Презент от Железной леди

Аннотация

Я — стоматолог и уже десять лет, как знаменитый «Дирол», защищаю ваши зубы с утра до вечера. На днях я получила предложение поехать в Сочи на профессиональную тусовку. Конечно же, согласилась и полетела, прихватив для компании подругу. Остановились мы в роскошном особняке Славы, который сразу положил глаз на Таньку. Вечером два голубка куда-то скрылись, оставив меня с коллегами в ресторане. Вернулась в особняк уже поздно ночью и… просто опешила: на полу лежал труп хозяина, а рядом — потерявшая сознание Танюха в одной ночной сорочке…

ГЛАВА 1 Боже мой, какая ночь! Какой мужчина! Встреча с темпераментным итальянцем была настоящим потрясением. Можно прожить всю жизнь и никогда не встретить такого! Я сладко потянулась на шелковых простынях. В этот момент где-то наверху хлопнула дверь, раздались осторожные шаги, а чуть позже — истошный женский крик. Я вскочила с постели, выбежала из спальни, очутившись в темноте холла, и бросилась вверх по крутым ступеням лестницы. Было темно, хоть глаз выколи. Споткнувшись, я больно ударилась локтем о перила, поднялась на второй этаж и судорожно зашарила по стене в поисках заветной кнопки. Где же тут выключатель? Наконец я наткнулась на что-то похожее, и свет зажегся. Я подняла глаза, и мой язык прилип к гортани. Прямо перед моим носом болтались босые мужские ноги. Сам мужчина соответственно висел на крюке, державшем огромную люстру. И, судя по всему, находился он в этом положении уже несколько часов, поскольку лицо у него уже посинело. Вид повешенного с высунутым языком и отвалившейся челюстью положительных эмоций мне не добавил, но страх куда-то испарился, потому что рядом на полу лежала женщина. Надо было действовать. На практике в мединституте я вдоволь насмотрелась на трупы и пострашнее этого. Отличить мертвое тело от живого труда не составило. Мужчине помощь была уже не нужна, а вот женщину я легко привела в чувство. Она открыла глаза и нежно поцеловала меня в губы. «Ничего себе, заявочки», — подумала я. Как ни странно, целоваться мне понравилось. «Господи, что только со мной творится!» — изумилась я и… проснулась. На меня не мигая смотрели наглые желтые глазюки. Моя кошка уже проснулась и желала, чтобы ее покормили. На часах было начало шестого. Спихнув животное с кровати, я завернулась в одеяло и, вспомнив темпераментного Марио, погрузилась в сон. В итоге я проспала. Винить было некого. Будильник, как и положено, прозвенел в половине седьмого утра. Вылезать из теплой постели не хотелось, тем более что рядом мерно дышал горячо любимый, особенно когда спит, муж. Решив поваляться еще чуточку, я прикрыла глаза и очнулась уже в девятом часу. Наскоро одевшись, умывшись и привычными движениями побросав в косметичку все, что делает женщину неотразимой, я выскочила из комнаты и направилась в кухню. Оттуда уже вовсю пахло жареной колбасой и какими-то приправами. Шумела вода и надрывно гудел, взбивая омлет, миксер. Муж в одних спортивных трусах и не скрывающем отросшего животика фартуке, сооружая завтрак, энергично гремел сковородками. Но попробовать его кулинарный шедевр мне сегодня, увы, было не суждено. — Тебе бутерброд сделать? — Саша вынул из холодильника завернутый в шуршащий пакетик кусок сыра. «Вот заботливый-то! — подумала я. — А ведь сегодня уже девятое марта!», но вместо ласкового «спасибо» впопыхах выдала: — Издеваешься, да? Я даже кофе налить не успею. — Обижаешь, любимая! Твой кофе — на столе. Смотри не обожгись! Извиняться было некогда, я взяла чашку и осторожно сделала глоток. Кофе был что надо — крепкий, в меру горячий и не слишком сладкий. — Санечка! Ты — чудо! — Я чмокнула супруга в щеку и побежала в прихожую. Муж вышел меня проводить и галантно помог мне одеться. На пригрезившегося мне итальянца не тянет, но все равно приятно! Схватив висящие ключи от автомобиля, я попыталась уйти. — А ключи зачем взяла? — Супруг неожиданно резво перехватил мою руку. — Машину сегодня беру я! Добраться до работы вовремя иным способом не представлялось возможным. Я попыталась вырвать руку из цепких Сашиных лап, но он, естественно, был сильнее. — Не получится! — Он нежно поцеловал мои пальцы и сжал их чуть сильнее. — Сегодня моя очередь! К тому же у нас конференция за городом. Ощущение было не из приятных, да и руки мне нужно беречь. Поэтому, чертыхнувшись про себя, я разжала пальцы и, отдав ключи, вылетела из дома. О том, что можно вызвать такси, я попросту забыла! Мартовское утро было по-летнему солнечным, но ясное небо оказалось обманчивым, и на улице было не просто холодно, а очень холодно. Термометр на стене гастронома показывал минус десять. Учитывая порывы ветра, можно было смело считать, что температура не меньше минус двадцати. Я же, помня о том, что вчера было плюс три, сменила дубленку на кожаную куртку, и уже минут через десять начала мерзнуть. К полному набору неприятностей можно было смело добавлять гололед, ибо около остановки я поскользнулась и свалилась чуть ли не под колеса подъехавшего троллейбуса. — Девушка, вы не ушиблись? — Чьи-то сильные руки помогли мне подняться. — Да вроде нет, — ответила я. — Спасибо. Наскоро отряхнув джинсы, я вместе с толпой стала пробиваться в салон. Троллейбус был переполнен, и шансы уехать близки к нулю. Мой спаситель выручил меня еще раз. Он приподнял меня за локти и пропихнул в троллейбус, умудрившись и сам протиснуться в салон прямо перед закрывавшимися дверями. Мои ощущения поймет каждый, кто хоть раз ехал в час пик в общественном транспорте. Я едва дышала, со всех сторон сжатая телами в шубах и дубленках, но благодарила бога за то, что вообще села в троллейбус, и даже не пыталась возмущаться. Шеф терпеть не мог опозданий и за каждое удерживал из зарплаты довольно круглую сумму. Страх понести материальный урон, конечно, подстегивал, но я и сама не любила опаздывать, ведь, кроме шефа, меня еще ждали люди. Троллейбус начал притормаживать у следующей остановки, и я с ужасом, представила, как сейчас откроется дверь, и я вывалюсь на скользкий тротуар. Но ангел-хранитель в виде молодого человека, лица которого я так и не разглядела, не дал створке открыться, люди начали выходить с другой стороны, и мы благополучно проехали еще десяток остановок. — Вы на следующей не выходите? — Я попыталась повернуться, но сумела только шевельнуть головой. — Нет, но я вас выпущу, — услышала я хрипловатый голос. Проделав ряд хитрых движений, сделавших бы честь самому Гудини или Копперфилду, я сумела повернуться лицом к выходу, а соответственно и к’ молодому человеку. Он вдруг улыбнулся и, обдавая меня одновременно мятной жвачкой, перегаром и неплохим одеколоном, сказал: «Здравствуйте, Наталья Анатольевна!». Я машинально поздоровалась, пытаясь вспомнить, где мы могли познакомиться. В этот момент парень широко улыбнулся, обнажая красивые ровные зубы. Услужливая память тут же подсказала, что года два назад эти зубы не были ни ровными, ни красивыми. Трех передних просто не было. Теперешняя улыбка — целиком и полностью дело моих рук. Я — стоматолог. Мне тридцать два года, и из них почти десять лет я, как знаменитый «Дирол с ксилитом», защищаю ваши зубы с утра до вечера. А попутно еще читаю лекции в нашем мединституте, обучая студентов способам борьбы с организованной беззубостью. На мосту через реку, разделяющую город на две части, мы застряли в небольшой пробке, и именно это обстоятельство помешало мне попасть на работу вовремя. Один из законов подлости гласит, что если дело началось плохо, то закончится оно еще хуже. Как правило, опыт подтверждает теорию. Но тогда я не могла предположить, что этот день будет первым звеном в цепи самых больших неприятностей в моей жизни. Наоборот, я думала, что мне повезло. Именно девятого марта я получила предложение поехать в Сочи на профессиональную тусовку. От подобных вещей грех отказываться даже ранней весной, и, захватив для компании свою лучшую подругу Татьяну, со школьных времен носящую ласковое прозвище Ситнюша, десятого марта ровно в час дня я сидела в кресле «Ту-154», начинающего стремительный разбег по бетонной полосе аэродрома. Весь перелет мы благополучно проспали. При выходе из самолета голова закружилась от обилия непривычных ароматов. В высокое небо врезались свечи кипарисов. Мы были в Сочи, а на улице царила весна. После надоевших морозов мы оказались в пьянящей атмосфере южного весеннего дня. Это ощущение ничуть не портили какие-то технические запахи. Маленький автобус повез нас по бетонке к зданию аэровокзала. Чемоданов у нас не было. На двоих — одна дорожная сумка. Мы подхватили ее и двинулись в зал. — Смотри-ка, тебя встречают, — удивленно сказала Татьяна. Светлана Иосифовна, заведующая нашей кафедрой, не обманула. В центре зала, держа в руках табличку с надписью «Гончарова», стоял высокий симпатичный мужчина. Он был удивительно похож на мою руководительницу: смуглый, темноволосый, те же тонкие черты лица. «А чего удивляться, — подумала я. — Сводный брат всё-таки». — Святослав Маргиев, — представился он, посмотрел на нас, по-свойски улыбнулся и сказал: — А можно просто Слава. Ездил Слава на обычной «Волге». Правда, при ближайшем рассмотрении оказалось, что салон в машине кожаный и с места она рванула не хуже любой иномарки. — Движок у вас не родной, — прислушавшись, сказала я. — «Ровер», — изумленно ответил Слава. — Наташа полжизни за рулем, — с ходу выдала меня Ситнюша. — Я уже понял, — засмеялся Слава и прибавил скорость. Дальнейшая беседа потекла легко и непринужденно. Вскоре появилось ощущение, что мы знаем друг друга если не всю жизнь, то-уж добрую ее половину точно. Банально, но факт: мир и вправду тесен! Мы нашли множество общих знакомых. Мало того, оказалось, что Слава в свое время чуть не женился на троюродной сестре моего мужа. — Могли бы и породниться, — задумчиво сказала Танька и так тяжело вздохнула, что я не выдержала и засмеялась. — Едем ко мне или сначала зарегистрируешься? — спросил Святослав. — Пожалуй, лучше отдать материалы для выступления, а потом отдыхать. — Значит, едем в «Жемчужину»! Насколько я знаю, ваша конференция будет именно там. Все формальности были выполнены за сорок минут. По счастью, у стойки администратора я встретила своего питерского коллегу профессора Сизова и с огромным удовольствием избавилась от коробки с моделями, которые нужно было передать ему для оценки. — Ну, теперь я свободна как ветер! — с облегчением выдохнула я. — Жаль, только до завтрашнего утра, приземлила меня Танька. Дорога напоминала стальную ленту с каменной каемкой-парапетом и утопала в буйной — молодой зелени. Я кинула беглый взгляд на окрестности, и настроение немного испортилось. Оказалось, что Слава живет в районе знаменитой Ривьеры. В Сочи мы с мужем когда-то провели медовый месяц и как раз жили в санатории «Ривьера». Воспоминания об этом отдыхе остались самые светлые: живописнейший пейзаж, тщательно продуманная планировка старинных парков и архитектура середины прошлого века позволяли чувствовать себя как минимум фрейлиной при дворе Николая Второго. Ведь до революции здесь отдыхали русские аристократы. Сейчас район совершенно преобразился. Корпус, в котором жили тогда мы с Сашей, сейчас зиял пустыми глазницами окон. Лично мне увиденное напомнило Ленинград после прорыва блокады или, куда свежее — Грозный после ухода российских солдат. Сердце сжалось, я попыталась придать мыслям более мажорный оттенок, но не смогла. Миновав разоренный, или, как сказал Слава, поставленный на реконструкцию санаторий, мы ехали по курортной зоне дальше. На месте некоторых пансионатов вовсю разворачивалось строительство коттеджей, соревновавшихся друг с другом в помпезности и богатстве. «С одной стороны, приятно, что люди строятся, — подумала я, — а с другой, как-то жалко того, что разрушено». Машина обогнула каменный парапет и затормозила у ажурного железного забора. — Вот мы и на месте! — Слава вышел из машины. Я прикусила язык. «Ничего себе „домик“! — Мне вспомнились слова Светланы Иосифовны. — Еще бы халупкой назвала». В окружении цветущих деревьев здание из белого кирпича с мансардами больше походило на средневековый замок, сошедший со старинной французской гравюры. Фигурные окна из стеклопакетов были увиты плющом… У меня тут же возникло желание поваляться на аккуратно подстриженных газонах. На Татьяну дом произвел не меньшее впечатление. Ситнюша просто остолбенела. Ее и без того большие глаза увеличились до невозможных размеров. Она судорожно вздохнула и посмотрела на меня, словно ища поддержки. И она ее получила. — Никогда не видела такого кирпича, — после некоторого замешательства произнесла я. — Это американский… — Слава произнес какой-то сложный термин, который тут же вылетел у меня из головы. Он вынул из кармана миниатюрный пульт и высунул руку из окна в направлении закрытых ворот. Что-то пискнуло, и створки медленно разъехались в разные стороны. Машина остановилась у тяжелой дубовой двери, которая открывалась не ключом, а с помощью пластиковой карточки. Слава, словно перышко, подхватил нашу неподъемную сумку и внес ее по мраморной лестнице на второй этаж. Мы семенили следом мимо профессионально выполненных копий картин известных мастеров, с интересом озираясь по сторонам. Внутри дом производил не меньшее впечатление, чем снаружи. То, что мы увидели, было похоже скорее на резиденцию какого-нибудь Хуана Карлоса из сериала типа «Дикой тропиканки». Отличный дизайн, создающий ощущение простора, светлое тисненое покрытие на стенах, удобная кожаная мебель, светильники в стиле модерн. — Вот ваши комнаты! — Слава широко распахнул две соседние двери. — Света говорила мне, что начало семинара завтра в девять утра. Поэтому у меня есть предложение. — Какое? — Танька пришла в себя и обрела наконец дар речи. — Поехали ужинать! Надо же отметить знакомство. — Хорошее дело! Я почувствовала волчий аппетит: сегодня у меня во рту не было ничего, кроме утреннего кофе и минералки в самолете. Я заметно оживилась. — Вам часа на сборы хватит? — Вполне, — хором ответили мы с Татьяной и разошлись по комнатам. Мой «люкс», если так можно выразиться, был довольно просторен. Из окна, зашторенного портьерой с ламбрекеном, лился мягкий приглушенный свет. Я с удовольствием расшнуровала кроссовки и босиком прошлась по тонкой полоске солнечного света. Сделав шаг в сторону письменного стола, я поняла, что пол не просто нагрет солнцем. Он был теплый даже в тени. «Наверное, пол с подогревом», — догадалась я и продолжила осмотр комнаты. За другой портьерой оказалась дверь в ванную комнату. Я направилась туда, чтобы умыться, но тут дверь в мою комнату открылась, и влетела Танька. — К таким вещам готовить надо, — возвестила она, растянувшись на широкой кровати и окинув комнату оценивающим взглядом. — У меня все так же, только покрывало и шторы не лимонные, а бирюзовые. Я-то думала, тут что-то типа фазенды моей бабушки в Ставрополе. Там тоже два этажа, только выглядит все маленько по-другому. У Танькиной бабушки мы много раз отдыхали летом. У нее была типичная украинская мазанка, к которой в начале пятидесятых был пристроен деревянный чердак. Это его Ситнюша сейчас гордо назвала вторым этажом. — Да уж. — Я не стала вдаваться в подробности и подошла к окну. Оно выходило во внутренний дворик. В окружении фонарей, сильно смахивающих на арбатские, слегка подрагивала гладь бассейна. Неподалеку под тентами стояло несколько плетеных столиков и такие же плетеные кресла. Я представила, как окунаюсь в обжигающе холодную воду, и выдохнула: — Здорово! Настроение было абсолютно не рабочее. Но и ехать куда-то ужинать не хотелось. Было желание после бассейна нырнуть под одеяло и проспать не меньше суток. — Ну, я пошла собираться, — растягивая слова, сказала Татьяна, но с кровати не встала, а только перевернулась на бок. — Так иди! Я потянула ее за руку. Мы обе шлепнулись на пол и расхохотались. — Как ты думаешь, мое серебристое платье подойдет? — сказала Танька, когда мы успокоились. — Хочешь сразить наповал? — Платье один в один копировало наряд героини «В джазе только девушки» во время финальной сцены. — Слава точно не устоит! — Да брось ты, больно он мне нужен! — отмахнулась она и проплыла к двери. — Мало ли в Сочи мужиков! К слову сказать, в школе Танька Ситникова была ничем не запоминающейся голенастой девчушкой с косичками цвета выгоревшей соломы а-ля Пеппи Длинныйчулок. Теперь же она обладала внешностью далеко не заурядной. Ростом Татьяна была с меня — под метр семьдесят, и, к зависти большинства знакомых дам, была счастливой обладательницей гривы рыжих волос, обольстительных ножек, обалденной красоты бюста и не уступающей ему по соблазнительности попки. Сексапильность свою она как бы не замечала и много лет жила как рядовая совковая клушка, разрываясь между работой и домом. Правда, клушка эта работала в солидном банке и занимала отнюдь не рядовой пост, но себя ценила исключительно низко. Приоритеты в ее жизни были расставлены четко: ребенок, в котором был почти весь смысл Ганькиной, жизни; муж, на которого она молилась; работа, которая также отнимала львиную часть времени, и только потом — она сама. Но, как говорил классик марксизма, «все течет, все видоизменяется». Так и Танька. Менее суток назад в ее сознании произошел воистину революционный переворот, и я со все возрастающим изумлением следила за Ситнюшиной трансформацией… Приняв душ, я нагишом походила по комнате, давая телу обсохнуть естественным образом, потом нанесла на кожу увлажняющий крем. Нам, женщинам за тридцать, это просто необходимо! Потом повалялась на кровати, такой мягкой и удобной, потянулась и начала одеваться. Сменив походные джинсы и кроссовки на элегантный брючный костюм из черной ткани стреч и изящные кожаные сапожки на каблуке, я слегка подкрасилась, собрала волосы в узел на затылке, взяла вечернюю сумочку и посылку от Маргиевой и меньше чем через час была готова к выходу в свет. Я вышла из комнаты и спустилась вниз по лестнице. В зеркале над камином отражалась очаровательная картина. Татьяна, облаченная в свое сексапильное платье, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку дивана, беседовала со Славой. В ее волосах играли отблески хрустальных подвесок светильников, а на лице затаилась загадочная улыбка. Она слегка покачивала соблазнительной ножкой в изящной туфельке. Славин взгляд рассеянно блуждал от кончика туфельки к Танькиной коленке, явно не решаясь подняться выше. — А вот и Наташа, — первой среагировала Ситнюша. — Слава, каюсь, забыла передать вам гостинец. — Я протянула ему сверток. Слава поднялся и развернул пакет. Танька посмотрела на негр и ахнула от неожиданности. Он держал в руках пасхальное яйцо. Переливы эмали, ажурные бантики и кресты, миниатюра распятия… Ширпотребом Светлана Иосифовна никогда не увлекалась. Не знаю, было ли яйцо антикварным, но то, что это было произведение искусства, сомнения не вызывало. Слава случайно нажал на бантик, и яйцо открылось. Оттуда выскочил малюсенький цыпленок и пискнул: «Христос воскресе!» — Штучка в Светкином стиле, — засмеялся Слава. — Я сейчас отнесу это чудо в кабинет, и поедем. Через пару минут он вернулся. — Такси ждет! — Слава помог нам накинуть пальто и пошел к выходу. — Ужинать поедем в «Жемчужину». Может, кого знакомых встретите. ГЛАВА 2 Метрдотель, полнеющий седоволосый груши, встретил Славу, как близкого родственника. Нас ждал столик в укромном уголке зала, расположенный в стороне от оркестра, но с таким расчетом, что весь зал было хорошо видно. Официант моментально принес меню, мы с Татьяной долго изучали его и пришли к выводу, что выбор блюд лучше предоставить Славе. — Я предлагаю что-нибудь из морепродуктов. Пост все-таки, — подумав, предложил Слава и сделал заказ. Больше всего изумило то, что официант вернулся с закусками ровно через пять минут. На тарелках были аппетитно разложены: кусочки рыбы, издающая пряный запах зелень, яркие овощи и куча всяких неизвестных мне даров моря. — Такого я никогда не ела! — Так загадывай желание! — Хочу быстрее лето! — сказала я. — Были бы деньги, — неожиданно философски изрекла Ситнюша. — Тогда лето будет круглый год. — Об этом я как-то не подумала. — Положив на колени накрахмаленную салфетку, я приступила к еде. На некоторое время над столом повисло молчание. Все сосредоточенно жевали. То, что я поначалу приняла за креветки, при ближайшем рассмотрении оказалось фаршированными «рожками». Но сам фарш оказался настолько вкусным, что банальные макароны были не хуже экзотических моллюсков. После первого тоста разговор снова оживился, но я принимала в нем участие только в качестве слушателя. Ем я, как правило, немного, но, оказывается, если меня долго не кормить, могу попасть в какую-нибудь книгу рекордов. С легкостью, достойной заправского обжоры, я слопала несколько салатов и, ожидая горячего, даже косилась на Танькину порцию. Не страдавшая обычно отсутствием аппетита подруга к еде сегодня) почти не прикасалась, заменяя необходимые калории общением с приятным во всех отношениях молодым человеком. После первой выпитой бутылки шампанского Слава повел Татьяну танцевать. Перед этим оба долго извинялись: — Наташа, ты не обидишься? Я только пожала плечами. — Следующий танец — твой! — щедро предложила Татьяна. — Идите, идите, я так устала, что лучше посижу… Не объяснять же им, что мой желудок только что раздулся до размеров небольшого рюкзачка. Итак, Слава с Танькой упоенно вальсировали, я же, от нечего делать и чтобы убить время, принялась разглядывать посетителей. Осмотр никаких особых ощущений в мою жизнь не привнес, если не считать того, что трое битюгов за столиком у противоположной стены перестали на меня пялиться с неприкрытой наглостью и начали старательно ковыряться в своих тарелках, я же с чувством выполненного долга задумчиво жевала бутерброды с красной и черной икрой, где хлеб успешно заменяли тоненькие лом-гики лимона. Одним танцем у Татьяны со Славой не обошлось, и они, нежно обнявшись, продолжали