий, с интересом глядя на вошедшего компаньона.

— Никак, — пожал плечами Андрей.

— А что-то по твоим глазами не скажешь, что никак, — усмехнулся Олег. — По-моему, тебя мадам зацепила.

— Это не мадам, — отмахнулся он от приятеля. — Я заехал в магазин.

— Полюбоваться фарфором? Или Милочкой? — в голосе Рыжего послышалось что-то вроде ревности.

— Милочка — твоя пассия. Фаянс — не моя специальность.

— Да ты просто нахал! Милочка — тончайший костяной фарфор.

— Нет, ты не видел настоящего.

— Покажешь? — Решил подловить его на слове Рыжий.

— Посмотрим, Олег, — рассмеялся Андрей.

— Ну и каковы наши дальнейшие шаги? — уже вполне серьезно спросил коллега.

— Сегодня ночью мы с Ириной поедем встречать рейс из Лондона. Может быть, проявится тот тип.

Олег хмыкнул и подозрительно посмотрел на Андрея.

— Ты рискуешь. Сколько ночей тебе придется провести вместе с ней, а? Она хоть как — ничего?

— Вполне, — кивнул Андрей и почувствовал, как пересохло в горле.

Ему не хотелось говорить с ним об Ирине, как не хотелось рассказывать о чем-то очень личном, а сохранить это для себя одного, в абсолютной неприкосновенности.

Конечно, они с Рыжим были откровенны, оба знали друг о друге то, чего не знали и никогда не узнают другие. Но… пока не время, решил Андрей.

Остаток дня Ирина провела в странном состоянии — как будто спала наяву. Лариса показывала ей какие-то бумаги, приносила листки со столбиками цифр, сыпала именами и телефонами. Совала под нос свежее рекламное объявление, которое собиралась отдать в самую популярную бульварную газету, где в рекламной службе работала ее приятельница.

Ирина соглашалась со всем, что говорила Лариса, хотя в отдаленном уголке мозга и шевелилась мысль: надо вникнуть, надо вдуматься.

Свое странное состояние Ирина относила на счет перемены часового пояса, вчерашнего непривычного дневного сна, избавления от напряженных мыслей об учебе Петруши. Она склонна была винить в необычном состоянии и джин с тоником. Но даже мысленно она не позволяла себе одного: произнести истинную причину своего потрясения. Ее она знала прекрасно.

До вечера Ирина дотянула с трудом, но даже всевидящая Лариса не заметила ничего, поэтому Ирина себя похвалила — она не разучилась держать себя в руках. Потом они простились у метро и поехали по одной линии в разные стороны. Лариса на «Полянку», а Ирина на «Тимирязевскую».

Закрыв за собой дверь, бросив ключи на галошницу, Ирина опустилась на пуфик, не снимая плаща, и наконец выдохнула полной грудью. Получилось со свистом, шумно. Потом закрыла глаза, расслабляясь. Сейчас ее не видит никто. Она одна. У себя дома. Отлично.

Перед глазами возник он. Впрочем, он и не исчезал целый день. Такого с ней не случалось давно.

Ирина видела его круглую бритую голову, широкие плечи, обтянутые коричневой кожей, блестящей на солнце, его руки с длинными пальцами, на запястьях — темные волоски, они забегали даже на чужую территорию — пытались высунуться из-под стального браслета от часов. У него удивительно тонкие запястья для его сложения.

Пристальный взгляд, которым он смотрел ей в лицо, был любопытствующим, не злым, а мог быть злым, потому что, судя по всему, она явилась причиной весьма серьезных неприятностей. Ей понравилось, что он быстро понял, что с ней нельзя говорить как с полоумной бабенкой, брать на испуг или завлекать сладкой улыбочкой.

Что ж, стало быть, под коротким ежиком скрыты мозги, которые позволяют понять: ее не в чем винить. Просто, как говорят, так сошлись звезды. Или, еще точнее, звезды сошлись не так, поэтому нечего биться головой о стенку.