Перед самым прибытием в Хайфу мы почувствовали себя как-то не в своей тарелке. Что-то висело в воздухе. Невозможно было сказать, что именно, но висело.

— Не нравится мне эта дымовая труба, — проворчала самая лучшая из всех жен. Я промолчал.

— И этот странный стук, — добавила она несколько минут спустя.

Мне тоже в звуках на корабле почудилось что-то неладное. Чтобы не усиливать нервозность жены, я продолжал молчать и только молился внутри. И что это только могло быть? Что, во имя господа…

— Я поняла! — внезапно вскрикнула моя жена. — Полосатая жвачка! Мы забыли жевательную резинку!

Щемящий ужас пронзил меня. Я попытался утешить отчаявшийся клубок нервов, стоявший рядом.

— Может быть, — промямлил я, — может быть, Амир про нее и не вспомнит…

Но я и сам в это не верил.

Я прошел в палубный ресторан, чтобы купить жевательную резинку. Там ее вообще не было. Вместо нее мне предложили огромного, метра два высотой, искусственного жирафа. Мы купили его, а вдобавок еще и миниатюрное изваяние Акрополя, куклу в греческом кильте [111] и картину маслом, изображающую мадонну с младенцем.

Двумя часами позже мы уже были на берегу.

Когда мы еще издали высмотрели обоих своих детей, которые с нетерпением высматривали нас и наш багаж, наши сердца бешено заколотились.

С Рафи не должно было быть проблем, он уже достаточно взрослый ребенок, кроме того, мы купили ему почти настоящий вертолет из шоколада и духовое ружье, я уже молчу об электрической железной дороге и зимнем пальто на меху (это уж можно и не принимать во внимание); бильярдный стол и моторная лодка шли контейнером.

Нет, о Рафи нам можно было не беспокоиться. Но как будет обстоять дело с Амиром?

Мы подняли его на руки, мы ласкали его, мы осторожно поставили его обратно на пол. И пока его мамочка заботливо гладила его по головке, его папа спросил:

— Ну? Кто скажет — привезли мы искусственного жирафа или нет?

Амир не ответил. Сначала он осмотрел жирафа, потом своих родителей совершенно отсутствующим взглядом, словно мы полностью стерлись из его памяти. Для маленького ребенка три недели — солидный срок. Вероятно, он нас не узнавал. Но и от людей, которых он не знал, он мог ждать только полосатой жевательной резинки.

В машине он молча сидел на коленях у бабушки и смотрел прямо перед собой. Только когда начался Тель-Авив, в его глазах мелькнули первые признаки принадлежности к семье.

— Где жвачка? — спросил он.

Я не проронил ни единого слова. И самая лучшая из всех жен ограничилась только нечленораздельным вздохом, в котором только с усилием можно было разобрать бессвязные слова:

— Дядя доктор… знаешь, Амирчик… дядя доктор сказал, что полосатая жвачка вредна для животика… не полезна, ты понимаешь…

Ответ Амира был столь внезапен и столь неожиданно громок, что водитель чуть не разбил машину:

— Дядя доктор дурак! Дядя доктор противный! — вопил он. — Папа и мама гадкие. Амир хотел жвачку. Полосатую жвачку.

Тут вступилась любимая бабуля:

— А действительно, почему вы не привезли ему жевательной резинки?

Почувствовав поддержку, Амир прибавил громкость. В такие минуты он бывает просто невыносим. Его нос стал пурпурно-красным, а рыжие волосы и того пуще.

Даже предпринятые дома меры противодействия не принесли результатов. Мы запустили железную дорогу, к потолку взмыли разноцветные шары, самая лучшая из всех жен затрубила в римский горн, я сам представил несколько греческих танцев, аккомпанируя себе на греческом барабане. Амир только долго и неподвижно смотрел на меня, пока я не закончил выступление.

— Ну, Амир, сынок! Чем же мы будем кормить жирафа? — спросил я.

— Жвачкой, — ответил Амир, сынок. — Полосатой жвачкой.

Нужно было по-другому подойти к вопросу, нужно было сказать ребенку правду, нужно было признаться, что мы забыли про жевательную резинку, просто забыли — и все.

— Папочка в этой поездке был очень занят, Амир, у него совсем не было времени купить жвачку, — начал я.

Лицо Амира посинело, и это был не самый лучший вид: синее лицо под рыжими волосами.

Я попробовал с иной стороны:

— Но король Швейцарии передал мне для тебя пять килограмм жвачки. Она в подвале. Полосатая жвачка для Амира в полосатых обертках. Но тебе нельзя заходить в подвал, слышишь? Иначе туда придут крокодилы и могут тебя съесть. Крокодилы тоже любят жвачку. Если они узнают, что в подвале есть столько жевательной резинки для Амира, то они сразу же прилетят — знаешь, у современных крокодилов есть пропеллер — и сначала захватят подвал, потом придут в детскую и схватят Амира, чав-чав-чав, разломают все шкафы и везде будут искать жвачку. Ты хочешь, чтобы к нам домой пришли крокодилы?