В первую очередь — самое важное. Есть ли способ связаться с ними?

Чинди должен знать, что Тор у них на борту. Ведь местные роботы видели его. А если им известно, что он в беде, может ли этот корабль оказать ему хоть какую-то поддержку?

Хатч связалась с Биллом.

— Переведи нас вновь на курс, которым идет чинди . Я хочу, когда мы окажемся там, опережать его на два часа.

— А что потом ?

— По меньшей мере, мы получим шанс переговорить с Тором. А тем временем, может быть, и придумаем что-то.

— Хатч… — ИИ замолчал, не сказав больше ничего из того, что хотел. — До прыжка осталось семнадцать минут .

Она с сомнением покачивала головой. Вести переговоры с чинди — это лишь делать вид, что не отказываешься от намеченного. Только миротворческие войска традиционно упорствуют в том, что у всякой проблемы есть решение. Замечательный лозунг. Нежизненный, но благозвучный.

— Хатч, тебе следует знать, что мы «прыгнем» как раз в местное облако Оорта .

— Хорошо. Пусть так. Чем бы оно ни оказалось.

— Камни там встречаются очень редко. Серьезной опасности нет, — успокоил ее Билл.

Как воспроизвести сигнал бедствия, который чинди мог бы опознать?

Хатч запрокинула голову и прикрыла глаза в ожидании легкой дезориентации, сопровождающей «прыжок».

Хатч переговорила с Могамбо, но тот только заметил, что Тора они потеряли и чем скорее все свыкнутся с этим фактом, тем лучше для всех. А вообще, он был полон сожалений. Сообщение, поступившее на второй день от Вирджил — о том, что спасение Тора очень важно и Хатч должна постараться сделать это, ибо только она в силах его спасти, — просто возмутило Хатч. Директор вообще-то понимает, какие трудности у нас возникли?

Хатч ловила себя на том, что очень хочет, чтобы все поскорее закончилось.

Но тем не менее она не сдавалась, упорно работая в направлении, дававшем, как казалось, призрачную надежду.

— На борту чинди мы сделали множество записей, — сказала она в полдень Аликс и Нику. — Давайте попробуем отыскать хотя бы одну, где присутствует сигнал бедствия.

Спутники просмотрели записи военных столкновений.

— Организация массовых избиений, — заметил Ник, — кажется главной заботой любой развитой расы.

В конце концов они нашли терпящий катастрофу дирижабль.

Он падал ночью в штормовое море. Определить размеры дирижабля было невозможно — не с чем сравнить. Ветер нещадно трепал его, стены дождя теснили к разгневанному океану. В гондоле ярко горел свет, и земляне видели внутри движение.

— Билл, эта запись содержит сигнал бедствия? — спросила Хатч.

— Да, содержит .

Он транслировал им этот сигнал по звуковому каналу. Не голос, скорее простые последовательности звуков, напоминавших позывные первых спутников Земли. Два длинных, один короткий.

И повтор.

И снова повтор. Затем к сигналу добавилась какая-то передача. Возможно, перечисление координат.

После чего все вновь вернулось к исходному сигналу. Короткий. Два длинных. Короткий.

— Билл? — сказала Хатч.

— Безусловно, этот сигнал очень несложно воспроизвести .

— Мы хотели добавить к нему изображение Тора.

— А чинди в состоянии принять видеосигнал? — поинтересовался Ник. — Это не усложнит дело?

— Нет, — ответила Хатч. — Не усложнит. Оборудование для приема видеоизображений очень несложно. Мы пошлем им картинку. Это, может быть, единственный способ заставить их понять проблему.

Ночью Хатч наконец-то спала относительно спокойно. Она не особенно задумывалась об имевшихся у них шансах, зато хоть что-то делала.

Стало известно, что в районе Убежища появился «Маккарвер», информационный корабль «Всеобщих новостей»: репортеры были заняты съемками и взяли интервью у Могамбо. Одну из таких сетевых программ переслал капитан Юркевич. Собеседником Могамбо был Генри Клеймор, один из столпов «Санди сайенс ньюс». Могамбо был в светлой рубашке цвета хаки и шортах — своего рода обязательной рабочей форме физика, переквалифицировавшегося в археолога. Костюм дополняла мятая шляпа, щегольски сдвинутая на один глаз. Дивная картина.

Он очень благородно отдал дань уважения Джорджу и «Мемфису», появившимся здесь первыми. Но по его мнению, которое он как будто бы не высказывал прямо, любой другой мог очень многое испортить, соприкасаясь с таким важным открытием.

Он ни в чем не ошибся, не допустил никаких неточностей, но ловко все запутал, и общий смысл сводился к тому, что дилетанты одержали победу и даже заслужили некоторое уважение, но теперь пришло время более серьезно оценить значение Убежища. И чтобы сделать это — профессор ясно дал это понять — требовался такой человек, как Могамбо.