трепаться на площадке. Бутерброды я доела. Голод наконец-то перестал меня мучить, и я, полностью расслабившись, стала слушать музыку. — Госпожа Гончарова! — раздалось над самым моим ухом. Я подняла глаза и увидела Томаса Гавела, моего коллегу из Праги. — О, Томас! — обрадовалась я. — Как же я рада тебя видеть! — Не похоже! Где ты витаешь? Я орал на весь зал: «Наташа! Наташа!» — а ты и бровью не повела. — Воспитанные девушки не должны откликаться на зов первого встречного, — изображая жеманную идиотку, ответила я и уже серьезно добавила: — Мы прилетели три часа назад. Я чертовски устала и, похоже, начала отключаться. Но я правда рада тебя видеть! — Взаимно! Почему ты не сообщила, что по едешь на конференцию? Ведь об этом было известно еще в январе! — Должна была ехать Светлана Иосифовна, но не смогла. О поездке я узнала только вчера Все решилось в последний момент. — Лучше поздно, чем никогда, так, кажется у вас говорят? — Томас с каждым разом все более совершенствовался в языке. — Посидишь со мной? — предложила я. — С удовольствием. С господином Гавелом мы были знакомы лет эдак семь. Первая наша встреча состоялась в Златой Праге во время моей стажировки. Тогда я училась работать на чешском оборудовании В свое время мы с его женой Хеленой обошли всю Прагу и стали закадычными приятельницами. Томас был в своем деле докой и, что самое главное, говорил по-русски. Кроме всего прочее го, этот невысокий крепыш с веселыми голубыми глазками мало походил на преуспевающего зубного врача. Скорее Томас напоминал румяного пекаря с картинки из детской книжки или бравого солдата Швейка. Кстати, именно так звали его любимого пса — огромную немецкую овчарку чепрачной масти. Теплыми пятничными вечерами он любил пропустить с приятелями по кружечке-другой хмельного чешского пива, а потом, соответственно выпитому, попадал в разные переплеты… Один из случаев спровоцировала я сама. Перед поездкой в Прагу, зная о любви чехов к и иву, я заблаговременно запаслась приличным количеством воблы. Томас по достоинству оценил астраханский деликатес и пригласил меня в пивную, чтобы познакомить со своими друзьями и угостить их рыбой. Вечер удался, но пива показалось мало. Вечеринка продолжилась у одного из приятелей дома и затянулась далеко за полночь. Мы оба были навеселе. Правда, я была в лучшей, чем мой коллега, форме. Вернувшись, Томас обнаружил, что оставил у приятеля свою шляпу. Надо заметить, что данный предмет экипировки был для него дороже, чем кепка для грузина. Господин Гавел заволновался и рёшил вернуть шляпу немедленно. Хелена с моей помощью едва уговорила его не делать это го. Приятель жил далеко, да и время было позднее. — Заберешь ее завтра! — сказала ему жена. Томас согласился, но решил, что надо прямо сейчас угостить меня домашней колбасой. Ее замечательно готовил их сосед. — Томас! Я не хочу есть! — Я изрядно устала и испытывала неистребимое желание спать. Он не послушал и, взяв овчарку, пошел в соседний дом. Прошло полчаса, час… Мы с Хеленой выпили кофе и, не дождавшись ни Томаса, ни колбасы, отправились спать. Глубокой ночью весь дом поднял колокольчик, оглушительно звеневший над дверью. Это вернулся хозяин. Колбасы он не принес, зато его голову украшала возвращенная шляпа. Хелена бранила супруга на чем свет стоит, а я снова пошла спать. Я проснулась, когда весь дом еще спал В саду у дома на цветущем каштане заливалась какая-то птица. Спустившись вниз, я услышала странные звуки, доносящиеся из кухни. Подойдя ближе, я увидела, как у кухонной раковины на задних лапах стоит Швейк и слизывает с крана капельки воды. Пожалев животное, я налила псу полную миску воды и начала готовить себе кофе. Хелена, узнав об утреннем случае, очень удивилась. Раньше за собакой такого не замечалось. Все разъяснил проснувшийся к полудню Томас. Оказывается, ночью они со Швейком так и не дошли до соседа. Господин Гавел увидел припозднившееся такси и вместе с верным псом отправился выручать шляпу. Таксист был так напуган огромной псиной, что даже не хотел брать с них Деньги за поездку. Вернув головной убор, Томас решил это дело отметить и на сон грядущий захотел угоститься пивом. Вобла лежала на виду, и он начал готовить ее к употреблению. Собаку тоже соблазнил запах соленой рыбы, и, пока Томас ее чистил, Швейк, умильно глядя доброму хозяину в глаза, слопал оставшуюся воблу без остатка. Ночью пса замучила жажда. Он выпил всю воду из своей миски, и так как другого источника жидкости в доме не было, решил проблему с помощью крана. С тех пор время от времени я посылала Томасу столь полюбившуюся им со Швейком воблу. А он в ответ задаривал меня забавными фигурками из чешского хрусталя… — Как поживает Хелена, как девочки? — И последний раз мы поздравляли друг друга с Рождеством. — Как Швейк? Все так же любит солененькое? — Все отлично. На днях у нас должен родиться сын! — гордо сообщил чех. — А вдруг снова дочка? — На этот раз все точно! Мы с удовольствием выпили за сына. — Какие еще новости? — Я открыл свою клинику. — Томас гордо расправил плечи. — Когда успел? — изумилась я. — Ведь на Рождество ты еще работал на хозяина! — Вот после Рождества и открыл. Я просто не говорил, чтоб не сглазить! — Тогда давай выпьем за клинику! Пусть процветает! — Спасибо! — кивнул он и, подозвав официанта, заказал графинчик водки и коньяк. «Не слишком ли резво мы начинаем?! — насторожилась я. — Конференция откроется только завтра, а впереди еще несколько дней!» Но, поскольку конференции и спиртное у нас, к сон жалению, неразделимы, пришлось смириться. Тем более что, если я не хочу, мало кто может заставить меня напиться, а уж до какой степени примет на грудь чех — его проблемы. Официант, приняв заказ, гордо удалился, а с другой стороны к столику уже подходили наши танцоры. — Познакомьтесь, — представила я. — Это Томас, мой чешский коллега. А это моя подруга Татьяна и наш гостеприимный хозяин Святослав Маргиев. — Очень приятно. — Томас пожал протянутые руки. — Вы не родственник профессора Маргиевой? — Брат, — ответил Слава. — Ваша сестра изумительная женщина! — восхищенно сказал Томас. — Семь десятков зубов за рабочий день! — У нее есть масса других достоинств! — улыбнулся Слава. — Несомненно, — согласился Томас. Обмен любезностями закончился, и мы продолжили ужин вчетвером. Зал же начал заполняться посетителями. Среди них было много смутно знакомых лиц. Поскольку подавляющее большинство моих больных в Сочи никогда не жили, я пришла к выводу, что в зале присутствуют и основном мои коллеги. А лица их, видимо, мне уже примелькались на профессиональных тусовках. Постепенно усталость отступила, и я обратила внимание, что трое господ у противоположной стены продолжают наблюдать за нашей компанией, причем теперь они старательно делают вид, что разглядывают висящий над нами светильник. Я приписала это назойливое внимание Танькиной неотразимости и, ни капельки ни боясь испортить собственную фигуру, принялась уписывать шашлык из лососины. Тут можно сделать лирическое отступление по поводу собственной внешности. Я уже упоминала, что в студенческие годы отличалась исключительной худобой. В те славные времена муж совершенно справедливо утверждал, что мои коса была толще руки. Все давно переменилось. Волосы у меня с тех пор стали покороче, а руки — пополнее. После родов я несколько лет упорно занималась атлетизмом, и эти годы не прошли зря. На тощую фотомодель я уже не походила. Фигура у меня теперь была вполне пристойная, но до Ситнюшиных пропорций мне было, как до луны. Пока я расправлялась с шашлыком, Татьяна го Славой снова отправились танцевать. Мы с Томасом присоединились к ним, но после первого же танца к нам подошел кто-то из чехов и пригласил нас в свою компанию. — Не знаю, удобно ли это, — засомневалась я. — Я ведь пришла не одна. — Мне кажется, — сказал Томас, — что твоим друзьям сейчас несколько не до тебя. Я посмотрела на танцующую пару и поняла, что он прав. Но все-таки их нужно было предупредить о своем уходе. Когда наши танцоры, утомившись, подошли к столику, я открыла рот и собралась сообщить о приглашении, но Татьяна меня опередила: — Мы хотели бы прогуляться. Ты пойдешь с нами или останешься с Томасом? По ее сияющим глазам было ясно, что мне лучше не ходить. — Я хотела бы остаться, — обрадовала я ее. Слава вынул из кармана пластиковую карточку. — Вот тебе ключ. Если придешь поздно, не звони в дверь. — А я сумею открыть? — растерялась я. — Я помогу, — сказал Томас. — У меня в клинике все двери так открываются. Слава расплатился, они с Танькой двинулись к двери, а мы пошли к чехам. Краем глаза я заметила, что битюги тоже подозвали официанта и поспешили покинуть ресторан. С чехами мы просидели до самого закрытия ресторана, а потом переместились в бар. Они оказались страстными поклонниками Пушкина и, познакомившись со мной, пребывали в состоянии неописуемого восторга. — Надо же, живая Наталья Гончарова! Вы так похожи на Натали! И в их словах была доля правды. Если облачить меня в бальное платье с корсетом и собрать волосы в узел, что я сегодня и сделала, то мое сходство со знаменитой тезкой будет особенно заметным. — У меня даже день рождения, как у нее, — двадцать седьмого августа! — вспомнила я еще об одном совпадении, чем добила чехов окончательно. Всю ночь мы пили за Натали, за Пушкина и стоматологию. В пятом часу утра все заметно устали и наконец вспомнили о предстоящей конференции. Томас поймал такси и отвез меня помой, а точнее, к Славе. — Спокойной ночи, Наташа! — Томас довел меня до дверей и галантно поцеловал мою руку. — Скорее доброго утра! Томас помог мне открыть дверь и пошел к машине. Я вошла в дом и немного постояла у закрытой двери, дожидаясь, пока он не уедет. В этот момент на втором этаже щелкнул дверной замок, и по коридору зашлепали босые шаги. Я почему-то вспомнила свой вчерашний ищи покрылась липким потом. В предчувствии чего-то страшного в горле застрял противный комок, а ноги приросли к полу. Вскоре раздался громкий Татьянин вопль и звук от падения чего-то тяжелого. Сон начал сбываться! — Танька, ты где? — закричала я. Ответа не было. Проклиная скользкие ступеньки, я бросилась на выручку. Как и во сне, я споткнулась и расшибла локоть. «Ладно, хоть не голову». Я судорожно зашарила по стене в поисках заветной кнопки. Во сне выключатель был правее от лестницы и почему-то очень близко к полу. Здесь все было так же! Боясь исполнения всего кошмара, я подняла глаза к потолку. Повешенного, слава богу, не наблюдалось. Издан вздох облегчения, я посмотрела на пол и похолодела. То, что я увидела, ввергло меня в состояние дикого ужаса. В центре холла с перерезанный горлом лежал Святослав. То, что он мертв, было ясно с первого взгляда. А рядом без сознания лежала Татьяна в ночной сорочке из воздушного кружева. Ополоумев от страха, я побежала вниз, по лестнице, но потом остановилась и заставила себя вернуться. Вспомнив все, чему меня учили, я попыталась привести подругу в чувство. — Вставай, милая, и пойдем отсюда. Она посмотрела на труп и забилась в истерике: — Я даже не спала с ним. Мы только целовались! Из всего сказанного мне удалось понять немного. После романтической прогулки у моря Слава проводил ее до порога спальни, так что она спала у себя в комнате сном праведника. Под утро, услышав, что подъехала машина, Ситнюша пошла встречать меня, чтобы поделиться впечатлениями. В коридоре было темно. Она поскользнулась в луже крови и упала. — Вот это отдохнули, — вслух сказала я. — Пойдем, тебе надо что-то на себя накинуть. Ситнюша немного притихла и послушно побрела за мной по коридору. Меня трясло, как в лихорадке, но я пыталась сохранять самообладание, чтобы окончательно не выбить подругу из колеи. — Сейчас найду корвалольчик, — сказала я и полезла в шкаф за сумкой, — мы с тобой выпьем, и будет легче. Сумки на месте не было. Перевернув вверх миом свою и Танькину комнаты, я поняла, что пил исчезла. Ситуация была, мягко говоря, неприятная. Хозяин дома, где мы остановились, погиб при странных обстоятельствах. Вместо приятного уикенда в Сочи мы получили ночь в компании с трупом и в придачу остались без документов, денег и обратных билетов. Вывод напрашивался сам собой. Исчезновение сумки и странная смерть хозяина казались частями одною целого, однако играть в сыщиков не было никакого желания. Надо было вызвать милицию и постараться выкрутиться из всего этого с минимальными потерями. Я прикрыла Ситнюшу одеялом, потянулась к телефонной трубке и набрала 02, но поговорить мне не пришлось. На улице завыли милицейские сирены, и громкий бьющий в уши голос из динамика предложил всем сдаваться, потому что дом окружен. Поскольку виноватыми мы себя не чувстве вали, то решили, что предложение адресовав не нам, а Славиным убийцам. Мы, обнявшись, сидели на кровати и были очень удивлены, когда дверь в комнату распахнулась и человек в камуфляже заорал: — Встать! Лицом к стене, быстро! Чьи-то сильные и наглые руки бесцеремонно нас обыскали, более положенного задержавшись на приятных выпуклостях. Склонностью мазохизму я никогда не отличалась, и все это мероприятие мне ужасно не понравилось. Минут десять мы изучали рисунки на обоях, затем нам разрешили повернуться и даже сесть. Сказать что мне было не по себе, значит ничего не сказать. Я была страшно испугана, разозлена и от страха была готова расцарапать первую попавшуюся рожу. Но рожи были в черных масках с прорезями для глаз, и сорвать на них свою злость мне все равно не удалось бы. Поэтому я предпочла оставить свои эмоции при себе и стала терпеливо дожидаться окончания спектакля Татьяна после всего пережитого была и вовсе зеленая, норовя снова грохнуться в обморок. Но сделать это она не успела. Поскольку мы не могли удостоверить свою личность, церемониться с нами не стали. Сочинская милиция была очень мобильна, но это компенсировалось полным отсутствием здравого смысла и доброжелательности. События стали развиваться с головокружительной быстротой. Ровно через подписи мы уже сидели за решеткой в районном отделе милиции и обвинялись в убийстве Святослава Иосифовича Маргиева. Никто не зачитал нам наши права и не предложил вызвать адвоката. Допрашивающий нас старший лейтенант ниже не потрудился выяснить, каким образом мы вообще попали в этот дом и какое отношение имеем к его хозяину. Первый шок вскоре прошел, и я стала требовать соблюдения законности. — Женщина, что вы хочете? Познания в великом и могучем русском языке у стража порядка были очень ограниченны. Одним этим он сразил меня наповал. — Хочу позвонить, — твердо сказала я. — Имеем мы право известить родных о своем задержании? — Вообще-то да. — Лейтенант почесал затылок. — Сейчас я узнаю, — и, не торопясь, пошел по коридору. — Надо позвонить профессору Сизову. Он сможет подтвердить мою личность, — сказала я Татьяне. — А мне кому звонить? Вряд ли они разрешат позвонить мужу! Межгород все-таки… Где-то скрипнула дверь, и в коридоре раздались тяжелые мужские шаги. — Утром позвоните, — сообщил, вернувшись, страж порядка, причем ударение он опять сделал не там, где надо! — Это беззаконие и произвол! — грозно сказала я. — За оскорбление ответите, — парировал он. Я предпочла не препираться, и все ласковые слова в адрес доблестной милиции славного города Сочи мы с Танькой произнесли вполголоса. Честно говоря, мысленно я благодарила бога за то, что весь этот кошмар случился под утро. Провести целую ночь в холодной комнате на жестком стуле было бы очень тяжело. В камере пахло сыростью, мышами и еще какой-то гадостью. Кроме прочих неприятностей, особенно ужасно было то, что в украденной сумке остались мои джинсы и любимые кроссовки. Так что в камере я находилась в изящном брючном костюме и в легких полусапожках на высоком каблуке. В ресторане в этом одеянии я смотрелась отлично, но для тюрьмы выглядела слишком уж шикарно. Самое главное, мне было холодно и, откровенно говоря, страшновато. Я старалась не показывать вида, и, кажется, это у меня получалось неплохо. Правда, Танька в своем серебристом платье выглядела еще более нелепо… Она слегка отошла и уже более спокойно рассказала, какой чудесный вечер пропела вместе со Славой. — Представь, как обидно! Все мужики — такие козлы. И когда среди них попался один порядочный, так его сразу убили… — посетовала Татьяна. Внимательнейшим образом выслушав подругу, ибо в ее словах мог затесаться ключ к разгадке убийства, я поняла, что она знает о происшествии не больше меня. Танька прислонилась к моему плечу и вскоре задремала. Я же не могла сомкнуть глаз, вспоминая все, что предшествовало событиям, случившимся пой ночью. ГЛАВА 3 Итак, вчера я проспала и на работу опоздала, влетев в клинику ровно в семь минут десятого. Шефа в холле не было. Секретарь Светочка приметливо улыбнулась мне из-за стойки и глазами показала в сторону кабинета шефа. Он был на месте, и скорее всего уже знал, что я опаздываю. Я тихонько проскользнула в раздевалку, быстренько надела белоснежный халат, до хруста накрахмаленную шапочку и, воровато оглядываясь, направилась к кабинету. Когда я вошла, мне показалось, что, кроме раскладывающей инструменты медсестры, там никого нет. Сегодня со мной работала Ирочка Поваляева — миниатюрная сероглазая блондинка моих лет. Мы вместе начинали учиться в институте, но закончить обучение ей не довелось. Автомобильная катастрофа, в которую попала Ирина по дороге в институт, заставила ее потратить на лечение несколько лет. Но от хромоты избавиться так и не удалось. Несмотря на то что Ирина была девушкой симпатичной, полученное увечье сделало ее довольно замкнутой. Общалась она теперь только с теми, кого хорошо знала, а новых знакомств избегала. Личная жизнь ее так и не сложилась, и, став медсестрой, все свои силы она отдавала работе. — Ирочка, привет! — Поздоровавшись с ней, я повернулась к раковине и начала мыть руки, как вдруг в зеркале увидела грозную физиономию шефа. — Доброе утро, Наталья Анатольевна! — ехидно произнес он, поднимаясь с кресла для пациентов. Начальник был мужчиной невзрачным, я бы даже сказала, весьма миниатюрным, а посему в кресле он легко затерялся, и я его не заметила сразу. — В марте это ваше первое опоздание. — Владимир Вячеславович, я попала в пробку. — Я вымыла руки и теперь тщательнейшим образом вытирала каждый палец, изо всех сил подавляя в себе желание придушить директора полотенцем. — Меня это, знаете ли, совсем не волнует, — Его по жизни вообще мало что волновало. Только собственная персона. — Я накладываю на вас взыскание… — Многозначительная пауза. Думает, что я испугаюсь! — …Десять долларов из зарплаты. — Вчера, между прочим, было Восьмое марта! — Это был мой последний аргумент. — Тогда — пять, — подумав, ответил шеф и пошел к двери. — Ну, спасибо хоть на этом. — Я повесила полотенце, надела марлевую маску и попросили: — Будьте любезны, пригласите кого-нибудь ни удаление. — А еще вы забыли перед уходом подготовить машину к следующей смене! — сказал шеф, покидая кабинет. — Но ради вчерашнего праздника я вас прощаю. — ВВ сегодня не в духе. Он ровно с девяти всех пасет. Я тоже опоздала. Представь, только ни две минуты, а он: «Пять долларов!» — едва закрылась дверь, пожаловалась Ира. Работали мы с ней вместе пять лет, и отношения у нас были вполне приятельские. — Думает, если он — хозяин, то все можно? В районной поликлинике не штрафуют. — Но тем не менее мы с тобой работаем здесь, а не в районной! — Так там ведь зарплата меньше, — надулась Ирочка. — И оборудование намного хуже. — Вот оно, звериное лицо капитализма! — засмеялась я. — Конечно, по большому счету Владимир Вячеславович прав. Опаздывать нехорошо. Так что, милая, придется пострадать за честь работать в лучшей частной клинике города. В дверь робко постучали, потом она слегка приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова пациента. — Вы на удаление? — спросила Ира, заглянув в журнал. — А может, не надо? — вопросом на вопрос ответила голова. — Вы зайдите, и врач посмотрит, надо или нет. Этот детский страх перед зубными врачами многие впитали с молоком матери. Я и сама почти до окончания школы больше, чем визита к зубному, боялась только покойников. Поэтому, чтобы преодолеть свой страх, по папиному совету я пошла учиться в мединститут, выбрав в качестве специализации стоматологию. «Кто знает, как жизнь-то обернется. То физики в почете, то лирики, а зубы у человека всегда болят», — сказал тогда отец. И я почему-то послушалась. Все мои родственники и знакомые очень удивлялись такому выбору, ведь с золотой медалью я могла поступить куда угодно. Один только мама прятал в усах хитрую усмешку. Покойников я перестала бояться после первого курса, а чуть позднее выяснилось, что если твои зубы лечит профессионал, работающий на хорошем оборудовании, то это вовсе не больно. А приводить в порядок чужие зубы очень даже интересно. Кстати, муж был одним из моих первых пациентов. Моими руками ему был удален зуб мудрости. На умственных способностях Александра это никак не отразилось, но жизнь нашу изменило круто. Было это во время моей практики в медсанчасти машиностроительного завода. Я тогда работала вместе со Светланой Иосифовной. Эта маленькая хрупкая женщина с тонкими восточными чертами лица была предметом всеобщего восхищения и по праву считалась одним из лучших врачей города. Ей, как заметил Томас, действительно удавалось удалять более семидесяти зубов за смену, причем с минимальным количеством осложнений. Моя практика была хороша еще и тем, что в небольшой медсанчасти не было специализации на хирургов и терапевтов, поэтому за месяц я попробовала себя в обоих качествах. Саша вошел в кабинет, изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но это ему давалось с огромным трудом. Сложен он тогда был отменно. Давид от Микеланджело, да и только. Десятилетие назад мой муж активно занимало спортом и еще не успел обзавестись солидны брюшком. Кроме фигуры да темно-русых вьющихся волос, больше ничего особенного в нем не было, поэтому в тот день я видела в нем исключительно пациента и настроена была весьма критично. Мужчин, боявшихся стоматологов, я вообще не любила. Саша сел в кресло и указал на больной зуб. Лечить там, к сожалению, был нечего, и Светлана Иосифовна вынесла приговор: зуб надо удалить. Саша побледнел и попытался встать. — Я приду как-нибудь в другой раз. — В другой раз все будет еще сложнее, — врач сказала, как отрезала. — Наташа, сделай ему анестезию. Я сделала укол, стараясь причинить ка можно меньше неприятных ощущений, и попросила Сашу подождать в коридоре. — Я вас вызову минут через десять. Он вышел, а Светлана Иосифовна сказала: — Займись-ка им сама, а я пойду чай пить. — Да я же ни разу сама не удаляла! — Ничего, голубушка, надо же когда-то начинать. Минут через десять и у меня тоже начали дрожать руки. О том, что произошло дальше мой муж обычно рассказывает следующее: «Сел я в кресло, подходит ко мне девочка, худющая такая, глаза в пол-лица, и, чуть ли не упираясь коленом мне в грудь, говорит: „Мужчина, что это вы так напряглись!