Для человека, находящегося на грани нервного срыва, это была очень длинная речь. Джетт устало откинулся на спинку стула и полуприкрыл глаза.

– Не знаю, что тебе ответить, Джетт. Я ведь никогда прежде не расследовала убийств.

Глаза его распахнулись, и он пристально взглянул прямо на меня:

– Послушай, Кейт. Для этих копов я просто кусок черного дерьма, очень богатый и все такое, но все равно кусок дерьма, а Мойра – шлюха и наркоманка. Они с радостью пришьют мне это дело, и все. Я вырос в Моссе и знаю, как они обычно работают и что думают. Я не доверяю им, а они точно так же не доверяют мне, и сейчас между мной и тюрьмой – одна ты! Если кто и может спасти меня, так только ты. – Нижняя губа у него предательски дрогнула.

Я отставила чашку и дотронулась до его руки.

– Хорошо, Джетт. Я ничего не обещаю, но сделаю все, что только в моих силах.

Джетт горячо схватил меня за руку, и я заметила, что в его глазах поблескивают слезы.

– Этого достаточно. – Слезинка скатилась вниз, и он дернул щекой, словно сгоняя муху.

– Что было, когда я уехала? – спросила я.

– Нас всех продержали до четырех часов. Никого не выпускали ни на минуту, а потом этот самый Джексон велел мне никому не рассказывать, как нашли тело, и вообще ни с кем ничего не обсуждать. Только все всё равно приставали с расспросами, – грустно прибавил он.

– Полицейские надеются таким образом вычислить убийцу, – объяснила я. – Кто-то в доме знает больше, чем говорит, и на допросе может себя выдать.

Вообще удивительно, что полиция до сих пор придерживается этого способа, – после трех лет охоты на йоркширского Потрошителя, когда на фальшивой пленке была записана речь с такими подробностями, которые мог знать только убийца.

– Который час? – вдруг спросил Джетт.

Я взглянула на часы:

– Без пяти двенадцать.

Джетт встал и залпом влил в себя весь чай.

– Я велел всем собраться в гостиной в двенадцать. Я знал, что ты придешь, я предчувствовал, и твоя душа откликнулась на зов моей. Ты знала, что нужна мне, и пришла.

Мне очень захотелось ответить, что я услышала не столько зов души, сколько сообщения на автоответчике, но я промолчала и вместо этого сказала вслух:

– Я должна расспросить твоих домашних о том, что творилось у них в последние полтора месяца.

Джетт был уже на пороге. Он обернулся.

– Да. Ты должна расспросить моих домашних, о том, что творилось в последние полтора месяца. – Мы вместе вышли, и Джетт продолжил – Я скажу всем, чтобы оказывали тебе всяческое содействие. Могут плести перед копами все что угодно, а тебе пусть говорят правду. В конце концов я их всех кормлю, я и распоряжаюсь в этом доме.

Забавно, что к Джетту так быстро вернулись его обычные властные манеры. Неужели только потому, что я согласилась вести расследование? Вообще-то, если он способен на такие резкие перепады настроения, может быть, я не права, считая его абсолютно невиновным?

Часы пробили двенадцать раз, и с последним ударом Джетт распахнул дверь гостиной. Все домашние были в сборе, за исключением Нила. И все, во-первых, выглядели здорово невыспавшимися, а во-вторых, ни у кого на лице не было написано особенной скорби.

Увидев позади Джетта меня, Кевин тихо застонал:

– Боже мой, Джетт, я же просил не впутывать ее в эту историю. Нам вовсе не нужен тут лишний любопытный нос. Копы и так перевернули тут все вверх дном!

– Джетт, он совершенно прав, – вмешалась Глория. – Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но ты должен держать себя в руках. Она тебе никак не поможет!

Джетт с размаху плюхнулся в кресло на тонких изогнутых ножках, которые, к моему вящему удивлению, не подломились под его тяжестью.

– Мне будет тяжело до тех пор, пока здесь, в этом доме, ходит убийца, пока он ест со мной мой хлеб и делит со мной кров! Кейт выяснит, кто из нас мой враг. Кто не хочет больше быть со мной в одной команде, может сейчас уйти, но те, кто останется, должны отныне оказывать Кейт всяческое содействие. Она будет докладывать мне обо всем. Я не желаю, чтобы ей мешали работать. Все ясно?

Кевин завел глаза кверху и прошептал: «Господи! Дай мне сил!»

Я понимала его чувства, но такая мелодрама порядком раздражала. Впрочем, это было еще ничего по сравнению с реакцией Тамар. Она пересекла комнату, подошла к Джетту, положила ему руку на плечо и громко сказала:

– Джетт, какое бы решение ты ни принял, я буду поддерживать тебя!

Мне стоило больших усилий сдержать рвотный позыв. Но никто больше не успел ничего сказать, потому что вошел Нил.

– Прости, что опоздал, Джетт! Я давал объяснения журналистам, они меня задержали.

– Местная знаменитость, – пробурчал себе под нос Мики.

– Ну, кто-то же должен с ними говорить, – ничуть не разозлившись, ответил Нил. – Кто-то, кто в состоянии связать два слова.

– Ты что это имеешь в виду? – вскинулся Мики, но их прервала Тамар: