«Сектор учета» размещается в кабинете, где мы когда-то сидели вместе с Войтом. А вот коридор! Такой маленький, невзрачный. Он ярко освещен. Тогда он казался темным, в нем всегда сидели люди, ожидая вызова...

— Пирожковский!..— прозвучал у меня за спиной грубый громкий окрик.— Ты почему в коридоре? — Рябоватый оперативник в костюме из синей милицейской диагонали подошел к Павлу Ильичу. — Встань!

Павел Ильич поднялся.

— Кто тебе позволил? — жестко спросил оперативник.

Вопреки моему ожиданию Павел Ильич не показал на меня, но оперативник понял все сам, на мгновение глянул в мою сторону.

Короткого ястребиного этого взгляда хватило, чтобы определить мне цену. Цена эта была невелика и за годы совместной нашей работы ни разу не поднялась. К счастью, однако, и не опустилась.

— Новенький? — спросил оперуполномоченный.

— Да. Следователь...— объяснил появившийся в эту минуту Войт. Под мышкой он держал завернутую в «Северную правду» коробку.— Малевич Алик... А это Шатров, старший оперуполномоченный.

Шатров потерял ко мне интерес, повернулся, вразвалочку, несуетливо пошел по коридору.

— Вот сволочь,— беззлобно заметил Войт. Неясно было, кого он имел в виду.— Надо было тебя предупредить насчет Пирожковского. Да я побоялся. Подумал — откажешься. Это питерские воры. Карманники... Ну ладно,— мягко, словно ничего не произошло, он подтолкнул задержанного назад, к кабинету.— Пошли, Павел Ильич. Еще наговоритесь. Так, Тряпкин? — он обратился к красавцу в черном плаще. Тот принял независимый вид, спросил оскорбленно:

— Почему нас держат? Долго нам еще здесь торчать?

— Пересядь. И ты тоже...— Блондинка со злым лицом встала со стула. Это была одна компания.— Теперь уже скоро,— объяснил Войт.

Пирожковский спросил его:

— Кого ждем, Сергей Иванович?

— А ты и не догадался? Старого знакомца твоего, Андрея Николаевича! Не забыл?

Андрей Николаевич — моложавый, в закрытом френче, худенький, с юркими глазами и острыми усиками _ задавал вопросы, мучительно задыхаясь, сдавленным голосом и произносил связно лишь первые фразы.

— Надо все по-честному! Ну как же... Чтобы все, как есть, Павел Ильич! Так?

— Так...

Пирожковский вовсе не обрадовался старому знакомцу — настроился на долгий, насколько хватит терпения, тягучий и в конечном счете бесполезный для оперативников разговор.

— Давно приехали-то? — придыхал Андрей Николаевич.

— Да только с поезда!.. Хотел кое-что посмотреть в магазине, и сразу взяли.

— Уж сразу и взяли! Вы все Ряды обошли.

— А велики ли Красные ряды, Андрей Николаевич! Ведь не ленинградский же Дом торговли...

— Ни одного отдела не пропустили! Особенно, где толкучки больше...

Допрос происходил в нашем кабинете. В процессуальном смысле допросом, конечно, назвать это было нельзя — уголовного дела не было, протокол не писали. Не предупредили и об ответственности за дачу ложных показаний. Тем не менее это был допрос. Вопросы задавала одна сторона — Андрей Николаевич, Шатров и Войт. И она же всячески старалась уличить другую. Спрашивали все, кроме меня.

Когда в разговор вступал Андрей Николаевич, рябоватый, сам чем-то похожий на уголовника Шатров и Войт умолкали. Андрей Николаевич, я понял, был не только старше по званию и должности, но и являлся как бы их учителем. Все трое работали в одной манере, и попервоначалу способы, которыми они намеревались расположить задержанного к признанию, показались мне крайне примитивными.

— Как ваша мама? — в какой-то момент неожиданно спросил Пирожковского Андрей Николаевич.— Жива?

Упоминание о родительнице не было данью вежливости — Пирожковскому дали понять, что ничего из их первого разговора, состоявшегося несколько лет назад, не забыто.

Пирожковский метнул на Андрея Николаевича острый взгляд.

— Жива.

— Как ее здоровье?

— Слава Богу,— Павел Ильич сделал вид, словно ничему не удивился, бесцеремонно положил ногу на ногу.— О ваших родителях я не спрашиваю. Вы говорили, что воспитывались в детском доме. Я помню. Жена, наверное, так все и болеет?

Андрей Николаевич закашлялся. Ненадолго они словно поменялись ролями.

— Да...

— Вы все еще капитан?

— Майор.

— Поздравляю. Я думал, так и будете в капитанах. Школу-то закончили?

— Учусь... Вот и мама ваша...— снова начал гнуть свое Андрей Николаевич, острые усики его зашевелились.— Жить бы и радоваться... Согласны?

— Вот именно. Когда мы в таком возрасте, пусть у нас всегда будет рядом хороший сын и добрый врач... И еще кто-то, кто их к нам вызовет.

— А вы опять за старое, Павел Ильич. Как в тот pаз!

— А что в тот раз, Андрей Николаевич? И что в этот? И тогда и сейчас одни только ваши предположения....

— Значит, надо все по-честному рассказать.— В аргументах Андрея Николаевича не было никакой последовательности.— Все надо рассказать, Павел Ильич.