Лена раздраженно нахмурилась.

— Я передам твои слова персоналу кухни и служанкам, дядя Эм.

— Что за день всеобщего сбора? — спросил я.

— Наше семейство немного чудаковатое. Всеобщий сбор — это старый праздник урожая. Ранняя версия Дня благодарения. Ничего особенного.

Я и не думал, что Равенвуд посещали какие-то гости — пусть даже родственники из других городов. Никто из жителей Гэтлина никогда не видел ни одной машины, которая сворачивала бы сюда на развилке дорог.

Мэкон, видимо, забавлялся, смущая Лену.

— А ты, дорогая, зря извращаешь мои слова. И знаешь, заговорив о Кухне, я понял, что действительно проголодался. Пойду посмотрю, что она там нащелкала для нас.

В тот же миг я услышал, как в отдаленной комнате зазвенели горшки и кастрюли.

— Дядя Эм, я прошу тебя! Ты перегибаешь палку.

Мэкон Равенвуд поднялся из-за стола и направился к дальней двери. Его каблуки звонко стучали по полированном полу. Я признался себе, что странный особняк внушал почтение. По сравнению с ним Белый дом казался лесной хижиной.

— Лена, что происходит?

— Что ты имеешь в виду?

— Как он узнал о моем приходе и позаботился о месте для меня?

— Наверное, он сделал это, когда увидел нас на крыльце.

— А почему так изменилась обстановка? Я заходил в ваш дом в тот день, когда мы с тобой нашли медальон. Все выглядело совершенно иначе.

«Скажи правду. Ты можешь доверять мне».

Она теребила кайму платья. Упрямая девчонка.

— Мой дядя любит старинные вещи. Он меняет обстановку почти каждый месяц. Почему это тебя так волнует?

Что бы здесь ни происходило, она не собиралась раскрывать мне истину.

— Ладно. Ты не против, если я осмотрюсь?

Она нахмурилась, но ничего не сказала. Я встал из-за стола и направился к двери, за которой скрылся Мэкон. Следующая комната оказалась небольшим кабинетом, с двумя диванами и письменным столом. На коврике перед пылающим камином лежал Страшила Рэдли. Увидев меня, он грозно зарычал.

— Хороший песик. Тише, тише.

Собака зарычала громче. Я попятился к двери. Страшила умолк и положил голову на лапы. Я заметил на письменном столе сверток. Что-то было завернуто в коричневую бумагу и перевязано шнурком. Когда я взял его в руки, пес снова зарычал. На свертке стоял штамп Гэтлинской краевой библиотеки. Я узнал его с первого взгляда. Моя мама получала сотни таких посылок, и только Мэриан Эшкрофт заворачивала книги подобным образом.

— Вы интересуетесь библиотечными книгами, мистер Уот? Неужели вы знакомы с Мэриан Эшкрофт?

Я почему-то не удивился бесшумному и внезапному появлению Мэкона. Он взял сверток из моих рук и нежно погладил обертку.

— Да, сэр. Мэриан... то есть доктор Эшкрофт... она была лучшей подругой моей мамы. Они вместе писали книги.

Глаза Мэкона сверкнули — короткая вспышка и вновь непроницаемая чернота зрачков.

— Ах да! Конечно! Какая непростительная забывчивость! Итан Уот, я знал твою мать.

У меня слова застряли в горле. Откуда Равенвуд мог знать мою маму? На его лице промелькнуло странное выражение, как будто он вспоминал о чем-то.

— Естественно, только по ее книгам. Я прочитал все, что она написала. И если вас не затруднит присмотреться к ссылкам в «Плантациях и посадках растений», в главе «Разделенный сад», вы увидите, что основными источниками этих исследований были книги из моей личной коллекции. Ваша мать обладала литературным талантом, ее смерть — огромная потеря.

Мне удалось выдавить из себя улыбку.

— Спасибо, сэр.

— Для меня будет честью показать вам свою библиотеку. Я с огромным удовольствием продемонстрирую мою коллекцию книг единственному сыну Лилы Эверс.

Меня поразило звучание имени моей мамы в устах Равенвуда.

— Уот, — поправил его я. — Лилы Эверс Уот.

Его улыбка стала шире.

— Конечно. Прошу прощения. Но вернемся к главному событию. Судя по тишине на Кухне, наш ужин уже подан.

Он похлопал меня по плечу, и мы вернулись в зал. Лена ожидала нас за столом. Она зажигала свечу, которая погасла от вечернего ветра. Блюда на столе были бы достойны изысканного пиршества. Но как они попали сюда, было непонятно. Кроме нас троих, я не видел в доме ни одного человека. Получалась интересная картина: абсолютно изменившийся интерьер, собака-волк, и теперь вот это. Однако я по-прежнему ожидал, что самой удивительной частью вечера будет рассказ Мэкона о Женевьеве.

Яств было столько, что можно было бы накормить всех членов ДАР, церковных прихожан и нашу баскетбольную команду. Хотя в Гэтлине подобных блюд не готовили. В центре стола возвышался аппетитный жареный поросенок с яблоком, торчавшим из пасти. Куски гусятины, фаршированной каштанами, окружали бараньи ребрышки, украшенные маленькими бумажными шариками. Рядом стояли чаши со сливками, подливой и соусами. На подносах лежали рулеты и хлеб, зелень, вареная свекла и салаты, названия которых я не знал. А прямо передо мной находилась большая тарелка с тушеной свининой, присыпанной сверху сухариками. Среди прочих блюд она выглядела абсолютно не к месту. При мысли о том, что мне из вежливости придется набивать рот свининой, я снова почувствовал тошноту и взглянул на Лену, моля ее о помощи.