“ Не успел я опомниться, как зуб был удален, причем безо всяких осложнений…» Через неделю Александр пришел снова и и течение месяца залечил еще три зуба. Вскоре он явился с коробкой конфет и цветами и попросил разрешения проводить меня до дома. Так что единственным осложнением можно было считать свадьбу, последовавшую примерно через год. Первый пациент вышел в холл, ожидая, когда анестетик начнет действовать, а в дверь заглянула румяненькая старушка крепкой деревенской закваски. — Дочка, а у вас протезы есть? — Да, мы занимаемся протезированием, — ответила Ирина. — Вот, садитесь, пожалуйста, доктор вам все сделает. Бабка с недоверием поглядела в мою сторону и в кресло не села. Ее недоверие можно было понять, Я-то выросла в городе, а не на деревенском молоке и крепостью телосложения не отличалась. — А можно у вас что-нибудь подобрать? — сказала бабка, продолжая стоять в дверях. — Конечно! Садитесь, мы вам сделаем слепок, потом примерим, подправим, и через несколько дней будет готово. — Да нет же, дочка, мне бы поскорее. — Но ведь протез еще делать надо! — Может, у вас готовые какие есть? Мы с Ириной недоуменно смотрели на бабку, а она разъяснила: — Ну, может, вы кому-то сделали., а тот отказался. Я бы примерила! — Что вы такое говорите, бабушка! Ведь все подбирается индивидуально. У всех ведь, к примеру, разные альвеолярные гребни! — Ну и что, — не унималась бабулька. — Вдруг подойдет. Минут пять я распиналась по поводу того, что челюсти у всех людей разные, одинаковых не бывает. Но бабка была упряма и, похоже, кроме отсутствия зубов, страдала еще и отсутствием слуха, ибо мои аргументы она абсолютно не слышала. Отказные протезы у нас действительно были. Целый пакет. Но делать бабке медвежью услугу не хотелось. Убеждения не действовали. Пришлось пойти на хитрость. Я попросила Ирину достать из шкафа непригодные челюсти. Та, не понимая, посмотрела на меня, как на умалишенную, но, прихрамывая, пошла к шкафу и пакет все же достала. Покопавшись в нем, я извлекла на свет божий протез помассивнее. Его, если не ошибаюсь, мы делали для отставного генерала, мужчины гренадерского телосложения и богатырского здоровья. Я протянула протез бабке. — Вот, примерьте, пожалуйста! — Ой, — испугалась она, — да у меня и рот-то меньше. — Ну вот видите, — поняла мой маневр Ирина, — и другие все такие же. Так что придется делать. Она записала бабку на прием после обеда и пригласила из коридора пациента на удаление. Рабочий день продолжался. ГЛАВА 4 Перед самым обедом Ирина пригласила очередного пациента. Я сидела за своим столом спиной к двери и заканчивала очередную запись в журнале регистрации пациентов. Но меня заставил прерваться назревавший скандал. — Да куда ж это вы идете, мужчина! — возмущенно кричала Ирочка. — К врачу, — невозмутимо отвечал ей голос с сильным южным акцентом. — А пальто? В голосе медсестры чувствовался гнев и готовые вот-вот прорваться слезы. За посетителей в верхней одежде шеф штрафовал нас нещадно. Я отложила бумаги в сторону и поспешила к дверям. В кабинет прямо в черном замшевом пальто с лоснящимися рукавами рвался восточного вида товарищ. Вся красная от возмущения, Ирина грудью закрывала проход, но размер ее бюста был невелик, и посетитель, невысокий плотненький кавказец, успешно теснил медсестру в кабинет. — Потрудитесь выйти и снять пальто. — Я указала мужчине на дверь. — Да я только спросить! — Увидев, что к Ирине пришла подмога, он слегка замедлил свое вторжение, но из кабинета не вышел. — Вы думаете, если только спросите, грязи будет меньше? — С подобными людьми я разговаривала, чеканя слова, и голоса не повышала. Как правило, это действовало безотказно. — Я не приму вас до тех пор, пока вы не сдадите пальто в гардероб. Он отступил в коридор и уже оттуда с меньшим пылом попросил: — Да мне бы женщину показать. Ее лечить надо, не меня. — Ну, так пусть заходит. Шефа в коридоре не было, и я, немного успокоившись, решила не скандалить. Кавказец махнул рукой, и от стены отделилась какая-то фигура. Я не стала ее разглядывать и прошла в кабинет, а следом за мной в дверь осторожненько, как-то боком вошла настоящая восточная красавица — молодая черноволосая женщина в черном. Посадив ее в кресло, я достала инструменты. Женщина тут же молча открыла рот. Я включила лампу и начала осмотр. Дело было не так уж плохо. На коренном зубе — глубочайший кариес, но воспаления не было, и зуб вполне подлежал лечению, И начала объяснять это пациентке. Та улыбалась и кивала. Решив, что взаимопонимание достигнуто, я перешла к основному пункту: прежде чем начать лечение, необходимо было выяснить, ка-, кой суммой она располагает, чтобы подобрать нужные материалы. — Чем будем пломбировать? — Я перечислила виды пломбировок, назвала цены на них и замолчала, ожидая ответа. Женщина также молча тихо улыбалась и кивала головой. И тут до меня дошло, почему так рвался в кабинет ее муж. Дама же ни слова не понимает по-русски! — Ира! Пригласи этого… в пальто. Пусть переводит! Медсестра понимающе кивнула и захромала к двери. Кавказец пальто снял и теперь держался довольно робко. — У нее кариес. Как будем пломбировать? — спросила я и снова перечислила виды материалов. — Зачем пломбировать? — удивился тот. — Как зачем? — удивилась и я. — Поставим пломбочку, и зуб еще долго поживет! — Муж сказал, зуб удалять надо, — четко сказал посетитель, давая понять, что спорить с ним бесполезно. — А вы кто? — удивилась Ира. — Я брат мужа, — с достоинством ответил он. — А зуб потом золотой поставим. — Как скажете. — Я сдалась без боя. — Раз муж сказал, пусть так и будет. Я вернулась к креслу и приготовилась делать укол, но в этот момент лампочки в кабинете несколько раз мигнули и через секунду погасли совсем. Это в очередной раз вырубили электричество. По соседству с нашим зданием шла какая-то стройка, и время от времени у нас случались вынужденные простои. Обычно свет отключали минут на двадцать. Но вскоре пришел шеф и сказал, что на сей раз дело серьезнее обычного и аварию устранят не раньше чем через час. Я извинилась и отпустила пациентку. Воспользовавшись случаем, мы решили попить чаю и пошли в кухню. Но только я надкусила свой бутерброд, как заглянула Светочка и сообщила, что мне звонят из института. Дожевывая на ходу, я пошла к телефону. — Наташенька! Здравствуй, голубушка! — По характерному акценту нетрудно было догадаться, что звонила профессор Маргиева. — Добрый день, Светлана Иосифовна! — Как твои дела? Как праздники? — поинтересовалась она и, не дожидаясь ответа, продолжила: — У меня к тебе огромная просьба! Послезавтра в Сочи начнется конференция по новым технологиям, а я поехать не могу! Мне надо непременно быть в институте. К нам приезжают финны. Будут подписывать договор о сотрудничестве. Я этого ждала три года! А не ехать на конференцию — просто преступно! Там в первый же день запланировано выступление по нашей с тобой теме. От института обязательно должен кто-то выступить. — Даже не знаю! — замялась я, представив, как на это отреагирует Владимир Вячеславович., — Я бы с удовольствием поехала, но боюсь, шеф не отпустит. Работы полно. — Да это всего на пять дней. Сегодня уже вторник, самолет завтра в тринадцать ноль-ноль. В воскресенье вернешься. — Не обещаю, но попробую отпроситься. — Вот и хорошо. В любом случае позвони мне вечером домой, договорились? — Договорились, — ответила я, прекрасно понимая, что Сочи мне не видать как своих ушей. Но к шефу все же пошла. ВВ сидел мрачнее тучи, кидая в телефонную трубку отрывистые фразы. Он жестом указал мне на стул и, закончив разговор, спросил: — В чем дело, Наталья Анатольевна? — Владимир Вячеславович! Мне нужно взять административный отпуск. — Садиться я не стала, предпочитая стоять — так шеф кажется еще мельче, и это хоть чуть-чуть утешает меня во время очередного разноса. — Это еще зачем? — Его бармалейские усики резко дернулись вверх. — Послезавтра начнется стоматологическая конференция, и я получила приглашение. Выражение лица моего дорогого руководителя надо было видеть! Описать это невозможно. — А работать кто будет? — исторг он, сверкая глазами. — Я договорюсь с Леной из второй смены. Она меня подменит, а я потом отработаю за нее. — Я была аки ангел во плоти, но это не помогло. — Никаких подмен, — строго сказал шеф. — Но ведь я не на свадьбу отпрашиваюсь, на конференцию. — Мне едва удавалось говорить сдержанно. — Не вижу разницы! — кипел он, как Везувий. — Вам лишь бы не работать! ВВ был зубным техником, окончил медицинское училище и людей, повышающих свой квалификацию, почему-то откровенно недолюбливал. Хотя это его право. Он — хозяин, а я хоть и имела степень кандидата медицинских наук, была у него наемным работником. Обычно я сносила его нападки довольно терпеливо, но, когда он практически назвал меня лодырем, терпение лопнуло. — Хорошо, — медленно, стараясь раньше времени не сорваться, сказала я. — Позвольте задать вопрос. Насколько я знаю, за пять лет моей работы у вас на меня не было ни одной жалобы. Или это не так? — Так. — Как по-вашему, у нас в городе много стоматологов с кандидатской степенью? — Не считал. — А я знаю, что не так уж и много. И я, кстати, одна из них. Так что извольте не грубить. В любом случае я это не заслужила. Я вышла из кабинета, изо всех сил стараясь не хлопнуть дверью. В кухню я ворвалась, аки разъяренная львица, но не успела приняться за еду, как в дверях опять появилась Светочка. — Наталья Анатольевна! Вас снова к телефону. — Слушаю вас! — не очень приветливо бросила я в трубку. — Натулечка! Я сломала зуб! — Ситнюша, это ты? — Среди треска и всхлипов, доносящихся из трубки, я с трудом узнала голос подруги. С Танькой мы были не разлей вода с детства, познакомились в первый же день после нашего переезда на новую квартиру и почти всю жизнь прожили в одном дворе: вместе ходили в школу, прыгали в классики, лазили по деревьям. Впоследствии — вместе гуляли с мальчиками, поверни друг другу все сердечные тайны. Строитель по образованию, а по складу характера — явный романтик, она буквально засыхала в сонной атмосфере проектного института, куда попала по распределению. Однажды после рождения сына, гуляя в парке с коляской, Ситнюша познакомилась с Леночкой Перовой, будущим руководителем местного филиала одного крупного московского банка. В ту пору Леночка была просто экономистом. И тоже находилась в декретном отпуске. Вскоре госпожа Перова сделала головокружительную карьеру. А после своего назначения призвав Татьяну в банк в отдел ценных бумаг, затем направила ее на учебу в заочный финансовый институт. Через пару лет Танюша уже была начальником отдела, лихо считала всякие, там дисконты и со знанием дела рассуждала о котировках акций. Ее муж успешно торговал недвижимостью, сын ходил в первый класс, и Татьянины жизненные горизонты доселе не омрачало ничто, кроме злосчастного сломаного зуба. — Я… — прорвалось как с другой планеты. — Можно я приеду? — Ну чего ты ревешь! Приезжай к концу дня я тебе все сделаю, никто и не заметит, что зуб сломан. — Я жить не хочу! — Треск в трубке неожиданно прекратился, и эти слова я услышала совершенно отчетливо. — Ты что, совсем по весне свихнулась? — возмутилась я. — Нашла из-за чего умирать! — Да я не из-за зуба! — А из-за чего? — У Петюни другая женщина! ГЛАВА 5 Я даже не нашлась, что ответить. Танькин Петюня, а точнее, Петр Ильич Ивашов, был человеком мягким, интеллигентным и внешне поныне походил на профессора истории, чем на директора агентства недвижимости. Они были настолько подходящей парой, что мысль о его измене не могла даже прийти в голову. Они буквальном смысле сдували друг с друга пылинки. Правда, в последнее время в этом больше преуспевала Татьяна. Она старалась оградить мужа от всяческих житейских забот, благо средства позволяли, мотивируя это тем, что Петюня сильно устает на работе. Он же с благодарностью принимал такую заботу, проводя уикенды за городом с друзьями. Охота чередовалась с рыбалкой, которую сменяли соревнования по футболу, а Танюша порхала между стиральной машиной и плитой, продумывая для ненаглядного какой-нибудь кулинарный сюрприз. Петюня возвращался с очередного «субботника», восхищался сюрпризом, нежно целовал супругу и ложился на диван набираться сил перед новой трудовой неделей. Несколько раз в разговорах «за жизнь» я пыталась объяснить подруге, что превращение мужа в мальчика ни к чему хорошему не приведет, но Танька смотрела на меня счастливыми глазами, совершенно не понимая, о чем это И вот теперь она рыдает в трубку, скорбя сломанном зубе и о гулящем муже. — Зуб-то какой? — Я решила переключить Таньку с одной беды на другую. — Передний, — всхлипнула она. — Здорово сломала? — участливо спросила я. — Не знаю. — Ответ хорошо отражал степень потрясения, в котором в данный момент пребывала моя подруга. Чтобы не увидеть, насколько сильно сломан передний зуб, действительно надо быть в состоянии сильнейшей нервного стресса. — Слушай, что я тебе скажу. — Рыдания на том конце линии слегка замерли. — Успокойся! — Я не могу. — Выпей валерьяночки и попытайся как-нибудь отвлечься. — А как? — Сходи, например, в парикмахерскую, сделай маникюр. — Легко советовать другим! Еще неизвестно, как бы я сама реагировала в подобной ситуации. — А к нам приезжай через часик-полтора. Я выкрою для тебя время. У нас сейчас все равно нет света. Татьянино сообщение полностью вывело меня из состояния душевного равновесия. Мысли мои витали сейчас далеко от стоматологической поликлиники. Отсутствие света было более мне на руку, так как работать в данный момент я просто не могла. Татьянин звонок вернул меня в недавнее прошлое. Лет мять назад мои отношения с мужем тоже были далеки от идеала. Сашку нельзя назвать ни донжуаном, ни особым красавцем. Обычный парень, каких в любом среднерусском городе сотни. Чертовски обаятелен, если, конечно, этого захочет… Он был помешан на своей работе, и дамским угодником его при всем желании назвать было трудно. Но в один прекрасный день выяснилось, что кобелирование — неотъемлемая черта практически любого мужчины. Конечно, исключения всегда имеют место, но мой благоверный в их число, к сожалению, не попал. Когда мне открылась эта печальная истина, почки у меня под ногами зашаталась, и в голову начал и приходить самые мрачные мысли. Был момент, когда жить на белом свете действительно не хотелось. Но, вспомнив свою практику в городском морге, я решила, что смерть — зрелище малопривлекательное и торопиться умирать не стоит. В ту пору я сделала для себя еще один бесценный вывод: в минуты отчаяния человек не просто «не хочет жить», а «не хочет так жить»! Поэтому со временем я научилась жить так, «чтобы не было мучительно больно…». Это означало — ценить себя и получать удовольствие от того, что имеешь. В данный момент, кроме себя любимой, я имела дочь Аленку — очаровательного и ужасно самостоятельного девятилетнего чертенка с косичками, кошку Фроську и кандидата технических наук на «Жигулях» седьмом модели в качестве мужа. К слову, муж в последнее время вел себя на редкость примерно, ничей не напоминая нашкодившего кота. Коты в доме были абсолютно не нужны. Нам вполне хватая и кошки. Кошка была не простая, а персидская. Ее два года назад мне подарили благодарные пациенты. По документам она значилась как Ефсимендра и с самых первых дней вела себя соответственно мудреному имени — гордо и независимо, считая себя единственной полновластной хозяйкой в доме, устраиваясь там, где ей было удобно. А лежать или, что еще хуже, приводить свою шубу в порядок ей нужно было, к примеру, на новых мужниных брюках, вовремя не убранных в шкаф, или на его письменном столе, причем непременно по центру, абсолютно игнорируя лежащий тут же очередной научный труд. Но царствовала Ефсимендра недолго. Поскольку хозяином в доме все же считался муж, атмосфера быстро накалилась до предела. Александр решительно поставил кошку на место и перекрестил ее в Фроську. После этого гонора у нее резко поубавилось, и в присутствии хозяина она вела себя вполне прилично, по-домашнему устраиваясь у него на коленях, позволяя гладить себя даже против шерсти. Когда Саши не было дома, Фроська втихаря влезала на стол, стоящий у самого окна, и с огромным удовольствием грела бока, нежась в теплом круге солнечного света… Со своими проблемами мне удалось успешно справиться, а вот как решать Татьянины — я пока не знала. Совет, данный сгоряча, мог только испортить дело. В глубокой задумчивости я шлепала бутерброды и вернулась в кабинет. Время шло, а нужное решение все еще не появлюсь. Блики солнечного света из окна отражались от полированной поверхности аппаратуры, освещая комнату. В сиянии дня мы даже не сразу заметили, что дали свет. Но расслабиться не позволили пациенты, упорно дожидавшиеся возобновления приема. Я сделала слепок бабке, не пожелавшей примерять генеральскую челюсть, и успешно прооперировала флюс какому-то очень серьезному господину. Пациент, надо сказать, был очень колоритной фигурой. Низкорослый, с большими залысинами. Карие глаза чуть косят, но смотрят жестко. Одет неброско, но очень дорого. Сдержан. Вежлив. Немногословен. Словом, манеры английского лорда. Он вполне мог сойти за солидного бизнесмена или даже банкира. Но в роде его занятий сомневаться не приходилось. Принадлежность этого господина к миру криминала выдавали неизбежный золотой ошейник и массивная золотая печатка с изображением доллар! В голову тут же пришло знаменитое: «Злата цепь на дубе том…» Случай был запущенным. На мой вопрос «Что ж вы так долго тянули с лечением?» — «лорд» ответил: «Доктор! Настоящий мужчина умеет терпеть боль. Я никуда и никогда из-за подобных мелочей не бегаю». Назначив время для повторного визита, я получила взамен приглашение: — И вы обращайтесь, если будут проблемы. Засунуть визитку в карман, не глядя, было бы признаком дурного тона. Я считала себя человеком воспитанным и с содержимым карточки ознакомилась. На ней значилось, что Олег Николаевич Башкирцев является вице-президентом по безопасности бизнеса одной солидной фирмы. «Так теперь, наверное, называется „крыша“», — сообразила я и заверила: — Всенепременно! В этот момент в кабинет постучали, и в дверь заглянула Татьяна. Для человека, желающей свести счеты с жизнью, она выглядела более чем хорошо. — Можно? — процедила она сквозь зубы. — Заходи, — кивнула я. — Отлично выглядишь! И совсем не кривила душой. Танька всегда была хороша собой, а сейчас, после посещения парикмахерской, выглядела по-королевски. — Стараюсь! — криво улыбнулась Танюша. Мой пациент забыл, что еще минуту назад, страдая от боли, держался за свою челюсть. Он уставился на Ситнюшу, открыв рот, и из кабинета выходить явно не собирался. Смотреть было на что. На пороге стояла не просто красивая женщина, а секс-бомба. Примем про такую нельзя было сказать: «Бомба есть, а секса нет». Танюша всегда отличалась соблазнительными формами, и строгий костюм деловой женщины не скрывал, а, наоборот, только подчеркивал их. Грива густых и рыжих от природы волос сегодня превратилась в эффектную короткую стрижку, великолепно оттеняя белоснежную, как у многих рыжеволосых людей, кожу. Безупречный макияж и подумать не позволял, что не так давно она рыдала в голос. Облик секс-бомбы довершал кроваво-красный лак, подобранный в тон помаде. Я вежливо выпроводила потрясенного пациента из кабинета, едва удержавшись от того, чтобы не посоветовать ему прикрыть рот и дома пополоскать его раствором шалфея. Хотя, если честно, вторую часть совета я произнесла вслух. — Ну, показывай, что у тебя там. — Я посадила Таньку в кресло. Она послушно открыла рот. Сколото было всего ничего — одна треть зуба. Работы на пятнадцать минут, не больше. — Ты что, цемент грызла? — поинтересовалась я. — Ириску, — печально сказала Танька. — Что ж, садись, будем делать зуб. Вскоре Ситнюша широко улыбалась, демонстрируя миру отреставрированный зуб. Ее улыбка обрадовала меня вдвойне: «Человек, который вместо того, чтобы вешаться, идет лечить зубы, скорее всего жить будет долго и счастливо!» — У тебя сегодня занятия есть? — спросила она, вставая с кресла. — Сегодня — нет. Предупрежу Сашу, и весь вечер я в твоем распоряжении. Сейчас закончу прием, и пойдем куда-нибудь, посидим. Татьяна вышла в холл, а ее место заняла холеная пожилая дама. Я должна была примерить ей протез. Ирина пошла к техникам и вернулась, неся заказ. Выражение лица у нее при этом было странноватое. Когда работа перешла в мои руки, настала моя очередь удивляться. Вместо хромо-никелевого техник сделал титановый протез. Он был намного дороже, и на него не клеилась керамика. Примерка прошла идеально, но протез нужно было переделывать. То есть в обещанный срок свои зубы дама не получит, что я и попыталась ей объяснить. Пациентка пришла в неописуемую ярость, пообещав нам с Ириной все мыслимые и немыслимые кары, и бросилась в кабинет шефа. Виноваты во всем были, конечно, техники, во главе которых стоял наш милейший Владимир Вячеславович, но гроздья его начальственного гнева обрушились и на наши головы. Титановое чудо отправилось в компанию с генеральской челюстью, а рабочий день незаметно подошел к концу. После ухода последнего пациента я начала собираться домой, но в кабинет снова вошел Владимир Вячеславович. Его как магнитом сегодня тянуло к нам с Ирочкой. — Наталья Анатольевна, — тихо и печально начал он. — У меня для вас хорошая новость. С завтрашнего дня в клинике до конца недели отключат свет и холодную воду. Поэтому вы можете спокойно ехать на ваш семинар. Можете взять на это время отпуск. Я расплылась в довольной улыбке и сообщила, что с удовольствием проведу эти дни у моря. — Отпуск будет за свой счет. Муниципалитет пока не собирается выплачивать нам компенсацию за простои, — мрачно выдал ВВ. Шеф хотел огорчить меня напоследок, но он просчитался. Новость все равно была великолепная, и даже административный отпуск был как нельзя кстати. — За свой так за свой, — огорчившись для вида, сказала я. — Это все? — Нет. И не забудьте подготовить машину… — Конечно, конечно, — заверила Ирочка. — Тогда до понедельника. Я быстренько собралась и, не дожидаясь еще каких-нибудь сюрпризов, поспешила к выходу. В холле Татьяна откровенно флиртовала с обладателем золотых цепей. Завидев меня, они с явным неудовольствием прервали свою милую беседу. — Ну, я готова. — Мое сообщение их немного расстроило. — Натуля, — лучезарно улыбнулась Ситнюша, — Олег Николаевич приглашает нас поужинать с ним. Я. — Дорогая, можно тебя на минуточку? — Приглашение я проигнорировала, что с моей стороны было не очень вежливо. Отведя Татьяну в сторону, я прошипела: — Ты точно спятила. Тебе только мафиков не хватает для полного счастья. — А разве он мафик? — Критическая ситуация совершенно непостижимым образом лишила подругу способности адекватно оценивать реальность. — Очень представительный мужчина. Бизнесмен, наверное! — Да ты посмотри на его цепи, если не видишь бандитской рожи! Ситнюша несколько раз моргнула и на несколько секунд из бизнес-леди превратилась в растерянную девчонку. — Ты так думаешь? — Я в этом просто уверена. — Глядя на Танькину разочарованную физиономию, я старалась удержаться от улыбки. — А как же нам ему отказать? Я уже почти согласилась! Неудобно же! — Вызываю огонь на себя, — отважно сказала я и направилась к ожидающему нас товарищу. — Так что с ужином? — поинтересовался он. — Как-нибудь в другой раз, — улыбнулась я. — Придется отказать вам, причем в ваших же интересах. Лицо у Олега Николаевича вытянулось до невозможных пределов. Видимо, не привык человек к тому, чтобы ему отказывали. Пришлось разъяснить, что лично ему на ужин ничего острого, соленого, а тем более спиртного категорически употреблять нельзя. Так неужели он захочет истекать слюной, глядя, как мы уплетаем сказанные им яства? — А еще, — напомнила я, улыбаясь как можно приветливей, — вам лучше сегодня почаще полоскать рот, чтобы не было послеоперационных осложнений, — и, желая позолотить пилюлю, добавила: — Но у вас есть шанс сделать наш вечер более приятным. — Какой? — встрепенулся он. — Вы на машине? — Обижаете, Наталья Анатольевна! — едва открывая рот, сказал он. — Конечно, на машине. — Вот и чудесно! Тогда, если не возражаете, подбросьте нас куда-нибудь поближе к центру. — Куда вас отвезти? — Мы сейчас решим, — сказала я и обратилась к Ситнюше: — Куда поедем? Ко мне, к тебе или куда-нибудь? — Куда-нибудь, — сказала она. — Дома только отвлекать будут. — Значит, поедем в «Хамелеон». Там мало народу и кормят прилично, — решила я и обратилась к Олегу Николаевичу: — Нам в Старый город, пожалуйста. Мы вышли из здания, и новый знакомый распахнул перед нами дверцу шикарного «Шевроле-Блейзера». — Какая у вас красивая машина, Олег Николаевич! — промурлыкала Танька. — Можно просто Олег, — отозвался тот. «Ну, началось, — подумала я. — Теперь Ситнюша начнет активно убеждаться в собственной неотразимости». Я села на заднее сиденье, а она — спереди. Машина рванула с места, Татьяна о чем-то ворковала с Олегом, напрочь забыв не только о моих советах, но и о моем существовании вообще. «Что ж, в конце концов, госпожа Ивашова вполне взрослый человек и может поступать так, как считает нужным». Я прикрыла глаза и попыталась полностью расслабиться. Справедливости ради надо отметить, что мне это почти удалось, ибо, если не считать высокой скорости Олег вел машину почти безукоризненно. Правила движения он чтил и уважал не только водителей, но и пешеходов. Меня изумило, что он тормозил даже у перехода, где не было светофора, заметив человека, который хочет перейти улицу. Такое среди водителей было редкостью. Это я знала наверняка. Мой водительский стаж насчитывал ни много ни мало, а целых шестнадцать лет. Папа научил меня водить машину еще в школе. За это время я придушила для себя один забавный способ оценки человека: «Покажи мне, как ты водишь машину, и я скажу, кто ты». Исходя из этого способа оценки, Олег был товарищем вполне надежным, и его золотые побрякушки можно было считать простительной слабостью. Но я ужасно боялась всего, что связано с преступностью. Поэтому большей симпатией я к нему, естественно, не прониклась, но находиться в обществе Олега Николаевича стало немного приятнее. Машина в рекордные сроки домчала нас до Алексеевского переулка, где в отреставрированном домике конца прошлого века располагалось кафе «Хамелеон». Олег нехотя расстался с Татьяной, на прощание галантно поцеловав ей руку. — А ужин все равно за мной. Как только все заживет, я за вами заеду, — пообещал он. — Договорились, — ответила я и, попросив господина Башкирцева зайти на прием в понедельник, вошла в кафе. ГЛАВА 6 Ситнюша привычным движением скинула на руки гардеробщику свою песцовую шубку и теперь прихорашивалась у зеркала. — Зря ты его отправила, — обиженно надув-пухлые губки, молвила она. — Какой приятный мужчина! — Во-первых, ты, кажется, собиралась мне что-то рассказать. Или я ошибаюсь? А во-вторых, у тебя есть номер его телефона. Если завтра не передумаешь, можешь ему позвонить. Он будет безумно счастлив. Мы прошли в зал и заняли места в кабинке напротив стойки бара. Ситнюша перестала дуться и начала изучать содержимое меню. Я, недолго думая, заказала себе салат из кальмаров и отбивную и от нечего делать рассматривала привычный интерьер кафе. В полумраке зала в глаза сразу бросался террариум с сидящим на ветке хамелеоном. Ящерица время от времени лениво меняла свое положение, поглощенная; какими-то, одной ей известными заботами. Рядом с баром стоял аквариум с экзотическими рыбами. Когда мы пришли в кафе впервые, я сдуру сунула туда палец, и одна из рыбок тут же меня за него тяпнула. Такой наглости от обитателей аквариума я никак не ожидала и больше к нему близко не подходила. Я обозвала рыб «пираньями» и теперь наблюдала за ними только издали. Неожиданно для себя на одном из подоконников я обнаружила стеклянный куб, где жил новичок — большая черепаха. Тортилла медленно ползла по золотистому песку, направляясь к брошенному кем-то из посетителей ломтику свежего огурца. Черепаха делала несколько шагов и останавливалась, едва ворочая маленькой головкой, потом снова делала шаг и опять замирала. Продолжить наблюдение мне не пришлось. Татьяна наконец-то сделала заказ и начала свое повествование: — Началось это месяца три назад. Через Петюнину фирму продавали здание одного ночного клуба, и ему по долгу службы пришлось сходить на дискотеку. Сначала один раз, потом другой. А потом он стал все чаще задерживаться на работе. Часов до одиннадцати вечера, а то и далеко за полночь. Я-то, дура, думала, заработался он у меня, бедненький. А он, кобель… — Ситнюша приготовилась плакать, но, поглядев на визитную карточку господина Башкирцева, передумала. — А две недели назад он пришел с работы рано, мрачный такой. Улегся на диван и смотрит в одну точку. Я к нему полезла с вопросами: «Что случилось, дорогой?» Он молчит. Я ему: «Может, ты заболел?» — «Нет!» — отвечает. В общем, минут через десять активного допроса Петюня раскололся и сообщил, что у него другая женщина. — Что же ты раньше молчала? — Он просил никому не говорить. — И что он собирается делать? — Предлагает открытый брак, — сказала Танька, теребя в руках салфетку. — Чего? — не поняла я. — Это значит, — разъяснила Татьяна, — что он будет встречаться со своей дамой сердца, а жить дома. Мне же предлагается не переживать, а любить его по-прежнему. — А ему не приходило в голову, что в один прекрасный момент ощ придет домой и увидит вторую сторону открытого брака. Не говоря а том, что его новой жене может не понравиться брак втроем, а еще ведь и ты можешь найти себе друга! — Могу, — хитро улыбнулась Танька и снова посмотрела на визитку. — Он по нескольку дней не ночевал дома, заглядывал только, чтобы сменить рубашку и перекусить, а потом улетал на крыльях любви. Я две недели терпела, но вчера мое терпение лопнуло. Накануне Восьмого марта он засыпал меня цветами, подарками и открытками с надписью: «Любимой и единственной!», а после ночи любви со мной в четыре утра рванул встречать свою любовницу с дискотеки. Я выловила его в дверях и предложила выбирать: «Или она, или я». Он сказал, что ее безумно любит и хочет быть с ней, но свои вещи забирать не станет. — Это еще почему? — Из-за ребенка. Он считает, что мальчику нужен отец. — Салфетка из квадрата превратилась в трубочку. — А был ли отец-то? — искренне засомневалась я. Их сыну Мите шел восьмой год, из них последние три ребенок видел отца в лучшем случае по утрам и иногда по выходным. — Не знаю, — задумалась Ситнюша, сворачивая салфетку в кольцо. — Мне кажется, что здоровье и спокойствие ребенка во многом зависят от состояния матери. Если у Петюни там такая любовь, то пусть он и валит к ней, а меня оставит в покое. Мне же тоже надо устраивать свою жизнь. — Я слышу речи разумной женщины. Это радует… А то придумала: «Жить не хочу!» В этот момент официантка принесла наши салаты и сок. — Отбивные будут попозже, — сообщила она. — Хорошо, — рассеянно сказала Ситнюша, разложив ставшую похожей на мятую тряпку салфетку на коленях, и продолжила: — Да ты слушай. В общем, я долго думала и решила, что такой муж мне не нужен. Утром собрала его вещички и позвонила ему туда, чтобы забирал. — А он еще и телефончик оставил? — удивилась было я, а потом поняла, что изумляться нечему. Это было в стиле предупредительного Петечки, жившего под девизом «Главное, чтобы всем было хорошо!». Правда, с чего это он взял, что от любых его действий в мире прибавляется добра и радости?! — Конечно, на случай, если надо будет срочно с ним связаться. Его там уже не было, и мы от души поговорили с Ириной. — Ирина — это его женщина? — Да. Она говорит, что любит его «до колик» и он ее так же! — Как любит? — Я отодвинула салат в сторону, думая, что ослышалась. — До колик, — повторила Татьяна. Такого эпитета применительно к слову «любовь» я еще не слышала. — Да, интеллектом она не блещет. Он где ее раскопал? На дискотеке, что ли? — Там. — Нашел, где искать спутницу жизни, — хмыкнула я. — В ночном клубе самое подходящее место. И кто она у нас? — Главбух на оптовой базе. А раньше торговала на рынке. Разведена. Живет с сыном у родителей. — Тогда еще вопрос. Ты его выставила навсегда или в порядке наказания? — В смысле? — Ну, чтобы пожил там, хлебнул любви до колик по полной программе и вернулся к тебе с цветами и глубоким раскаянием? — Не знаю. Пока раскаянием и не пахнет. Но, видимо, он хочет, чтобы у него был угол, где можно отдохнуть, если эта Ирина начнет его уж слишком нагружать. Ведь Петюня там и за ребенком в садик ездит, и ковры трясет. А ко мне приходит и жалуется, что она ему закатывает истерики по поводу его визитов домой. — Я что-то не пойму. Получается, что там у него колики, а в туалет он к тебе приезжает? — Получается так. — Татьяна вздохнула. — И что мне делать, ума не приложу. — Знаешь, я ничего не буду тебе предлагать. Ты должна сама решить, что делать. Сейчас самое главное — вернуть себе радость жизни. — Легко сказать, — еще горше вздохнула она. — Я как остаюсь одна дома, так выть хочется. А ты говоришь, радость. Я задумалась, глядя на хамелеона. Ящерица грела свои бока под яркой лампой, и наши проблемы ей были абсолютно «до лампочки». Мои-мысли снова вернулись к Татьяне. — Есть идея, — выдала я. Танька с интересом поглядела на меня. — Завтра я до конца недели улетаю в Сочи. У нас будет конференция. Поехали со мной. Отвлечешься. — Ну да, ты будешь сидеть на конференции, а я? В марте в Сочи делать нечего. Не сезон. — Дорогая, ты не права! Во-первых, я не собираюсь присутствовать на всех заседаниях до конца. Я выступлю, а потом посмотрю программу и выберу только самое интересное. А во-вторых, там есть горы. А значит, можно покататься на горных лыжах. — Я не умею кататься на горных лыжах. — Думаешь, я умею? Научимся, а может, научат. Видела в кино, какие там инструкторы? Такие мальчики — симпатяги! Танька смотрела на меня, как на инопланетянку. А меня понесло: — Значит, остается решить два вопроса: отпустят ли тебя с работы и возьмут ли Митю твои родители? — Я на больничном, — ответила Ситнюша. — У меня дистония. А Митя и так у родителей. — Полагаю, что финансовая сторона тебя не волнует, — удовлетворенно заметила я. — А билеты? — Билеты наверняка купим в аэропорту. Вряд ли в марте будет с ними проблема. Значит, так, сейчас мы доедаем и идем собираться. Завтра я тебя забираю, и мы едем в аэропорт. — А можно я соберусь сегодня, а переночую у тебя? — Да ради бога, ночуй. Так даже лучше будет. Танька в приподнятом настроении принялась мечтать о предстоящем отдыхе, незаметно для себя справившись и с салатом, и с отбивными. Мы закончили ужин, поймали такси и поехали к Татьяне. В десятом часу вечера приехали ко мне. Видимо, в предвкушении поездки вид у нас был весьма довольный. — Вы это чего? — поинтересовался муж. Я сообщила ему о предстоящей поездке, предложив бросить дела и ехать с нами. Александр вздохнул и отказался: — Не могу. В пятницу у Васьки предзащита. Мне надо быть. Возьми Аленку. — Не возьму. На носу — конец четверти, она может схватить трояк по математике. Кстати, где она? — У себя в комнате. И, кажется, уже спит. А тебе, кстати, звонила госпожа Маргиева. — Муж откровенно недолюбливал мою руководительницу. Моя самостоятельная дочь действительно спала, не дождавшись моего прихода. Жаль, что ее нельзя взять в Сочи. Я вздохнула, набрала номер Светланы Иосифовны и доложила: — Меня отпустили. — Ну и хорошо, а то я уже хотела послать Косточкина. — Профессор Маргиева всегда решала вопросы конструктивно. — Светлана Иосифовна, со мной хочет поехать подруга. Проблем не будет? — О чем ты говоришь, голубушка! — великодушно разрешила она. — За ее счет — пожалуйста. С утра я позвоню в аэропорт, забронирую еще один билет в оба конца. В этот момент Танька пребольно ткнула меня в бок: «Попроси еще один билет!» — Спасибо огромное! Что бы я без вас делала! — Я поглядела на подружку и многозначительно покрутила пальцем у виска. — Не благодари, — остановила меня Светлана Иосифовна. — Я тоже попрошу тебя об одолжении. С утра, когда приедешь на кафедру за документами, обязательно найди меня. Я хочу передать небольшую посылочку брату. Он живет в Сочи. — Разве у вас есть брат? — Было бы трудно придумать вопрос глупее, но мне казалось, что я знаю всю Светланину родню. — Это сын отца от второго брака. Моложе меня на пятнадцать лет. Кстати, можете остановиться у него. — А это удобно? — Конечно! У него там свой домик, и вы никого не стесните. Глядишь, деньги сэкономите… Да и Славику будет не так одиноко. Так что до завтра. Я повесила трубку и повернулась к Ситнюше: — Билет, конечно, для Олега. — В моем голосе переплелись вселенская скорбь и пчелиный яд со всех областных пасек. — А как ты догадалась? «Определенно у Таньки что-то с мозгами, — подумала я. — После того как она нежно смотрела на визитку Башкирцева, только моя кошка не догадалась бы о Ситнюшиных намерениях!» — Да это очевидно как день… — сказала я вслух. Ситнюша снова приготовилась дуться. — Помяни мое слово, Олег от тебя никуда не денется, — чеканя каждое слово, заключила я, поймав себя на том, что разговариваю с подругой, словно с пришедшим ко мне на пересдачу зачета отпетым двоечником. — А в лес со своими дровами не ездят. — А если дрова хорошие? — спросила Танька. — Тогда коли их дома. — Глядя на Таньку, я поняла, что аргумент не прошел, и решила подойти к вопросу с другой стороны. — Как ты думаешь, Тань, улетая на выходные в Сочи, я могу видеть тех, кого хочу? Она великодушно кивнула. Ободренная этим, я тут же выдала: — Лично мне компания господина Башкирцева совершенно не подходит. Имею я право расслабиться? — Имеешь, — разрешила Танька. — Только почему мне нельзя пригласить Олега, а ты вот Сашу позвала? — Да я знала, что он наверняка откажется, — засмеялась я и уже серьезно добавила: — А потом, мне и с мужем отдыхать неплохо. Я эту проблему для себя давно решила. Мы попили чай и улеглись спать. Прежде чем уснуть, Саша поинтересовался: — С чего это вдруг Танюшка у нас ночует? С Ивашовым поругалась? — Да нет, — соврала я. Как говорится: «У женщин свои секреты». — Просто от нас в аэропорт добираться проще. — А-а, — разочарованно протянул муж и через пару минут уже мирно спал. Следующее утро пошло по привычному графику: кошка, будильник и очередная попытка проспать. Не вышло. Муж бесцеремонно дернул меня за ногу и угрожающим тоном сообщил, что если я сейчас не встану, то в институт буду добираться на автобусе. Угроза подействовала моментально. Сон как рукой сняло. Пока я красилась и одевалась, Саша успел подогнать машину. Ситнюша спала, абсолютно не реагируя на наши утренние сборы. Я быстро допила кофе и, дав дочери инструкции по поводу того, как в мое отсутствие следует кормить кошку и папу, вышла из дома. Погода была такая же, как и вчера. Мороз и солнце. Зимой такому дню можно было только радоваться. А вот во второй декаде марта хотелось бы чего-нибудь потеплее. В машине я выдала мужу ценные указания относительно дочери и кошки и собралась распрощаться с ним до воскресенья. — У тебя самолет когда? — В час, кажется. — Уточни, во сколько, и позвони мне, — неожиданно сказал Саша. — Я вас провожу. В последнее время муж стал чрезвычайно внимателен и сверхзаботлив. Это радовало, но не настолько, чтоб обольщаться: чем меньше ликуешь, тем меньше огорчаешься. — Я обязательно позвоню. Муж ласково поцеловал меня и уехал. Я посмотрела вслед отъехавшей машине и вошла в институт. Бросив взгляд на часы, я поняла, что надо бы поторапливаться. Самолет в час, а я еще не дошла до кафедры. Ускорив шаг и почти пробежав по длинному коридору, я поднялась на четвертый этаж. Светлана Иосифовна была на месте. Она сидела за компьютером, сосредоточенно набирая какой-то текст. — А, Наташенька! Наконец-то, моя милая! — пропела она гортанным голосом с непередаваемым легким акцентом. — Как же тебе удалось вырваться? — Проделки строителей. В В в жизни не отпустил бы меня просто так. — Не понимаю я его. — Светлана Иосифовна покачала головой, и в ушах у нее сверкнули золотые шарики с множеством маленьких сверкающих камушков. — Как же можно не давать своему специалисту расти! Ведь это в его же интересах! — Бог с ним, Светлана Иосифовна! Он попросту завидует. — Ну и пусть завидует. Зато я за тебя рада. Здесь — документы и тезисы доклада. — Она протянула мне плотный конверт с эмблемой Всероссийской ассоциации стоматологов. — Вот эти слепки ты завтра с утра покажешь профессору Сизову из Питера. — Светлана выдала мне увесистую коробку из-под кроссовок, в которой лежали гипсовые акклюдаторы. — А вот — посылка для Славы. На столе лежал маленький сверток, тщательно обернутый полиэтиленом. Сверху была приколота бумажка с адресом и телефоном, а еще — подробная схема проезда. Я не удержалась от вопроса: — А почему вы раньше не говорили про брата? — Да как-то к слову не пришлось. Отец ушел от нас, когда мне было четырнадцать лет, и, пока он не умер, а было это десять лет назад, я мало общалась с братом. Как ни странно, нас сблизила смерть отца. Слава после армии женился и уехал к жене в Сочи. Вскоре развелся, но домой не вернулся. Мыкался там несколько лет по коммуналкам, работал инженером и подрабатывал грузчиком в порту. Но сумел выбиться в моим. У него свой бизнес: продает «Газели» с «Волгами». А живет он до сих пор один. Так что твой приезд его только обрадует. — Со мной едет подруга, я ведь вам говорила. — Не та ли, что работает у Перовой? — Та. — Еще лучше. Славочка целых четыре дня будет в обществе двух красивых и умных женщин! Жаль, что вы обе замужем. Такой парень пропадает! — Ну, вы явно преувеличиваете. Красивый, молодой — и пропадает! Кстати, сколько ему лет? Тридцать? — Тридцать пять, — поправила Маргиева. — У нас пятнадцать лет разницы. — Молодой, — продолжила я, — состоятельный мужчина и до сих пор один? Фантастика! — Он очень требователен в своем выборе. Все стоящие женщины уже замужем. — Светлана Иосифовна, из вас выйдет классная сваха! — рассмеялась я. — К слову сказать, Татьяна, кажется, почти свободна. У нее проблемы с мужем. — Так я позвоню Славе. Пусть не теряется! — Мне кажется, что Татьяна справится и без нас с вами. На ее горизонте вчера появился горячий поклонник. — Настоящего мужчину это не испугает, — хитро подмигнула мне Светлана Иосифовна. — Кроме шуток, я ему позвоню. Пусть встретит вас в аэропорту. Мало ли что может случиться. Кавказ все-таки. Я получила командировочные и поехала домой. Татьяна в моем халате сидела за столом с чашкой горячего молока и сосредоточенно жевала слойку, не обращая внимания на Фроську, которая терлась о ее ногу, требуя поделиться едой. — Могла бы разбудить, — буркнула она. — Ушла неизвестно куда, оставила меня наедине с Ефсимендрой… Упрекнув подругу и черной неблагодарности, я помахала у нее перед носом конвертом с блестящей эмблемой: — Видала? То-то. Между прочим, через полчаса нам надо выходить, а ты еще не одета. — Натуль! — слабым голосом сказала Ситнюша. — Может, я не поеду. Давай я позвоню Петюне. Вдруг он решит вернуться. — Ну, мать, ты даешь! — удивилась я. — Вчера ты была готова отдаться первому встречному, заявляя, что Петюня тебе на дух не нужен, а сегодня снова мечтаешь воссоединиться со своим ненаглядным. Тебе надо проветриться. Так что собирайся в темпе. Все, в том числе любовь и ненависть, надо проверять временем. — Тебе легко говорить! Вон у тебя Сашка какой. Чуть ли не кофе в постель подает. — А ты забыла, что он мне подавал лет пять назад? — Ой. — Татьяна виновато посмотрела на меня. — Я, наверное, точно свихнулась. — Придется лечиться. Щелкнул замок в прихожей, и вошел Саша: — Дамы, вы готовы? Карета подана. Муж подхватил дорожную сумку, и вскоре наша «семерка» уже лавировала в потоке машин на проспекте, стремясь попасть в аэропорт как можно быстрее… ГЛАВА 7 В восемь утра меня вызвали на допрос. В тесном кабинете было сильно накурено. Под портретом Дзержинского восседал отличавшийся нездоровой полнотой человек с неправдоподобно красным носом. В отличие от оперов, производивших наше задержание, следователь, назвавшийся Александром Алексеевичем Сергунцом, был более лоялен и даже предложил мне сигарету, от которой я гордо отказалась: — Курить вредно. А вот от телефонного разговора не откажусь. Если позволите, я сообщу о случившемся своим коллегам. Сегодня в три часа дня я выступаю с докладом на конференции, и мне не хотелось бы, чтобы меня потеряли. — А может быть, — опешил тот от моей наглости, — вы сначала расскажете мне о том, как вы с подругой сегодня ночью прикончили господина Маргиева. — С чего вы взяли, что мы его убили? — ласково спросила я. — В том, что Татьяна Леонидовна этого не делала, я уверена, как в себе самой, а я просто физически не могла этого сделать, так как в момент его смерти находилась в баре гостиницы «Жемчужина», и это могут подтвердить как минимум шесть человек. — Как это вы определили момент его смерти? — не менее ласково сказал следователь. — Ведь вас же там не было! Милейший Александр Алексеевич был абсолютно уверен в том, что я не найду ответа на его коварный вопрос. — Так ведь я врач, — улыбнулась я. — И нас многому учили. А мои слова может подтвердить любая медицинская экспертиза, если вы, конечно, пользуетесь ее услугами. — Пользуемся, — ответил следователь после некоторых раздумий. — И потом, как там у вас с презумпцией невиновности? — поинтересовалась я, чем озадачила его еще больше. — Так что давайте договоримся. Вы разрешаете мне позвонить, а я выкладываю вам все, что знаю о ночном происшествии. Следователь молча смотрел на меня. — И еще, — спохватилась я. — Надо же известить родственников господина Маргиева. Я могу позвонить его сестре. — Сестре уже сообщили. — Александр Алексеевич наконец-то заговорил. — А насчет себя, пожалуйста, звоните. — Тогда будьте любезны, наберите номер администратора «Жемчужины». Спросите телефон Николая Николаевича Сизова. Он вчера приехал из Санкт-Петербурга на конференцию стоматологов. Кроме того, мое алиби может подтвердить вся чешская делегация… Через несколько минут я разговаривала с профессором, а уже через час сидела в уютном номере «Жемчужины», где остановился Сизов, и рассказывала ему и Томасу о своих злоключениях. Профессор, кипя благородным негодованием, ушел на конференцию, а Томас метался по комнате и, мешая чешский с русским, восклицал: — Это же нарушение прав человека! Хаос! Каменный век! — Это Россия, Томас, — грустно ответила я. — Хорошо, что хоть не били. Мне еще повезло! А вот Татьяна… Ощущение, что Танька сама выпутаться не сумеет, крепло во мне с каждой секундой. Ибо, несмотря на мои пожелания держаться и обещания не бросить ее, Ситнюшин боевой дух после того, как она узнала; что меня отпускают и она остается одна, сильно упал. Я напряглась и стала вспоминать номер, написанный на визитке Башкирцева. Но из всех цифр я вспомнила только две: 69, и кое-как чертовски мудреное название фирмы. — О чем думаешь? — Томас тронул меня за плечо. — Вспоминаю телефон одного знакомого, — задумчиво сказала я. — Мне кажется, он может нам помочь. — А разве нельзя узнать номер в справочной службе? Томас был, как всегда, прав. Я кинулась к телефону, моля бога, чтобы помог побыстрее найти Олега, попросила телефонистку соединить меня со справочной родного города. Через полминуты я уже записывала телефон, а еще через десяток секунд секретарь Олега Николаевича промурлыкала, что Башкирцев в офисе. — Как вас представить? — Наталья Гончарова, его врач-стоматолог. В трубке заиграла набившая оскомину «К Элизе», и вскоре я уже общалась с Башкирцевым. — Как ваш флюс, Олег Николаевич? — Все отлично! — страшно обрадовался он, услышав мой голос. То, что он от меня услышал потом, радости у него поубавило. — Что они себе позволяют, менты поганые! — Олег от удивления перестал сдерживаться и добавил еще пару крепких слов. — Сами понимаете, без бумажки ты букашка… — Да для них и с бумажкой то же самое. Так, говорите, вы в Сочи? Я подтвердила. — Вам повезло. У меня там есть кое-кто. Вы, доктор, не переживайте раньше времени. Попробуем вытащить Татьяну Леонидовну. Но быстро не обещаю. — Вы приедете? — Сам не смогу, но человека надежного обязательно пришлю. Вы где остановились? — Теперь — нигде. Денег и документов у меня нет, так что пока я в «Жемчужине», сижу в номере у своего чешского коллеги Томаса Гавела. — Значит, сегодня ждите, — с достоинством, чеканя каждое слово, сказал он. — Вас найдут. — Буду с нетерпением ждать! — Ждите. И о мелочах больше не беспокойтесь. — Олег Николаевич, я у вас в долгу! — О чем вы говорите?! — возмутился он. — Для красивой женщины мне ничего не жалко, так Татьяне Леонидовне и передайте. — Как только увижу, обязательно передам! — Я повесила трубку и добавила: — Словно волшебник из сказки! Кажется, у нас появился шанс. — Что за фей? — полюбопытствовал Томас. — Томас, друг мой, слово «фея» — женского рода. А субъект, с которым я общалась, — мужчина. — Твой бойфренд? — на английском мой друг говорил намного лучше. — Мой пациент и горячий поклонник Татьяны. Метр семьдесят роста и килограмм золота на шее. — Ювелир? — Вице-президент одной компании по безопасности бизнеса. — Кто-кто? — не понял Томас. — Проще говоря, «крыша». — Твой знакомый работает строителем? — Скорее бандитом. — А, русская мафия! — обрадовался господин Гавел. — Вот-вот! — подтвердила я и устало прикрыла глаза. — Хочешь чего-нибудь? — участливо спросил он. — С твоего разрешения — только спать. — Я опустилась на кровать. — Пожалуйста, разбуди меня за полтора часа до выступления. Отключилась я моментально. Пунктуальный Томас безжалостно поднял меня в половине второго. Пытаясь отделить сон от яви, я поплелась в туалет, слабо соображая, что же я делаю в номере у Томаса. Наши отношения всегда были чисто дружескими и в постельную фазу никогда не переходили. Стоя под душем, я начала приходить в себя. Сонливость ушла, но голова соображала плохо. Я применила проверенное средство. Струя холодной воды моментально прочистила мои мозги. Все, что произошло за неполные сутки, могло бы сойти за кошмарный сон, но, к моему великому сожалению, было такой же кошмарной действительностью: гостеприимный и обаятельный Славочка Маргиев лежал в городском морге, Танька сидела за решеткой, а я пыталась сосредоточиться на предстоящем выступлении. Как это ни странно, мой доклад прошел «на ура». Наша методика давала исключительные результаты в исправлении прикуса. В перерыве коллеги забросали меня вопросами, на которые я отвечала из последних сил. Особенно старалась молоденькая белокурая девушка с диктофоном, очень похожая на Брижит Бардо. Она оказалась шведской журналисткой. Я назначила ей встречу на завтрашнее утро, и мы с Томасом наконец-то поднялись наверх. — Есть хочешь? — поинтересовался он. — Еще как! — Пойдем в ресторан или пусть принесут в номер? — Лучше в номер. — У меня было ощущение, что на мне всю ночь пахали. Я прилегла на кровать и закрыла глаза. Томас сделал заказ. Вскоре в дверь постучали. — А вот и еда! — обрадовался чех. Чего-чего, а покушать он любил. — Войдите, пожалуйста. Дверь открылась. — Могу я видеть Наталью Анатольевну Гончарову? Сердце бешено забилось. Этот голос я могла бы узнать из сотни. На пороге стоял мой бывший одноклассник Игорь Тарховский — голубоглазый брюнет двухметрового роста. Чемпион области по дзюдо и моя первая любовь. Вот уж кого не ожидала здесь увидеть! Если бы я была героиней мелодрамы, в этом месте мне следовало бы упасть в обморок или как минимум опуститься на стул. Хорошо, что я в этот момент лежала на кровати. Падать было некуда! — Ты? — только и смогла вымолвить я. — Да, — изумленно ответил он. — Значит, ты теперь Наталья Гончарова… Звучит неплохо. — Пожалуй, — согласилась я, не вставая с кровати. — А ты, стало быть, бросил карьеру военного и охраняешь безопасность бизнеса. — Стало быть, да, — сухо сказал он. — Слушай сюда, госпожа Гончарова. Давай договоримся на берегу. Я на работе, а время — деньги. Поэтому не будем задавать друг другу глупых вопросов. Лучше подробнее расскажи, во что ты ты вляпалась. — Скорее не я, а Ситнюша. — Ужель та самая Татьяна?! — протянул Игорь. Я только кивнула. — Так бесподобная госпожа Ивашова, от которой мой босс третьи сутки буквально тащится, — это наша Танька?! Ну, вы даете, дамы! Во время этого диалога мужчины подозрительно косились друг на друга. В минуты волнения Томас плохо понимал русский язык и сейчас пытался сообразить, что происходит. Наконец я вспомнила, что мужчин надо представить друг другу. Приняв вертикальное положение, я произнесла какие-то вежливые слова. Игорь с Томасом обменялись рукопожатием и сели в кресла, стоящие в разных углах комнаты. Я уселась на кровать и в который раз за сегодня начала свой рассказ. — Ну, вы даете! — повторил Игорь, когда я закончила. — Жили бы в гостинице — и проблем никаких! Так нет, на халяву захотели! — Во-первых, попрошу не путать. Это не халява, а гости. Во-вторых, не хами. Ты не имеешь никакого права разговаривать со мной в таком тоне. — Ты в этом уверена? — Игорь посмотрел таким взглядом, что у меня засосало под ложечкой. — Слона, которые я хотел сказать тебе много лет назад, звучали бы куда резче. — Ну так говори, не стесняйся. — Я встала и подошла к Игорю. — Я пойду закажу еще один ужин. — Деликатный Томас вышел из номера, быстро сообразив, что назревает конфликт. — Говори, я жду, — повторила я, скрестив руки на груди. — Каких, по-твоему, слов заслуживает женщина, которая, как только у жениха заканчивается отпуск и он уезжает в военное училище, моментально находит ему замену и выскакивает замуж? — Ах, вот как, — поперхнулась я. — Значит, теперь это выглядит так! А мне казалось, что это я должна была ненавидеть человека, который, признавшись одной девушке в любви, разгуливает по городу в обнимку с другой. — Что ты городишь! — рассердился Игорь. — Пока ты не вышла замуж за своего Гончарова, я ни с кем не встречался. — Не ври! Сначала про тебя мне рассказали девчонки с нашего курса, а потом я и сама видела, как ты шел к Дому офицеров с какой-то длинноволосой фифой. Она прямо висела на твоей руке, а ты был так ею занят, что прошел мимо меня и даже не заметил. Игорь побелел, у него заходили желваки. — Когда это было? — В начале июля. Во время моей практики. — И кто, ты думаешь, это был? — Сейчас меня это мало волнует. — Я отвернулась и, подойдя к окну, стала разглядывать у юр на занавесках. — И все же! — Я не гадалка, — обиженно отрезала я. — Это же была Ленка из Брянска, моя двоюродная сестра! Приехала на каникулы, попросила показать ей город и сводить на дискотеку в Дом офицеров. И из-за этой ерунды ты отказалась даже поговорить со мной. А я-то, дурак, не мог понять, в чем дело! ГЛАВА 8 То, что я пережила двенадцать лет назад, трудно выразить обычными словами. Мы с Игорем дружили с восьмого класса. Надо заметить, что, обладая сходством со своей знаменитой тезкой Натали Пушкиной, я и сейчас не делаю из своей внешности культа. В школе же мальчикам больше нравились рано развившиеся сверстницы, нежели большеглазая худышка с толстой черной косой. Симпатичный спортивный Гоша Тарховский был мечтой почти всех девчонок в школе, но он их почему-то избегал и общался исключительно со мной. Он был очень способным, но из-за постоянных сборов и соревнований Игорю было просто некогда учиться, и он едва тянул четверки. Родители хотели нанять ему репетитора, но парень уперся и сказал, что хочет заниматься со мной. Я была круглой отличницей, и моя кандидатура совершенно устраивала Гошиных родителей. К тому же мы жили в соседних домах. В те редкие дни, когда ему удавалось посещать занятия, Гоша, как пушинку, подхватывал мой тяжелый портфель, и мы, немного пройдясь по парку, шли ко мне домой и садились за учебники. Школьная программа пятнадцать лет назад была намного сложнее, чем теперь, и нам приходилось засиживаться за уроками чуть ли не до полуночи. «Печорин — лишний человек», «„Евгений Онегин“ — как зеркало русской жизни», «Противоречия образа Катерины в драме Островского „Гроза“»… Вот что занимало меня в ту пору. Хотя, сказать честно, даже при таком напряженном графике занятий я мечтала о любви. Игорь мне ужасно нравился, но я старалась не показывать вида, изображая строгую учительницу. Все девчонки мне втайне завидовали, да и мне самой, признаться, льстило, что такой видный парень не отходит от меня ни на шаг. Но мало кто знал, как Гоша своими вечными подколами и злыми шуточками доводил меня до слез. О любви, казалось, можно забыть, но все сложилось иначе. Наше объяснение состоялось в ночь после выпускного бала. Оказалось, Игорь безумно любит меня и, кроме меня, ему не нужна ни одна девушка. Маленький речной трамвайчик плыл по Волге, а мы стояли, держась за руки, и думали о будущем. Игорь собирался поступать в ракетное училище, расположенное в соседнем областном центре, и встречаться мы могли только на каникулах. Весь июль мы не расставались, а в начале августа у него начались вступительные экзамены. Три года мы ежедневно писали друг другу письма, с нетерпением ожидая каникул, я готовила себя к трудной жизни боевой подруги офицера-ракетчика, но тут-то и произошло это недоразумение с брянской кузиной… — Прости, но ты действительно дурак, — мягко сказала я, повернувшись к нему. — Неужели нельзя было мне позвонить. Мы пошли бы втроем! — Ленка не захотела. Она стеснялась своего высокого роста. Боялась, что будет выглядеть дылдой по сравнению с тобой. — Игорь хотел подойти ко мне, но, сделав шаг, остановился и замер в центре комнаты. — Дылда и есть, — беззлобно подтвердила я. — Теперь она работает в модельном агентстве… — Прости, но я тоже была молоденькой дурочкой. Я тогда чуть не сошла с ума от ревности и решила тебя проучить. Но, выходит, проучила себя. — Не понял! — Игорь посмотрел на меня. — У меня были проблемы с мужем, — неожиданно для себя я разоткровенничалась. — Видимо, бог дал почувствовать на своей шкуре, как больно, когда любимый человек уходит. — А как сейчас? — Сейчас все хорошо. Живем спокойно. У нас растет дочка. — Про дочку знаю. Все это время я был в курсе твоих дел. — У меня от удивления поползли вверх брови. А он продолжил: — Ты — молодец! Единственная из наших защитила диссертацию. — Спасибо, — только и смогла выдавить я. — Но я никак не мог понять, почему ты меня бросила! — Он так и стоял, не в силах двинуться мне навстречу. — Теперь понял? — Да. — Он опустил голову. — Что ж, выходит, это я должен просить прощения?! Это было сказано так, что я чуть не расплакалась от досады. — Игорь, прости меня, если можешь! — Придется. — Он посмотрел на меня и махнул рукой. — Значит, мир?! — Я подошла к Гоше и ткнулась головой в его широкое плечо. Как часто за все эти годы мне хотелось сделать это! — Мир! — Он обнял меня, и несколько минут мы стояли молча. Потом он поцеловал меня в макушку и легонько оттолкнул от себя. — Дай-ка я посмотрю на тебя. — Смотри, — разрешила я. — А пока смотришь, расскажи о себе. Мне-то никто ничего не рассказывал. Ты, как стал лейтенантом, словно сквозь землю провалился. — Так и было. Женился. Распределился в Саки. Это под Евпаторией. Сидел буквально под землей и охранял наше мирное небо. В разгар рыночных отношений быть военным стало непрестижно. Зарплату задерживают, квартиры нет. Жена начала злиться. Мол, хочу жить в большом городе, с мамой рядом. И я тоже был хорош, вместо того чтобы поддержать ее, постоянно думал о тебе. Вот и доигрался. Кончилось тем, что Ольга ушла. Теперь перед тобой — совершенно свободный человек. — К слову, о свободе, — вспомнила я. — О личном мы с гобой еще успеем наговориться. А Ситнюша сейчас в камере. — Сейчас вот покушаем и займемся делами. — Это было в Гошином стиле. Голодный он всегда был невменяем, а из сытого Тарховского можно было вить веревки. — Жрать хочу, сил нет! Так где твой чешский друг с ужином? — Думаю, он не задержится… А как ты попал к Башкирцеву? — Долгая история… — А в двух словах? — Старые спортивные связи… — коротко ответил Игорь. Томас не заставил себя ждать. Все было как в хорошо отрепетированном сценическом действии. Он вошел при последних Игоревых словах, а следом появился официант с тележкой. Расставив на столе судки и тарелки, официант исчез тихо, как привидение. Мы поужинали, Томас отправился в бар, а в кармане у Гоши затренькал мобильник. — Да, — ответил он в трубку. — Добро. Иду. Наташ, я пойду, спущусь вниз на минутку. Минутка несколько затянулась, и через полчаса в номер поднялся довольный Тарховский. — Угадай, что я тебе принес? — Если это не авторский экземпляр «Евгения Онегина» с автографом автора, то скорее всего наши документы, — наугад брякнула я. — Как ты догадалась? — удивился Игорь и вынул из кармана маленький плоский пакетик. — Фу, как с тобой неинтересно! — Хлопоты доброго фея, не иначе, — равнодушно ответила я, а сама чуть не упала со стула от изумления: «Ну и темпы у моих заступников!» — Ты права. — Гоша решил порисоваться и говорил так, словно решать подобные проблемы ему приходится по десять раз на дню. — Олег тут кое-кому позвонил, и местная братва расстарались. — И у кого же их изъяли? — Их, видно, бросили в мусорный контейнер вместе с сумкой. — Отлично! Паспорт и права у меня есть. А где сумка? — На свалке. И бомжиха Люся с огромным удовольствием влезла в твои джинсы. Думаю, отбирать их у нее не будем. Представив, как я надеваю вещи после их пребывания на свалке, я содрогнулась. Любовь к чистоте и стерильности всегда была моим пунктиком. — Тебе что, штанов жалко? — заметил Игорь. — Но она ведь могла не отдать и документы. Так что придется тебе покупать новые вещи. Джинсы я купила не так давно в престижном магазине, а в кроссовках просто чувствовала себя сверхкомфортно. Я вздохнула и покорно сказала: — Пусть так, посчитаем мои шмотки вознаграждением, хотя кроссовки мне жалко! — Я нашла в себе силы улыбнуться. — Ладно, хоть документы отыскались! Слушай, а эта братва не может сказать, кто убил Славу? — У них свои законы. Разобраться — пожалуйста, но своих ментам они не сдают. Так что придется обходиться своими силами. Хотя в городе командуют не только друзья Башкирцева. Если это сделал кто-то из другой команды или заезжий киллер, то какой-то шанс получить помощь у меня есть… — Почему у тебя? — заметила я. — Я тоже буду тебе помогать. — А ты завтра же садишься в самолет и летишь домой. — Без Татьяны я никуда не поеду. Я ее в это дело втянула, мне и вытаскивать, — уперев руки в боки, я с вызовом посмотрела на Игоря. — Наташ, поверь! — уговаривал он. — Тебе тут совершенно нечего делать! Там все очень серьезно. Нашли нож, а на нем — ее пальчики. — Не знаю, как они это сделали, но этого не может быть. Никакого ножа в комнате не было и в помине. А Ситнюша узнала об убийстве в момент моего прихода. Да и зачем ей убивать Славу? У них роман начался. Они даже еще и не спали вместе. К этому только шло. Ну вспомни себя! В первые дни любовники друг друга холят и лелеют, а ты говоришь: нож, пальчики. Да я Ситнюше верю больше, чем себе. — Может, ревность? — Игорь задумчиво почесал затылок. — Ты о чем, какая ревность! Она знала его меньше суток. Обычный курортный роман с обещанием перетечь в нечто большее. — Черт возьми, ты ничуть не изменилась! Гикая же упрямая, как раньше. — Игорь укоризненно посмотрел на меня. — Ошибаешься. С тех пор я стала еще упрямей! Видимо, годы преподавания не прошли даром. Убеждать людей я научилась. Раньше, чтобы переубедить Гошу, сил требовалось куда больше. Он сдал позиции в рекордные сроки. — Что ж, раз так… Давай, помогай мне. — К браткам пойдем? — Ух ты, какая шустрая! — насмешливо сказал Игорь. — Не с чем к ним пока идти. Если хочешь помочь, напряги мозги. Думай, Натуля, испоминай, что видела и слышала вчера вечером. — Да я вчера устала, как лошадь после скачек. — Славе кто-нибудь звонил? — Кажется, нет. — А в ресторане инцидентов не было? Может, повздорил с кем-то или косо посмотрел? — Не припоминаю. Он от Танюшки весь вечер не отходил. Хотя постой-ка… — оживилась я. — Сидели неподалеку три парня с откровенно бандитскими физиономиями. Но они больше пялились на нас с Татьяной, чем на Славу. А ушли эти личности следом за нашей парочкой. — Вот это другой разговор. Описать можешь? — Попробую. Я взяла карандаш и набросала нечто вроде трех портретов. Вышло, правда, плоховато. — За верхнюю часть не ручаюсь, зато челюсти получились как надо. Их я нарисовала со знанием дела. — Заметно, — улыбнулся Игорь. — У одного из них коронки на трех передних зубах. А у другого — шрам на подбородке. У третьего — никаких особых примет. Все зубы на месте и прикус хороший. — Ты в милиции о них говорила? — Нет, — искренне удивилась я. — Меня ведь никто не спрашивал! — Что ж, будем искать. Для начала спустимся в ресторан. Может, они там! — Знаешь, давай лучше сначала позвоним Светлане Иосифовне. Мне хотелось бы с ней переговорить. Вдруг она что-то знает. — Конечно, звони, — согласился Игорь. Номер не отвечал. — Наверное, ее уже известили, и она вылетела в Сочи, — решил Гоша. — Тогда она скоро сама тебя найдет. — Возможно. Ну что, идем в ресторан? Мы заперли комнату и спустились в ресторан. Метрдотель узнал меня и горестно вздохнул: — Какая беда приключилась со Святославом Иосифовичем! Какая беда! Как вы думаете, милиция найдет убийц? — Не знаю, — честно ответила я, решив, что за сочинскую милицию ручаться нельзя, а сами мы только начали расследование. Метрдотель провел нас к свободному столику. Есть не хотелось. Мы прекрасно поужинали к номере. Но сидеть просто так было неприлично. Я заказала себе десерт, а Игорь взял торт и кофе. Звучала приятная джазовая композиция, и я снова начала отключаться, но бдительный Гоша сделать мне это не дал, легонько пнув меня под столом: — Не спать! Лучше смотри вокруг внимательнее, может, кого увидишь. Я внимательнейшим образом осмотрела зал, но никого из вчерашней компании не заметила. Сплошь и рядом сидели люди из нашей стоматологической тусовки. Кроме них, посетителей было мало. Март для Сочи — еще не сезон. Вдруг у Игоря снова зазвонил мобильник. — Да, — коротко сказал он и встал. — Сейчас иду. — Ты куда? — встревожилась я. Меньше всего мне хотелось сейчас остаться одной. — Я ненадолго. Подойду к центральному входу и вернусь. Видимо, в моих глазах застыл такой испуг, что Гоша погладил меня по голове и сказал: — Не бойся, дурочка. Разве я тебя тут брошу! Шеф сказал: «Помоги дамам во что бы то ни стало». А для тебя я на все готов! Он ушел, а я стала лакомиться клубничным салатом. — Девушка, можно посидеть с вами? — шепнули мне прямо в ухо. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности. Шагов за спиной я не слышала. «Чертовщина какая-то, — подумала я. — Подкрался, как кошка». Одетый в черный костюм с лоснящимися локтями худощавый мужчина неопределенного возраста с темно-русыми седеющими волосами и реденькой рыжеватой бородкой, в которой тоже проглядывала седина, словно просверлил меня насквозь своим пристальным взглядом. Приглядевшись, я заметила, что один его глаз был серым, а другой — изумрудно-зеленого цвета. — Разве можно так пугать людей. — Моему возмущению не было предела. — И вообще, я не одна. — Извините, я просто очень тихо хожу. Я не хотел причинять вам беспокойство. Но мне кажется, что я могу решить ваши проблемы, — произнес он тихим вкрадчивым голосом, мри этом сильно картавя. — Разве я похожа на человека, у которого есть проблемы? — вызывающе сказала я. — Нет, не похожи. Но я знаю, что они у вас есть. Так вы позволите мне присесть? — Что же с вами поделаешь. Садитесь. И потрудитесь объяснить, что вам известно о моих проблемах и обо мне лично. — Я знаю, что сегодня ночью вы были и доме, где находился мертвый, а точнее, убитый человек. Знаю, что вы хотите выяснить, кто и почему убил его. — Человек сделал эффектную паузу и добавил: — Ваш мужчина многое может. Но без меня вам не справиться. — Вы работаете в милиции? — Боже упаси! — Мой собеседник картинно схватился за сердце. — Позвольте представиться. Роланд Петрович Мачульский. Экстрасенс. «Только этого нам и не хватало для полного комплекта», — вздохнула я и сказала: — Вы не экстрасенс, а скорее шарлатан. О том, что я провела полночи в милиции по подозрению в убийстве, знает половина гостиницы. А мой спутник — не мой мужчина и никогда им не был. — Вы с ним расстались летом, двенадцать лет назад, но он до сих пор вас любит. Что касается вас… — Мачульский внимательно посмотрел на меня. — Вы замужем, у вас дочь. Ей девять лет. В детстве она болела ветрянкой, и у нее аллергия на одуванчики. Ваш муж полгода назад сломал ногу при падении в яму. Скорее всего это было у вас в гараже. Вам достаточно доказательств или мне продолжать дальше? — Не продолжайте. — Мне пришла в голову совершенно авантюрная мысль: «Вдруг и в самом деле поможет?!» Я протянула ему руку. — Давайте знакомиться. Наталья Гончарова. Врач-стоматолог. — Очень приятно. — Экстрасенс пожал мои протянутые пальцы. Руки у него были сухие и холодные. — На каких условиях будем работать? — Вы, однако, не промах. Еще неизвестно, захочу ли я с вами работать. — Я сделала акцент на словах «захочу ли я». — А вы сразу об условиях. К тому же договариваться вы будете с Игорем Руслановичем. Я всего лишь участник истории, а всеми средствами распоряжается он. — В этом деле замешаны большие деньги. — Мачульский, не мигая, глядел на меня. — Мне тоже надо зарабатывать на жизнь. — Кто тут хочет на нас зарабатывать? — Я горько пожалела, что сижу спиной к входу. Появление Игоря я тоже проморгала. — Роланд Петрович — экстрасенс и предлагает нам свои услуги. — Да вы такой же экстрасенс, как я китайская танцовщица! — Не горячитесь, молодой человек! У вас пулевое ранение неподалеку от сердца. Вам нельзя волноваться. — Откуда вы узнали? — изумился Гоша. — Сказал же, что я экстрасенс, а вы не верите, — грустно ответил Роланд Петрович. — Мы обойдемся без вашей помощи, — жестко сказал Игорь. — Речь идет о человеческой жизни. А это вам не игрушки. — Мне кажется, вы еще пожалеете о том, что отказались. — А мне так не кажется, — отрезал Игорь. — Всего хорошего. — Что ж, позвольте откланяться, но думаю, ненадолго. Вот вам моя визитная карточка. Звоните. — Спасибо, — сказала я и сунула визитку в карман. Мачульский, немного сутулясь, пошел к своему столику. Я посмотрела ему вслед: — Может, зря ты его так? — Не зря. Нечего ему совать нос, куда не просят. Чем меньше людей знает, чем мы тут с тобой занимаемся, тем лучше. И так дела у нас заворачиваются непростые. — Что-то случилось? — Пока точно не знаю, но скорее всего это так. Твоя Светлана поехала в Сочи устраивать похороны брата. Но мне сейчас сказали, что среди пассажиров сочинского рейса ее не было. Я позвонил в город, там проверили и сказали, что ни дома, ни на работе ее тоже нет. Она взяла неделю отпуска. В другой ситуации можно было бы подумать, что она решила ехать поездом… Но сейчас — сама понимаешь, все может быть. — Ты хочешь сказать, что ее тоже убили? — Сердце у меня ухнуло вниз. — Я хочу сказать только то, что сказал. Ее нигде нет. А случиться может все, что угодно. — Что именно? — Сердце ухнуло еще ниже. — Чеченцы, к примеру, украли. Хотя это больше из области фантастики. В нашем городе такое маловероятно, но возможно. А еще она могла опоздать на самолет, что более реально, потому что приблизительно в это время по пути в аэропорт была какая-то кошмарная авария и как следствие — пробка на дороге. Стояло, говорят, машин сто, не меньше… Хорошо, я приехал в аэропорт раньше, а то так же куковал бы на дороге. И вообще это может быть элементарный наезд бандитов. Такой вариант сейчас тоже прорабатывается. — Шутишь! — искренне удивилась я. — Светлана Иосифовна и бандитские наезды есть вещи несовместные. Она ведь профессор, а не коммерсант. — А вот и не шучу, — ответил Игорь. — Ты плохо знаешь свою шефиню. Она не просто коммерсант. Госпожа Маргиева, как и ее покойный брат, в мире бизнеса человек известный. Фирма, которой руководил Святослав Маргиев, называется «Светлана», и Светлана Иосифовна — один из ее учредителей. Правда, контрольный пакет акций буквально на днях был продан гражданке США Марте Лундгрен, по сумма, которой владеют Маргиевы, тоже весьма приличная. — Этого не может быть! — Сердце начало потихоньку возвращаться на место. — И тем не менее это чистая правда! Все факты взяты из абсолютно надежного источника и проверены. Кстати, половина этого прекрасного дома в Сочи — тоже ее. — Ну и ну, — выдохнула я. ГЛАВА 9 Память тут же услужливо подбросила разные факты, а разум начал лихо их анализировать. Светлана Иосифовна была родом из маленького села под Черновцами. Ее мать была хохлушкой, а отец — осетином. Причем в ее облике и характере в полной мере присутствовали национальные черты обоих родителей. Украинская напористость и восточная хитрость, стремление выбиться в люди во что бы то ни стало помогли Свете Маргиевой сначала выучиться на зубного техника, а потом — поступить в Киевский мединститут. Красавицей ее в то время назвать было трудно. Субтильная чернявая провинциалка с довольно длинным носом, который украшала небольшая горбинка, не пользовалась успехом у столичных студентов, да это ей было и не нужно. Она была увлечена учебой, поэтому вместо танцев сидела в библиотеке. Ее усердие было отмечено: институт она закончила с красным дипломом. Ей предложили остаться в аспирантуре, что она и сделала. После аспирантуры нужно было определяться. Пришлось выбирать между работой в киевской клинике, где ей предложили место рядового хирурга, и местом заведующей стоматологическим отделением в медсанчасти оборонного завода в нашем, далеко не столичном городе. Честолюбия ей было не занимать. Светлана подумала и трезво рассудила, что лучше быть первой в областном центре, чем сто двадцать второй в Киеве. Она выбрала медсанчасть. Там она работала не за страх, а за совесть, вполне заслуженно снискав себе репутацию лучшего хирурга. Параллельно работала над кандидатской диссертацией. Работа и наука заменили Светлане Маргиевой семью. Материальная сторона проблемной не была. Платили на заводе неплохо, да и благодарные клиенты не забывали. После защиты диссертации она перешла на работу в клинике, ее заметили и пригласили параллельно преподавать в нашем мединституте. Там как раз организовалась кафедра стоматологии. Студенты прознали ее Железной леди, но это прозвище ей только льстило, и Светлана Иосифовна носила его с гордостью. Примерно в ту пору мы и познакомились. Я смотрела на свою преподавательницу с тихим обожанием. Светлана тогда была для меня эталоном во всем. Спустя много лет после окончания киевского меда мало кто мог назвать ее дурнушкой. Деньги и уверенность в себе сделали свое. Она нашла свой стиль. Ее макияж и прическа были безупречны, костюмы являлись верхом элегантности, а короткие ненакрашенные ногти на холеных руках вызывали зависть даже у многих белоручек. Время от времени ее замечали в обществе довольно богатых и влиятельных людей, поговаривали даже, что от нее был без ума один из «отцов города». Но Светлана Иосифовна была женщиной довольно скрытной, и мало кто удостаивался чести считаться ее близкими знакомыми. Как это ни странно, я принадлежала к их числу, но, получается, многое из жизни госпожи Маргиевой было тайной за семью печатями даже для меня. Как, например, события, предшествовавшие ее назначению на пост заведующей кафедрой. Хотя, признаться, до меня доходили слухи о коварной интриге, спровадившей на пенсию предшественника Железной леди, профессора Синявского. Сейчас я поняла, что настоящую Светлану Иосифовну не знала. Я видела лишь верхушку айсберга, и один бог знает, что же было под водой. Но тем не менее я уважала эту женщину как профессионала и своего научного руководителя. Вдруг вспомнились и Светланины многочисленные сережки, которые сверкали сотнями маленьких огоньков, и кольца необыкновенной работы, тоже украшенные камнями. Она убеждала всех, что это всего лишь фианиты, и ей верили. Ибо стоматолог, даже имеющий хорошую частную практику, зарабатывает много, но не настолько, чтобы менять украшения с бриллиантами два раза в неделю. Правда, шефиня утверждала, что это подарки ее любовника, человека весьма состоятельного и щедрого. И ей верили, так как она была яркой женщиной и выглядела намного моложе своих лет. К слову, Железная леди была в прекрасной физической форме и регулярно посещала занятия в группе восточных единоборств. «Они дают силу моему телу, а мыслям — ясность», — любила повторять она. А денег у нее было предостаточно. Только замотанная двумя работами дурочка вроде меня могла этого не заметить! И как я забыла про Светланину страсть к антиквариату? Я вспомнила об этом при виде ее пасхального подарка брату, но только мельком. Любой, более внимательный человек в этой непростой истории многое расставил бы по местам сразу. Что же касается меня, то и сейчас многое мне было непонятно. — Натуля! Ку-ку! — Игорь помахал пятерней прямо у меня перед носом. — Ты где? Проснись, что ли! — Здесь я. Пытаюсь переварить твои слова. — Нечего переваривать. Дальше слушай! Деньги в «Светлане» крутятся огромные, — продолжил Игорь. — Зря, что ли, у них с братцем такие хоромы. И вообще там все красиво. Фирма зарегистрирована в Элисте, а это, как ты знаешь, офшорная зона. Я этого, естественно, не знала, но с самым умным видом закивала головой. Игорь же продолжил: — «Светлана» является прямым партнером Нижегородского автозавода около десяти лет. Машины берет сотнями, причем почти всегда на реализацию, что сейчас, сама понимаешь, редкость. Расплачивается всегда вовремя и у ГАЗа на хорошем счету. Правда, для всех осталось загадкой, как это твоя Маргиева с братцем, сроду не имевшие отношения к машинам, так вдруг сдружились с автозаводом. Но мир тесен, и, видимо, кто-то ей составил там протекцию. Я всегда была человеком, абсолютно далеким от сферы бизнеса, но в делах житейских разбиралась неплохо и тут же свела концы с концами: — Один из ее бывших любовников, Козин, был директором машзавода, где она работала хирургом. А наш машзавод что-то там делает для ГАЗа. Видимо, это Козин познакомил ее с нижегородцами. — Все может быть, но, так или иначе, состояние Маргиевых оценивается в миллионы рублей. — Бог ты мой, — воскликнула я. — Какие же они налоги платят со всего этого! — Да практически никаких налогов у них нет. — Почему? — искренне удивилась я. — Для тех, кто не знает сути офшора, но пытается прикинуться всезнайкой, сообщаю, что фирма затем и регистрируется в подобной зоне, чтобы не платить налогов. И вообще, на самом деле «Светлана» состоит из кучки фирмочек, которые открываются на один квартал в какой-нибудь в деревне Малое Сиськино Урюпинской области, где учредителем является пастух Ваня Пупкин. Я во все глаза смотрела на Игоря, ожидая продолжения рассказа. Но тот улыбнулся и сказал: — Выходит, стоматология у нее что-то вроде хобби? — выдавила я. — Получается, так! — весело сказал Гоша. — А ты-то поди вкалываешь в своей клинике, как негр на плантации, и разрываешься между ней и институтом. — Что-то вроде того, — честно сказала я. — Но ведь я не из-за денег. Мне просто интересно. — Ты так оправдываешься, словно я тебя обвиняю. Работай на здоровье, тем более что это тебе на пользу. — Гоша критически оглядел меня с ног до головы. — Отлично выглядишь! — Спасибо. — Я расплылась в счастливой улыбке. Комплименты я люблю, хотя и сама знаю: внешность у меня — что надо! Нашу беседу прервал звонок. — Достал уже. — Игорь поморщился от досады и начал разговор: — Что? Ни фига себе! Сразу на месте? Ладно, буду думать! Лицо его помрачнело, но делиться информацией господин Тарховский явно не спешил. — Ну, — поторопила я его. — Баранки гну, — ответил Игорь. — Если верить городской милицейской сводке, госпожа Маргиева сегодня погибла в той самой автомобильной аварии. Видимо, торопилась в аэропорт, не справилась с управлением, и вот — результат! Труп сильно обгорел, так что опознавать особенно нечего, но в бардачке нашли обрывки документов. По ним и установили личность. Вот теперь сердце провалилось глубоко-глубоко и колотилось где-то ближе к желудку. — Бедная Светлана Иосифовна! — Я с трудом удержала слезы. Особо теплыми наши отношения назвать было трудно, но мы проработали бок о бок более десяти лет, и сейчас я искренне переживала смерть своей наставницы. — Какая трагедия! Фактически в один день от такой семьи ничего не осталось! Брата нет, а теперь и она погибла! Я отвернулась к стене и все же заплакала. Игорь терпеливо ждал, пока я успокоюсь, и, не дождавшись, сказал: — Слезами тут не поможешь! Придется рассчитывать только на себя. Разве что твой экстрасенс вызовет ее дух и попросит дать свидетельские показания. — А может, стоит показать ему мои рисунки. Вдруг он кого узнает! — «Вдруг» бывает только в сказке, — мрачно сказал Игорь. — У нас и так, как в самой страшной сказке. Злые разбойники убили прекрасного принца и бросили в темницу красну девицу. Теперь дело за колдуном. Так что я позову Мачульского, пока он еще здесь. — Бог с тобой, зови. С женщиной спорить — себе хуже. Я вытерла слезы и, оценив свое отражение в начищенной до блеска поверхности вазы, пошла к столику Мачульского. — Я вижу, вы передумали? — радостно спросил ОН. — Не совсем. Просто нам нужно вас кое о чем спросить. Роланд Петрович переместился к нам. — Пятнадцать долларов в час, и я — само внимание. Но деньги попрошу вперед! — Отлично, вот бабки, — сказал Гоша, вынимая портмоне. — Перед вами — рисунок. Художник, конечно, не Репин, но, думаю, сходство уловить можно. Не знаком ли вам кто-то из присутствующих здесь лиц? Сравнение с Репиным, было, естественно, не в мою пользу. Я это прекрасно знала и все равно оскорбилась. Игорь мог быть и поделикатнее. Обиженно надув губы и демонстративно отвернувшись, я тем не менее продолжала прислушиваться к разговору. — Этого я знаю, — сказал Мачульский. — Очень серьезный человек. Живет неподалеку отсюда. — Кто он, где работает? — Вы казались мне более умным. Он же крутой. А настоящий крутой пацан не должен марать своих рук работой. — Когда мне будет нужна оценка своих умственных способностей, я обращусь к специалистам. — Игорь разве что не надулся. — А вас я бы попросил отвечать исключительно на мои вопросы без комментариев. — Его зовут Эдик. — А два других? — резко, не давая собеседнику передышки, спросил Игорь. — Скорее всего заезжие. Их я никогда не видел, — тут же ответил экстрасенс. — Вот это другой разговор, — удовлетворенно сказал Игорь. — Сейчас и пойдем. Познакомимся, побалакаем о том о сем, может, что и прояснится. Роланд Петрович! — Да! — с готовностью откликнулся тот. — Подождите меня в вестибюле, будьте так любезны. — Конечно, конечно. — Мачульский пошел к своему столику, подозвал официанта, расплатился и двинулся к выходу. — Значит, мы с тобой сейчас поедем к бандитам? — Я не то испугалась, не то обрадовалась. — Не мы, я один. — А как же я? — Тебе я сейчас сниму номер. Спать пойдешь. Надо сил набираться. — Я с тобой! — Еще чего! Мне только тебя на хвосте не хватало. Вдруг там перестрелка будет или еще чего-нибудь в этом роде. Я же за тебя отвечаю. — Гошечка, лапочка, не оставляй меня одну! Я в машине посижу! — взмолилась я. — Могу первую помощь оказать. Я ведь врач все-таки! — Зубной, — жестко сказал Игорь. — Ну и что, все равно нас этому учили! А еще и могу машину вести. — Знаю. Если бы не я, твои водительские права так бы и валялись на свалке. И все равно не возьму. Я потом себя заживо съем, если с тобой что случится! — Вот что я вам скажу, господин Тарховский. — Я встала и посмотрела на сидящего Игоря сверху вниз. — Я взрослая женщина. Мне тридцать два года, я вполне адекватно оцениваю свои возможности и в состоянии отвечать за свои поступки. Мне нужно быть там, и, если ты меня не возьмешь, я найму такси и все равно поеду следом. К тому же я не считаю, что в номере полупустой гостиницы буду в полной безопасности. Игорь сдался: — Твоя взяла. Поехали. Только чур никакой самодеятельности! ГЛАВА 10 У входа стояла симпатичная новенькая «БМВ». — Твоя? — спросила я. — Моя — на стоянке у нашего аэропорта. Эту здесь дали, — и обратился к Мачульскому: — Куда едем, господин хороший? — Этот человек обычно коротает время в баре «Веселый Роджер». Там его территория. Так что сейчас — прямо, через два квартала — налево, а там я подскажу. — Место хоть приличное? — уточнил Игорь. Экстрасенс замялся: — Ну, как вам сказать… — Да уж скажите как есть, милейший. С дамой, например, туда можно? — До «Жемчужины», конечно, далеко… Но с дамой, конкретно вам, — Мачульский окинул Игоря оценивающим взглядом, — можно. — Ром, табачок и пираты? — поинтересовалась я. — Ошибаетесь, — хитро подмигнул мне Мачульский. — Девочки, стриптиз и наркотики. — О, значит, в кайф-базар [1] поедем?! Косяки заколотим или зажилимся? — абсолютно чужим, с какой-то гнусавинкой, голосом выдал Игорь. 1 Кайф-базар — притон наркоманов. — Чего-чего? — Я чуть не подавилась, но потом вовремя сообразила, что Игорек, как обычно, прикалывается. — А, да, без базара все равно в хумарах будем! [2] — закончил Игорь. — Только я вот все сомневаюсь, стоит ли тебя тащить в это «элитное» заведение?! — А что, есть еще какие-то варианты? — Манерное, на моем лице отразилось нечто вроде испуга, и других предложений мне не поступило. Вскоре мы уже парковались на стоянке у «Веселого Роджера». 2 Быть в хумарах — находиться в состояний наркотического опьянения. Уже с улицы стало понятно, что этот кабак на «Жемчужину» не тянет. Это было обыкновенное кафе-стекляшка, только слегка подремонтированное. Около входа отиралась пара девиц в боевой раскраске, похожий на панка парень с рыжими, всклокоченными волосами и еще какие-то не внушающие доверия личности. Желание идти туда угасало с каждой минутой, но и оставаться в машине не хотелось. Видимо, Мачульский тоже был не в восторге от посещения этого очага культуры. — Давайте, я с дамой посижу в машине, а вы нее выясните сами? — предложил он. Игорь даже не стал утруждать себя лишними словами, коротко сказав: — На общественных началах. — То есть? — Экстрасенс старательно делал вид, что не понял. — Вы не такси. За простои вам платить не буду. К тому же Наталья Анатольевна в вашем обществе будет вовсе не как у Христа за пазухой. Мачульский понимающе кивнул головой. Я же еще сильнее нахохлилась. — Может, тебя в гостиницу отвезти? — Игорь сразу почувствовал мое настроение. — Нет уж, — решительно ответила я и, набрав побольше воздуха, словно собиралась идти не в кафе, а нырять в омут, вышла из машины. Мачульский, тяжело вздохнув, вылез следом. Игорь запер машину и подошел ко мне. Он взял меня за руку и отвел в сторону. — Наташа, только, смотри, без дураков. Что бы ни случилось, сиди тихо, а еще лучше вовсе не открывай рот. Сойдешь за глухонемую, и ладно! Все вопросы, если придется, буду задавать я. Я молча кивнула. Мачульский с трудом распахнул скрипучую дверь, и мы вошли внутрь. Как врач, я давным-давно привыкла ко всяческим запахам, но, проходя через вестибюль, едва не задохнулась. В зале, норовя порвать наши барабанные перепонки, грохотала музыка и было сильно накурено, но по сравнению с вестибюлем воздух здесь сошел бы за сеанс кислородной терапии. Мельтешили прожекторы светомузыки, вспыхивали и гасли лазерные мигалки, и в их свете было видно, что в воздухе буквально стоит пыль. Однако, вспомнив, каково сейчас Таньке в следственном изоляторе, я, еще раз вздохнув, бодро двинулась вперед. Мы протиснулись между тесно поставленными столиками в угол зала и попытались найти свободные места, но, оглядевшись по сторонам, поняли, что сделать это будет весьма проблематично. — Ну, что делать будем? — спросил Гоша. — Стоя мы тут долго не выдержим. А человечка бы дождаться надо. Я не стала говорить, что и сидя мы тут выдержим недолго, а только вздохнула. Неизвестно, чем кончился бы наш визит, но вдруг Мачульский встревоженно, словно почуявшая дичь борзая, повел головой, потом прищурился и помахал кому-то рукой. Из тумана, окутавшего столики, выплыло нечто, отдаленно напоминающее человеческую фигуру. Как шутил кто-то из корифеев советской атомной физики, эти формы иначе как «теловычитанием» назвать было сложно. Фигура, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении тощим дядькой неопределенного возраста с огромными синяками под усталыми бесцветными глазами, подплыла к нам и пожала экстрасенсу руку. — Ну, ты как? — спросил Мачульский. — Жив еще, курилка? Говорили, на днях так тебя кумарило [3] , думали, вальты растеряешь!.. [4] — Было дело! Лежал, бога молил, чтобы раскумариться [5] или хоть чтоб так не ломало… 3 Кумар — состояние наркотического голодания. 4 Растерять вальты — сойти с ума. 5 Раскумариться — принять наркотик и выйти из состояния наркотического голодания. Мачульский что-то тихо сказал, тот понимающе кивнул и куда-то удалился. Через пару минут народ за одним столиком принял гостей с другого, освободив нам места у невысокой эстрады, где на полную катушку отрывалась четверка музыкантов. Под потолком, прямо над ними, висел огромный сверкающий зеркальными гранями шар, ставший бы предметом гордости любой провинциальной дискотеки. Шар вращался, отбрасывая во все стороны маленькие яркие блики. — Это еще что за Кощей Бессмертный? — спросил Игорь, указывая на удаляющуюся фигуру, едва мы устроились. — Это администратор бара и мой старинный приятель Мишка Баян, — разъяснил Мачульский. — Похож, — хмыкнул Игорь. — Очень похож. Ничего общего с музыкальным инструментом в облике администратора я не находила, но решила по совету Игоря рот лишний раз не раскрывать. Заметив мое недоумение, Тарховский наклонился к самому моему уху и прокричал: — Баян — это не гармошка. На сленге наркоманов так называется шприц. Я только моргнула. Познания Игоря в этой области уже перестали меня удивлять. Я вспомнила, что имею дело уже не с выпускником ракетного училища, а с сотрудником службы безопасности солидной фирмы, которому по долгу службы положено многое знать, а еще больше уметь. — Заказывать будем? — К столику неслышно подошла официантка. Ее белоснежный накрахмаленный фартучек и такая же кружевная наколка на голове явно диссонировали со всей обстановкой этого гадюшника. — Кофе. — Игорь пролистал меню и, видимо, ничего более достойного не нашел. — Мне тоже, — кивнул экстрасенс. — А даме? — спросила официантка. Я отрицательно покачала головой, решив, что, воздержавшись от принятия пищи в этом заведении, ничего не потеряю. Кофе вскоре принесли. Еще с полчаса мы сидели в этом грохочущем аду, но объект наших поисков так и не объявился. Однако и уйти было нельзя — ведь Эдик мог появиться с минуты на минуту. Вдруг музыка смолкла, и в этой оглушительной тишине один из музыкантов произнес: — А сейчас, уважаемые господа, гвоздь программы. — По залу прошелестел одобрительный шумок. — Я попрошу уважаемых джентльменов крепче держать свои ширинки, а милых дам — опустить свои прекрасные глазки. — Шум в зале усилился, а импровизированный конферансье продолжил: — Перед вами выступят Бэтмен и златокудрая Алиса. Публика взорвалась аплодисментами, в которые вплелся резкий свист и даже топот. — Сейчас будут собирать деньги на программу. С мужчин — сто пятьдесят рублей, с женщин — сто, — разъяснил Мачульский. — А платить хоть есть за что? — Игорь отодвинул пустую чашку. — На мой взгляд, не за что, но вам может понравиться. И вправду, между столиками засновали официантки, собирая с посетителей деньги. Мы тоже заплатили, и вскоре зазвучал негромкий блюз. На сцену вышла одетая в полупрозрачную серебристую накидку блондинка с длинными локонами, а за ней спортивного вида парень в такой же накидке. Лицо девушки скрывала бархатная полумаска. Стриптиз «живьем» мне видеть никогда не приходилось, поэтому я тут же пересела на свободный стул так, чтобы оказаться лицом к сцене. Выполнив несколько нехитрых па, артистка сбросила свою накидку и осталась в черной кожаной тройке: топик, юбочка на шнурочках и высокие сапожки на каблуках. Парень повертелся около нее и тоже снял свой плащик, оставшись в жилетке, шортах из черной кожи и высоких кожаных ботинках. Фигурами бог обоих не обидел. Парень был сложен довольно атлетически — во время танца мышцы так и играли на его загорелом теле… А его партнерша была очень даже секси… Алиса словно сошла с обложки эротического журнала: большая грудь, тонкая талия и округлые бедра, ножки длинные и стройные. Такие, как правило, очень нравятся мужчинам. Но рассуждать на эту тему времени не было, ибо на сцене начался совершеннейший цирк. Глазки вопреки совету конферансье я, конечно, опускать не стала, веселясь все больше после каждого нового пируэта, выполняемого танцорами. Бэтмен снял свою жилеточку и начал подкидывать Алису к невысокому потолку, постоянно ставя под угрозу сверкающий зеркальный шар. Девушка взмывала вверх, а потом с жутким грохотом опускалась на пол. Бэтмен, изображая экстаз, прижимал девицу то к одной, то к другой стене, снова кидал к потолку, причем напоследок чуть ее не уронил. После этой неудачной попытки он, опустившись на колени, стал зубами развязывать шнурки на ее топике. Артист старался как мог, но, видимо, партнерша завязала узлы на совесть. Из шла раздались возгласы: «Бэтмен! Зубы побереги!» — и раздеваться даме пришлось самостоятельно. Она быстренько сняла топик, после чего парочка начала производить на полу некие странные движения. Не знаю, как это называется у профессиональных танцоров, но я бы назвала это валянием с элементами шпагата… Но все хорошее, в том числе и стриптиз, имеет свойство когда-нибудь кончаться. Алиса, танцуя, собрала разбросанные вещи, сделала пару кругов по сцене, и пара удалилась за кулисы. Все было бы ничего, да только вот долгожданный Эдик пока не появлялся. Игорь с Мачульским заказали еще по чашке кофе, я рискнула попросить бутылку минералки (при условии, что откроют ее при мне). Официантка обиженно надулась и пошла выполнять заказ. Мне же срочно понадобилось вымыть руки. Ну не могу же я пить с грязными руками! Я тронула Игоря за руку и жестом показала, что мне нужно выйти. Он тут же встал и повел меня к выходу, где в сизой дымке виднелась дверь в дамскую комнату. Попав туда, я горько пожалела о своем решении помыть руки. Причин было несколько: во-первых, там было ужасно накурено, а во-вторых, очень грязно. Весь пол был заплеван окурками и шелухой от семечек. Наличие окурков удивления не вызывало, а вот кому пришло в голову есть семечки в туалете? При мысли об этом меня чуть не стошнило, и я с огромной скоростью рванула в освободившуюся кабинку. Пока я обнималась с унитазом, в туалет кто-то вошел. Зашумела вода, но даже на этом фоне мне было слышно каждое слово: — Ну и дела вчера были! Такой шмон! Хряка на хате захомутали с поличным. Вскрыли две доски, а там наркоты — до отблева. — Для секса по телефону этот голос не годился. Вот для приемщицы стеклотары — самое оно! — А Васька? Он же заширенный [6] был! — Казалось, что говорившей лет пятнадцать, не больше, — настолько тонким и писклявым был голосок. — Его менты на мелодии [7] в вытрезвитель отвезли, думали, что он водки обожрался. А утром у него ломка началась… Так что у меня с собой больше ничего нет. Вот если Эдик придет, может, у него кикушка [8] будет. Только он дорого берет! 6 Заширенный — наркоман, сделавший себе инъекцию наркотика. 7 Мелодия — милицейская машина. 8 Кик, кикушка, кикер — кокаин. — Разве Эдика нет еще? — испуганно задребезжало в ответ. «Стеклотара» только расхохоталась: — Раньше, чем Лизка трусами кидаться не начнет, он не явится. Разве ж он это пропустит! — А бабки? — Бабки он по утрам собирает… — Ты разве не знаешь, что он только ради этой девки и приходит? И что смешно — посмотрит и уйдет… Ладно, не трахнул ее ни разу, так ведь еще и не разговаривал с ней никогда… Время, отведенное на общение с сантехникой, у меня подошло к концу, и я, спустив напоследок воду, вышла из кабинки. «Стеклотара» оказалась девицей лет двадцати, а ее подружке было на вид лет сорок. А может, они были ровесницами? Кто их разберет, наркоманов-то! Женщины опасливо замолчали и, посторонившись, пропустили меня к раковине. Обнаружив на ней миниатюрный кусочек мыла, я с максимальной тщательностью вымыла руки и поспешила покинуть этот рассадник заразы, предусмотрительно обернув дверную ручку носовым платком. Самочувствие мое оставляло желать лучшего, что тут же заметил Игорь. — Наташ, тебе плохо? — Он участливо приложил руку к моему лбу. — Ты бледная такая. Может, лучше в гостиницу, а? — Я пока водички попью, а там посмотрим… — Я взяла его под руку, и мы пошли в зал. А там вовсю продолжалось эротическое действо. Алиса не рискнула больше танцевать с партнером и теперь наяривала одна, что, на мой взгляд, получалось у нее намного лучше. Двигалась стриптизерша легко и пластично. На этот раз Алиса была не в кожаном прикиде, а надела элегантный пеньюар и туфельки на шпильке. Миску свою она сняла и оказалась миленькой девочкой лет восемнадцати. Вначале она танцевала на сцене, но потом ей, видимо, надоело кружить на тесном пятачке эстрады, и Алиса пошла в люди. Ее танец между столиками напоминал прорыв к дверям в автобусе в час пик. Бедняга, извиваясь, прижималась то к одному, то к крутому посетителю. К некоторым она даже садилась на колени. Вырез ее бюстгальтера ежеминутно пополнялся купюрами. Получается, что публике выступление нравилось, и только я такая привереда! Однако мы досмотрели долгий номер до конца. В его апогее Алиса вернулась на сцпену. Там она стянула с себя трусики и, размахнувшись, кинула их в зал. Упали они аккурат на наш столик, рядом с чашкой Игоря. — Это вам, — галантно сказал Мачульский. — А что я с ними делать буду? — опешил Гоша, вертя в руках свалившийся презент. — Если чистые, можешь протирать ими стекла в машине… — не удержалась я. Но тут к нам подбежала официантка, и трофей был изъят. — Жаль, прибарахлиться не удалось, — вздохнул Тарховский, и мы дружно расхохотались. Алиса уже давно закончила свой номер и больше на сцене не появлялась. Начались танцы, смотреть на которые было не так интересно, к тому же из разговора в туалете я поняла, что Эдика сегодня можно уже не ждать. «Видно, что-то серьезное случилось, если он пропустил свою любимую программу», — подумала я и решительно встала. — Ты чего? — встревожился Игорь. — Плохо тебе? — Все в порядке, только делать нам тут больше нечего. — То есть? — не понял Игорь. — Думаю, сегодня Эдик уже не придет. Я тут слышала, что если он не приходит к концу стриптиза, значит, совсем не появится. — И где ж его теперь искать? — В голосе Игоря звучало неприкрытое раздражение. — На стоянке в районе Приморской улицы, — ответил Мачульский. — Это откуда такие сведения? Баян сказал? — Нет, не Баян. Мне дали информацию. — Если не секрет, кто? Мачульский показал на потолок. — Ну-ну. — Игорь недоверчиво покачал головой. — Ехать-то далеко? — Это в районе Ривьеры. Минут двадцать езды отсюда. Выдержав очередную газовую атаку, мы пересекли вестибюль и вырвались на улицу. Я всей грудью вдыхала прохладный ночной воздух и, казалось, не могла надышаться. Мы сели в машину. Глухо взревел двигатель, и свет фар прорезал густую южную ночь. — Роланд Петрович, можно бестактный вопрос? — не выдержала я. — Пожалуйста, — улыбнулся он. — Скажите, откуда у вас, — я помялась, — приличного вроде человека, такие странные искомые? — Это вы, Наташа, про Баяна? Я кивнула. — Мишка — мой однокурсник. — Да ему ж на вид — лет двести! — Ничего более умного я не придумала. — Мне тоже не двадцать два, но Баян уже лет пятнадцать на игле. — Ладно заливать, — встрял Игорь. — Они столько не живут! — Молодой человек! Не спорьте со старым наркоманом, — тихо сказал Роланд Петрович. — Начинали-то мы с Мишкой вместе. Когда еще архитекторами работали. — Так вы — архитектор? — удивилась я. — Я-то что, — скромно сказал Мачульский. — А пот по его проектам половина партийных дач построена! Жаль мужика, не смог с иглы соскочить! Я-то, как только понял, чем мне все это грозит, сумел вырваться… — Поди, с кислушки начали? — спросил Игорь. — С нее, молодой человек! А как вы догадались? — Элементарно, Ватсон, — улыбнулся Тарховский. — Вы сказали, что работали архитектором. А это люди, как известно, творческие. Богема, скажем. А среди богемы лет пятнадцать назад был сильно распространен наркотик «ЛСД». На сленге наркоманов — кислушка. Или кисляк, как вам больше нравится… — Больше нравится кофе с ликером и хорошая сигарета, — вздохнул экстрасенс. — Правда, все дорожает, и мои скромные средства все реже позволяют мне себя баловать… — Ресторан «Жемчужина» — это, однако, скромная общепитовская точка, — язвительно сказал Гоша. — «Жемчужина» — не баловство, а место работы. Я здесь ищу клиентуру. А что касается «ЛСД», так многие думали, что от него не бывает наркотической зависимости, вот и баловались почем зря. Считалось, что это дает непередаваемые ощущения. — Ну и как? Дало? — С живым наркоманом я разговаривала впервые в жизни! — Да как вам сказать. Поначалу было интересно. Бывало, взбодришься, наденешь акваланг — и в бассейн на дно. — А на дно-то зачем? — не поняла я. — Кайф ловить, — объяснил Игорь. — И как это вы там только не утопли… — У меня подружка так погибла. Вот после ее гибели я и соскочил. Теперь женат. Живу. Работаю. А Баяну, говорят, жить осталось полгода. Не больше… Мачульский замолчал, глядя в темное окно машины. — Ну, вот мы и приехали… — сказал он. — Даже быстрее, чем я обещал. Стоянка была обычная и ничем не отличалась от тех, что были в нашем городе. Забор с двухэтажной сторожкой-вышкой и обилие иномарок. Разве что вместо берез стояли свечки кипарисов. — Позвольте с вами расстаться здесь, — заявил Мачульский метров за сто от цели поездки. — Думаю, что здесь я вам не нужен. Доберусь домой на автобусе. — А если мы не застанем этого друга на месте? — Звоните. Я ложусь поздно. Точного его адреса я не знаю. Но дом покажу. — Ну, идите, — разрешил Игорь и выпустил по из машины. Подождав, пока он скроется за деревьями, Игорь подъехал к самому забору. — Пойду я, побалакаю с этим Эдиком. — А я? — Ты сиди тут и, смотри, из машины не шагу! ГЛАВА 11 Игорь пошел к сторожевой вышке. Ночь стояла темная, и практически ничего не было видно. Зато слышно все было замечательно. Почуяв чужака, начали хрипло лаять охраняющие стоянку собаки. — Вечер добрый, господа! — услышала я голос Игоря. — Мне бы Эдика повидать. — Какого Эдика? — Мордатого такого. У него еще одного зуба нет. — Не знаю такого. — Не свисти. Я знаю, что он должен быть тут. — Тебе накой? — Дело есть. — Эдик восьмого марта в Москву улетел. — Не надо… Мы с ним вчера в «Жемчужине» пили. — Где он там, этот х… легавый, — заорал другой голос. Переход от мирной беседы к мордобою был довольно неожиданным. Дальше были слышны только ругательства и звуки ударов. Потом я услышала хлопок, похожий на выстрел, и так же неожиданно наступила тишина. «Гошку убили». Сердце у меня бешено заколотилось. Я, не раздумывая, пересела на водительское место и рванула на стоянку. Через минуту, показавшуюся мне вечностью, от вышки отделился силуэт человека. — Я же просил, без самодеятельности! — Значит, надо было ждать, когда тебя убьют? — Резонно, но в следующий раз предоставь мне самому справляться со своими проблемами. Где-то неподалеку взревел мотор, и прямо на нас с бьющим в глаза дальним светом понеслась машина. Тут же грохнул выстрел. Сердце махом ушло в пятки. Недолго думая, я рванула с места, гонимая единственной мыслью: «Убраться отсюда побыстрее!» Краем глаза я увидела, как Гоша убирает в карман пистолет. «Мы вооружены. Это неплохо», — удовлетворенно отметила я и полностью сосредоточилась на дороге. Наша машина летела по плохо освещенным улицам ночного города. У себя на родине я знала каждый закоулок и лавировала в перекрестье улиц не хуже заправского таксиста. Здесь же все было иначе. Город был чужой и настроен к нам более чем враждебно. Не зная, где укрыться, я наугад бросала машину из улицы в улицу. — Давай, Наташка! Давай, милая! — просил Игорь. Впереди показались огни большого проспекта. — Выруливай на свет, — скомандовал Игорь. — Там выжимай до последнего. Должны оторваться. Они ведь на «Ниве» едут. У нас движок мощнее. Мы вылетели на широкую улицу и понеслись вдоль нее, игнорируя светофоры. Впрочем, не было ни одного правила движения, которое сегодня я бы не нарушила! «Нива» немного отстала, но отпускать нас не собиралась. Впереди маячил знак поста ГАИ, и, естественно, нужно было снизить скорость до предписанной правилами. Во мне проснулся дисциплинированный водитель, и я начала было сбрасывать скорость. — Ты что, офонарела! К черту правила! — заорал Гоша. — Газ — до упора, и вперед! В мгновение ока мы проскочили мимо поста ГАИ. Я успела разглядеть промелькнувшую, донельзя изумленную физиономию постового, и этот эпизод канул в Лету. А вот нашим преследователям не повезло. Гаишник очнулся и замахал жезлом. «Ниве» пришлось остановиться, а ее пассажирам — объясняться за превышение скорости. Мы свернули с проспекта и затерялись и темноте улиц. — Слава богу, оторвались. — Все это время Гоша внимательно следил за дорогой. — Куда теперь? — выдохнула я. — Поедем направо. По моим ощущениям, там море. Постоим, подышим и решим, что делать дальше. Так и сделали. Через несколько минут мы выехали на побережье. — Насколько я поняла, с Эдиком ты не повидался, — сказала я, остановив машину недалеко от берега. — Не удалось. Небесные сферы подвели. — Игорь возбужденно пощелкал пальцами. Привычки у него ничуть не изменились. Что означало это пощелкивание, я помнила со школьных времен. Игорь был страшно зол. — Ох, Наталья! Зачем я тебя послушался? На меня как будто затмение нашло. А ты… — И он укоризненно добавил: — Ты же врач! Откуда такая вера в черную магию? Я виновато опустила голову. — Надо было к ребятам ехать, — продолжил Игорь. — Они наверняка его знают. В ответ я только вздохнула. У меня не было сил оправдываться. — Пошли прогуляемся. — Он открыл дверцу. — У меня мозги кипят. Море немного штормило, волны с шумом накатывали на берег, перебирая круглые камешки. Черная вода сливалась с черным горизонтом, создавая ощущение бесконечной пустоты. Только выйдя из машины, я поняла, в каком страшном напряжении провела последние четверть часа. Адреналина в крови было хоть отбавляй. Горло пересохло, ноги были ватными, и я обессиленно опустилась прямо на гальку. — Немедленно встань! Ты простудишься! — Гоша протянул мне руку и помог подняться. — Вон и руки холоднющие. Замерзла? — Перенервничала, — честно призналась я. — Меня ноги не держат. — У-тю-тю, какие мы нежные! — Эти слова прозвучали довольно ласково. — А говорила, «все могу, ничего не боюсь»! — Все слова беру назад. Боюсь, и еще как. Когда начали стрелять, я чуть сознание не потеряла от страха. — Испугалась, говоришь, — недоверчиво сказал Игорь. — А по тебе не скажешь! Ты вообще молодец, Натуля! Не растерялась! Так газанула, только держись. — Так ведь это от испуга! — Ну и что, главное — результат. Мы с тобой живы-здоровы и можем продолжать поиски. — Гоша внимательно посмотрел на меня. — Наташ, может, тебе лучше поехать в гостиницу? — Нет, — твердо сказала я. — Я с тобой. — Суперменшу из себя не строй! — сурово сказал Игорь. — Ничего я не строю, просто мне одной страшно, а с тобой вроде как-то надежнее. — Ладно, если хочешь посидеть, иди в машину — там тепло. Дверцу открой и дыши на здоровье. Еще пяток минут, и за дело. Ровно пять минут мы сидели молча. Паузу прервал Игорь: — Ну, где он живет-то, твой колдун? Я вынула визитку и прочитала адрес. — Так, это недалеко. Давай я сяду за руль, и едем к нему. Пусть он хорошенько подумает, прежде чем посылать нас еще куда-нибудь. Мачульского мы нагнали в конце нужной ним улицы. Он шел к своему дому, немного сутулясь и по-стариковски шаркая ногами. Услышав шум подъезжающей машины, он испуганно обернулся. — А, это вы! — узнав нас, радостно воскликнул он. — Ну, как поговорили? — Отлично. Только, увы, не с ним. Вон, и штаны собаки порвали. — Гоша приподнял ногу, и мы увидели разодранные джинсы. — Как? — Вы облажались, любезнейший! Мачульский обескураженно молчал. — Давайте-ка, подумайте хорошенько, может, небеса укажут вам его адрес? — А я его и так знаю, — ответил экстрасенс. — Так какого же хрена ты нас не туда послал? Нас же чуть-чуть не убили! — Чуть-чуть не считается. Значит, судьба просто дала вам знак, что вы делаете что-то не так. — Это уж точно, — огрызнулся Игорь. — Вместо того чтобы решать вопрос нормально, я иду на поводу у своевольной дамы и еду черт знает куда по указке экстрасенса. — Вы злитесь, это нехорошо. Надо спокойно принимать все удары судьбы, — тихо сказал Роланд Петрович. — Все, что случилось, произошло потому, что это предопределено! — Куда ехать, Сусанин? — не ответив на последний выпад, спросил Игорь. — Улицу Роз знаете? Игорь кивнул. — Потом — три квартала прямо и два — налево! А там я покажу. Нужный квартал мы нашли быстро. — Ну, показывайте! — сказал Игорь. — Кажется, это здесь, — неуверенно произнес Мачульский и показал на один из домов, где на втором этаже горел свет. «Дом как дом, — подумала я. — И на бандитское гнездо вовсе не похож». — Позвольте мне все же вас покинуть, — заторопился экстрасенс. — Моя супруга будет беспокоиться. — Идите уж, — согласился Игорь и выпустил его из машины. — Доброй ночи, Роланд Петрович, — сказала я. — И спасибо. Игорь недовольно покосился на меня и сказал Мачульскому: — Мы позвоним, если что. А ты, — обратился он ко мне, — сиди здесь и носа не показывай на улицу. Сейчас я отъеду за угол, ты сядешь за руль. Если что, педаль до упора и жми в гостиницу. — Что значит «если что»? — не поняла я. — Ну, стрельба там или еще что-нибудь в пом роде. Ты же взрослая женщина, — поддел он меня, — так что действуй по обстоятельствам. А кроме шуток, двери запри и не лови ворон. Игорь вышел из машины и пошел к дому. Я пересела в кресло водителя и стала ждать. Мне хотелось сжаться в комочек и затаиться где-нибудь под креслом. Потянулись мучительные минуты. Я тихо корила себя за то, что поехала на эту дурацкую конференцию и потащила за собой Татьяну. Сидела бы себе дома, встречала бы из школы Аленку, вычесывала Ефсимендру и даже стирала бы Сашкины носки. Так нет же! Теперь я сижу в машине посреди чужого города и жду, не случится ли чего с Игорем. Хотя его участие в этом мероприятии, несомненно, являлось положительным фактором и немного сглаживало все минусы моего положения. Никаких подозрительных звуков я не услышала и сильно обрадовалась, когда наконец вернулся Игорь. — Пойдем. Поглядишь, тот или не тот. Да, — спохватился он, — и аптечку захвати. Я не заставила себя просить дважды и поторопилась покинуть машину. — Не запирай, — остановил меня Игорь, когда я попыталась закрыть замок. Мы вошли в дом. При свете лампы сразу стало заметно, что скулу Игоря украшает приличная ссадина. — Тебя ударили? — испугалась я. — Да так. — Он уклонился от прямого ответа. Мы поднялись на второй этаж. Казалось, что вокруг нет ни души. Я мельком взглянула на обстановку. Дом как дом. Достаток — выше среднего. Хорошие импортные обои, дорогая аппаратура… Нестандартная мебель из дерева и кожи… — А где хозяева? — поинтересовалась я. — Отдыхают, — ответил Игорь. И это была чистая правда. К батарее центрального отопления был прикован наручниками здоровенного вида детина. Лежал он подозрительно тихо. Приглядевшись повнимательнее, я поняла, что парень был без сознания. Ноги его были крепко связаны кожаным ремнем. Причем ремень был снят с того же детины, так как брюки у него немного сползли, обнажив очаровательные семейные трусы с американским флагом. На одном плече лежащего красовалась профессионально выполненная наколка в виде цветка, два лепестка которого украшали инициалы Э и К. На другом плече был изображен кинжал с сидящей на его лезвии обнаженной дамой. Дама улыбалась и держала в руке бокал вина. На волосатой груди детины плескалось море с маленьким островом, где над одинокой пальмой вставало или заходило солнце. — Видала галерею? — Игорь указал мне на наколки. — Посмотришь, и в биографию заглядывать не надо. Товарищ отбывал наказание где-то далеко от дома, а теперь он — любитель разгульной жизни и входит в преступную группировку. После справки по наркотикам я уже ничему услышанному от Игоря не удивлялась. Новая профессия сильно изменила моего друга. — Глянь-ка, Натуля, это он? А то, может, я зря его вырубил? — Он, — уверенно сказала я, оценив состояние зубов жертвы. — За что ты его так? — Мальчик не умеет встречать гостей. — Он что, не поздоровался? — Это он все-таки сделал. Но только я спросил у Эдички, что он делал вчера у известного тебе дома на Ривьере, как он кинулся на меня с ножом. Издержки дворового воспитания. Но это исправимо. — Я вижу. — Так что, пожалуй, сейчас мы с ним поговорим поподробнее. Дай-ка нашатырь. Игорь поднес к носу Эдика резко пахнущую ватку. Тот вздохнул и открыл глаза. Некоторое время взгляд у него был, как у новорожденного теленка, но, увидев Игоря, Эдик дернулся, как будто ему показали монстра, больно ударился головой о батарею и смачно выругался. — Ты, братан, давай поосторожнее в выражениях. Здесь дама, — посоветовал Игорь. На что Эдик, не стесняясь в выборе слов, сообщил, в качестве кого он меня видит и что мое присутствие ему вовсе не мешает. Игорь, недолго думая, сильно пнул Эдика и пах, и тот, продышавшись, стал немного сговорчивее. Он больше не матерился, но и на вопросы отвечать не пожелал. — Вот что я тебе скажу, голубь! Я тебе сейчас все кости переломаю, если ты не скажешь, зачем вчера потащился в коттедж к владельцу «Светланы» и почему твои друганы так рьяно на меня накинулись, как только я спросил о тебе. — Дела у меня там, — коротко ответил Эдик. — Врешь, — сказал Гоша и снова пнул Эдика, да так, что тот на несколько минут отключился. — Слушай, зачем ты его так, может, он тут вовсе ни при чем. — Я не ожидала от Игоря такой жестокости, и в данной ситуации мне было откровенно жаль лежащего на полу бандита. — Он ни при чем? — возмутился Игорь. — Да я же наугад спросил про коттедж! А ты говоришь, зря. Ты пойди посиди пока в другой комнате, а мы с ним потолкуем по-мужски. — Да ты ему сейчас все отобьешь. Лишишь нацию такого генофонда! А потом, он же упертый. Вдруг он просто тянет время. Приедут его дружки, и нам с тобой не поздоровится. — И что ты предлагаешь? Оставить его здесь, чтим он приехал в «Жемчужину» и порешил нас к чертовой матери? — Нет, — испугалась я. — Я думаю, надо взять его с собой. У меня есть одна идея. Я обхватила Гошу за шею и зашептала ему на ухо. — Ну, Натуля, молодец, не ожидал. Это сработает, ты уверена? — Не совсем, конечно, но попробовать можно. — Тогда подгоняй машину к крыльцу. А я подготовлю тело к транспортировке. Игорь наклонился над Эдиком и нажал на какую-то точку у него на шее. — Теперь будет спать! А ты не стой как столб, беги за машиной! Я бросилась прочь, подгоняемая пожирающим меня страхом. Когда я подъехала к дому, Игорь с Эдиком, переброшенным через плечо, словно мешок, уже стоял у крыльца. — Тебя только за смертью посылать, — попенял он, сгружая Эдика на заднее сиденье. — Пересядь на место пассажира. Я сам поведу машину. До «Жемчужины» мы добрались почти без происшествий, не считая того, что неподалеку 01 гостиницы нас остановил милицейский патруль. — Ваши документы, — потребовал милиционер. Игорь протянул права и техталон. — Оружие, наркотики есть? — Откуда? — возмутился Игорь. — Хотя от пистолета я бы сейчас не отказался. Беспокойно у вас тут. — Да, — Согласился страж порядка, — а где сейчас хорошо? Вчера, например, бизнесмена зарезали. Теперь вот усиленное патрулирование ввели. Милиционер отдал документы и хотел было нас отпустить, как вдруг увидел, что на заднем сиденье завозился Эдик. — А это у вас кто? У меня снова засосало под ложечкой. Я прикрыла глаза и представила, как сейчас патрульный приглядится и увидит связанные ноги и руки в наручниках. Тут-то и начнется веселая жизнь! — Да товарищ надрался до чертиков и спит, — удрученно сказал Игорь. — К жене везем. То-то ему завтра будет! — Это точно, — сочувственно сказал милиционер. — Ну, езжайте, да смотрите, осторожно. Через полкилометра — опасный участок. — Спасибо, товарищ лейтенант. — Игорь завел двигатель и рванул с места. — Ну, пронесло! Я думала, с ума сойду от страха. — Не боись, Натуля, прорвемся! И не из таких переплетов выбирался! В холле гостиницы было пусто. Я открыла дверь. Игорь протащил Эдика в холл мимо спокойно взирающей на это зрелище охраны и бросил его на диван. Охранники даже не шевельнулись. Эдик был здорово похож на мертвецки пьяного, ибо мы предварительно сняли с него окопы и ремень. — Три одноместных номера, — сказал Игорь. — Одноместных нет. Есть два двухместных люкса. — Администратором была дама со следами былой красоты. Она, на мой взгляд, напоминала достигшую пенсионного возраста царицу Тамару. — Как это нет? — И без того высокие брови Игоря поднялись еще выше. — На дворе март. Не сезон ведь. — А у нас сейчас конференция стоматологов, а ночью прилетят футболисты из Костромы и ЮАР. У них товарищеская встреча. — Ладно, — подумав, согласился Игорь и протянул наши паспорта, деньги и регистрационные карточки. — Давайте люксы. Один оформите на меня, другой — на Наталью Анатольевну. — А этот господин? — встревожилась администратор, когда Игорь взвалил Эдика на плечо и понес к лифту. — Господин проспится и утром пойдет до мой к супруге. А это вам за беспокойство. — Он протянул ей двадцатидолларовую бумажку. — Тогда спокойной ночи, — ласково сказала она, и в голосе ее засквозили материнские нотки. Эдика сгрузили у окна, и на его запястье, прочно скрепив его союз с батареей, защелкнулись стальные браслеты. Я набрала номер профессора Сизова. — Николай Николаевич, простите за беспокойство, это Наташа Гончарова. Вы еще не спите? — Что вы, деточка, двенадцать ночи! Детское время. — Можно к вам заглянуть? — О чем речь, конечно! Ничего, что я в пижаме? — Я тоже не в вечернем платье, — засмеялась я и положила трубку. ГЛАВА 12 В номере у профессора свет был приглушен, а в углу светился экран телевизора. — Как ваши дела, голубушка? Вы изумительно выступили на конференции, а ваши модели, — это действительно новое слово в медицине! — Профессор был в пижаме, а на талии, точнее, на том месте, где ей надлежало быть, повязан пуховый платок. — Радикулит? — Как приехал сюда, так и скрутило. Перемена климата… — печально сказал он. — У нас, стариков, чуть что — и прострел! — Ну какой же вы старик! — Голубоглазый с седенькой бородкой шустрик-профессор выглядел лет на шестьдесят. — Милочка! На днях мне стукнет семьдесят семь! Я только ахнула, а Сизов продолжил: — Кстати, куда вы потом исчезли? — Решать свои утренние проблемы. — Надеюсь, результаты есть? — Пока отрицательные. — Ну, отрицательный результат — тоже результат! Так что не отчаивайтесь! — Я и не отчаиваюсь, — бодро сказала я. — Николай Николаевич! Мне сказали, что с утра ны демонстрировали усовершенствованную переносную бормашину. Не могли бы вы одолжить мне ее на денек? Или хотя бы на несколько часов. У моего товарища разболелся зуб. Он не хочет идти в поликлинику, а доверяет только мне. — Берите, берите. Она работает так же, как обычная. Только внешне немного отличается! — разрешил профессор и протянул мне увесистый чемодан. — Даже не знаю, как вас благодарить! — И не благодарите. — Он даже замахал руками, а потом спохватился: — А материалы и инструменты у вас есть? — Давайте, — решила я, чтобы не провоцировать Сизова на лишние вопросы, и взяла еще один чемоданчик, поменьше. Игорь сидел в номере и пил чай. — Все в порядке. Буди пациента. — Я с облегчением опустила чемоданы на пол и начала готовить установку. Гоша подошел к бесчувственному Эдику и нажал еще на какую-то точку. Наш гость открыл глаза и, оценив ситуацию, беспомощно ругнулся. — Я мог бы отделать тебя как бог черепаху, — многообещающе начал Игорь, — но поступлю иначе. Я просто буду держать тебе рот, а она рассверлит тебе все зубы. А потом, если ты не пожелаешь со мной общаться, эта милая девушка выдерет тебе все зубы до единого, причем без всякого наркоза. Ты понял, козел? Эдик снова ругнулся. — И не ори, мы здесь одни. На полкилометра — ни души! Так что никто не поможет, — порадовал Игорь и сел Эдику на ноги. — Давай, подруга, заводи свою технику. Я включила аппарат и поднесла жужжащий наконечник ко рту бандита. — Убери эту херню. Я все расскажу! — взмолился тот при первых же звуках. — Что ж, выключи пока, только не отходи далеко, — решил Гоша. — А ты давай рассказывай, ашуг, за что зарезали директора «Светланы». — Я его не убивал. — Не вешай мне на уши макароны. — Правда, не убивал. Зуб даю — это Мирон с Косым. — Зуб, говоришь, — задумался Игорь и посмотрел на меня. Я включила бормашину. — Сейчас отдашь! — Меня вообще в доме не было, — заторопился Эдик. — Где ж ты был, родной? — В машине сидел. Ждал. — Вернемся к нашим баранам. Ты так и не сказал, за что убили парня. — Не знаю. — Ой врешь! Я подумала и снова включила установку. — Видит бог, не знаю, — настойчиво повторил Эдик. — У Мирона с Косым — свои дела, у меня — свои. Я в чужие не лезу, особенно если мокрухой пахнет. Мне и так неплохо. Меня попросили подвезти мужиков к дому и подождать — я сделал. — Они просили? — Стал бы я слушать всякую шушеру. Один мой кореш просил. Мирон и Косой — его «шестерки». — Что за кореш, где живет? — Лешка Корсаков. Живет где-то в Москве. У него мама — профессор, — неожиданно сказал Эдик с чувством глубокого уважения. — Она ко мне всегда отдыхать приезжает и по вечерам Пушкина наизусть читает. — Ценная информация. — Игорь покачал головой. — Мирон с Косым где сейчас? — Не знаю. Может, уехали, а может, в городе еще. — Где они останавливались? — Понятия не имею. Они в тот же день приехали, когда вот она, — Эдик кивнул в мою сторону, — нас в ресторане засекла. Глазастая, стерва! Игорь тут же пнул Эдика в бок. — Подбирай-ка выражения, дружок, если дорожишь своими зубами. Лучше подумай, не желаешь ли ты еще что-нибудь рассказать? — Да иди ты на… — огрызнулся Эдик. — Больше я ничего не знаю. — Ну тогда спи спокойно, наш дорогой товарищ. — Игорь снова нажал на неизвестную мне точку у Эдика на шее, и тот снова погрузился в сон. — Ты его отпустишь? — спросила я. — Пусть пока полежит тут, отдохнет. Вот закончим дела и решим, что с ним делать. Будет себя хорошо вести — отпущу, а если нет… — Убьешь? — перепугалась я. Вот еще, — рассмеялся Игорь. — Буду я и цепкую падаль руки марать. В милицию сдадим. Он же нам все замечательно рассказал, а мы с тобой все чудненько записали. — Игорь вынул из кармана диктофон. — Правда, я не уверен, будет ли считаться достоверным признание, полученное под пытками, но чем черт не шутит… А потом, пока мы с тобой не найдем Мирона с Косым, в милиции нам делать ничего. Разве что Ситнюше в СИЗО передачку принести. — Какие передачки! Вытаскивать ее надо! — И как ты предлагаешь это сделать? — Игорь, прищурясь, посмотрел на меня. — Поделись! Кажется, страх активизирует деятельность твоего мозга! Судя по результатам предыдущего эксперимента, ты оказалась на высоте. Кто бы мог подумать, что такой бугай испугается бормашины! — Многолетний опыт, — улыбнулась я. — Видел бы ты своего шефа у меня в кресле! А по поводу Татьяны… Помнишь «Место встречи изменить нельзя»? — Еще бы… «Глеб Жеглов и Володя Шарапов ловят банду и главаря…» — хрипло пропел Игорь, подражая известной группе. — Так, кажется? И что дальше? — Пусть ее повезут на следственный эксперимент. Мы… Нет, — поправилась я, — ты прячешься в доме и отбиваешь Танюшку. — Родная, ты спятила! — ласково, как больному ребенку, сказал Игорь. — Ты за кого меня принимаешь? Я что, супермен или Джеймс Бонд, агент 007? Наташа, я всего лишь начальник службы безопасности одной солидной фирмы, и, если я сегодня справился с парой-тройкой бандитов, это вовсе не означает, что завтра переиграю всю милицию города. А потом, вообще соображаешь, что говоришь? — А что в этом такого? — Девочка, это ведь статья. И причем серьезная. Вместо того чтобы помочь Татьяне, мы в тобой сядем, причем надолго. Впрочем, я пошел бы на это при одном условии… — При каком? — оживилась я. Игорь хитро посмотрел на меня: — Если нас с тобой посадят в одну камеру. Но ведь такого не бывает. Поэтому мы пойдем другим путем. — Каким же? — Потом расскажу. А сейчас иди спать. Завтра будет трудный день. — А ты? — Я тут подремлю. Покараулю нашего спящего красавца. Вдруг разорется. Надо же будет успокоить… Я ушла в свой номер и первое, что сделали, приняла душ. После вонючего «Веселого Роджера» я тщательно терла себя мочалкой, но мне долго казалось, что я насквозь пропахла отвратительным табаком и еще какой-то дрянью. Йогом насухо растерлась жестким гостиничным полотенцем, расчесала мокрые волосы и нырнула под одеяло. Мне очень хотелось заснуть. Но минувший день был чрезвычайно перенасыщен событиями, и моя нервная система никак не могла успокоиться. Я долго ворочались с боку на бок, считая от тысячи до нуля, и наконец задремала. Видимо, мне снился какой-то кошмар, потому что проснулась я в холодном поту, в Гошиных объятьях. Он баюкал меня, как маленькую, пытаясь успокоить. Дверь в номер была открыта нараспашку, хотя я точно помнила, что запирала ее. — Ты чего? — недоуменно спросила я. — У меня-то все нормально. А вот некоторые орали на весь этаж. Я думал, что случилось! Пришлось дверь выбить. — Дрянь какая-то приснилась, — вспомнила я и аккуратно попыталась высвободиться из крепких Гошиных рук. Но сделать это было не так-то просто. — После эдаких приключений — немудрено, — согласился Игорь, по-прежнему прижимая меня к себе. — Все время держалась молодцом, а ночью нервишки сдали. — Я теперь точно не усну. — Уснешь. Хочешь, я тебе сказку на ночь расскажу, а потом, если не поможет, дам половину волшебной таблетки? Будешь спать как миленькая. — Это даже не сказка. Скорее притча или восточный тост. Вот, слушай: «Шли по дороге Любовь, Здоровье и Счастье. Наступила ночи и нужно было искать ночлег. Вскоре усталые путники добрели до деревни и постучали в один из домов. Хозяева впустили их, но дом был тесен, и место у очага досталось только Здоровью. А Любовь и Счастье остались в сенях. Ночь была холодной, но Любовь и Счастье встали и ушли. А следом за ними дом покинуло Здоровье. Они постучались в другой дом. И эти хозяева не отказали им в ночлеге, но они решили, что главное — сберечь Счастье, и пустили к очагу его. Вскоре из дома ушла Любовь, за ней — Здоровье, а потом исчезло и Счастье. В другой же деревне люди пустили к очагу Любовь. Она осталась, а Здоровье и Счастье остались вместе с ней». А сам тост, кажется, звучал так: «Так выпьем же за Любовь! Ибо только с ней возможно быть здоровым и счастливым!» Я слушала, все больше и больше удивляясь произошедшим в Гоше переменам. В прежнее время он был способен только на анекдоты, да и те порой были довольно глупыми! — Красивый тост! Я и не знала, что ты любитель восточных притч. — Я вычитал это в одной умной книжке, — ответил Игорь. — На, выпей. А потом расслабься и полежи спокойно минут десять. И не заметишь, как уснешь. А я пойду к себе. — Он ласково поцеловал меня в лоб, нехотя встал и пошел к двери. — А замок утром починим. — Подожди! — окликнула я, повинуясь совершенно непонятному порыву. Он молча подошел ко мне, взял за руку и, притянув к себе, снова поцеловал. Это не было похоже на нежный дружеский поцелуй. Рядом был сильный и страстный мужчина, и я совершенно не соображала, что делаю. Обычно у меня в голове работал маленький быстродействующий компьютер, просчитывающий все мои слова и поступки. В данный момент компьютер бездействовал. Ситуация перестала быть управляемой. Божий ли промысел или происки лукавого, но случилось то, что случилось. Остаток ночи мы провели вместе… Анализировать свои любовные коллизии не было ни сил, ни желания. Пока мне было просто хорошо, и жалеть о чем-либо не было смысла. Таблетка не понадобилась. Я крепко заснула и без нее, прижавшись к сильному Гошиному телу. ГЛАВА 13 Меня разбудил телефонный звонок. Я протянула руку к аппарату на тумбочке. — Слушаю вас! — Наташа, доброе утро! — Это звонил Томас. — Администратор сказала, в каком ты номере. Не разбудил? — Если честно, да. — Прости, не хотел. Но тебя уже целый час разыскивает шведская журналистка. Ты вчера обещала с ней побеседовать. — Слушай, передай ей мои извинения. Я совершенно о ней забыла. Очень поздно легла. — Решала свои проблемы? — Именно. — Зачем? — Что значит «зачем»? — не поняла я. — Прости, я хотел сказать, как успехи? — Документы нашлись. А с остальным пока глухо. — Так что с журналисткой? — Послать ее нельзя? — К тебе? — теперь не понял Томас. — Прости, это жаргон. Я имела в виду, нельзя ли отказаться от беседы? — Не думаю. Это будет полезно для твоей карьеры. Известность среди шведских медиков тебе не помешает. Можно будет съездить на стажировку, а потом — получить работу. «Здесь — вечные кризисы, да еще и полная незащищенность перед любыми проблемами. Томас прав. Отказываться — грех», — решила я и сказала: — Пусть поднимется ко мне через полчаса. Я приведу себя в порядок. Шведка оказалась пунктуальной. Правда, пришла она не одна. С ней был представительный мужчина в очках с оправой из желтого металла. На нем были джинсы и темно-серый джемпер из овечьей шерсти. Мужчина был чуть выше среднего роста, немного полноват, по первое впечатление от встречи было приятным. — Вы говорите по-английски? — спросила журналистка. По-английски я разговаривала примерно так же, как Томас по-русски, только еще медленнее. Но шведы меня прекрасно понимали, и беседа прошла вполне прилично. Но больше всего порадовало предложение Улофа: — Мне бы хотелось с вами сотрудничать. Ваши разработки — это как раз то, что нам нужно. Не согласитесь ли вы, госпожа Гончарова, первой взять на тестирование наши новые материалы. — Мне приятно слышать такую оценку работы моих коллег. — Я не скрывала своей радости. — Мы с удовольствием будем работать совместно с вами. — Я хотел бы заключить договор сразу после окончания конференции. — Господин Свенсон дел в долгий ящик не откладывал. — Это возможно? — Конечно, — ответила я и спохватилась: «Кто же будет заниматься этим вопросом в институте? Светлана Иосифовна погибла. Новый завкафедрой будет назначен не скоро. Впрочем, у меня точно что-то с мозгами. Ведь есть же руководство факультета и института, они-то, слава богу, живы и здоровы!» — Я займусь этим вопросом сразу после возвращения домой. — То есть в понедельник или во вторник вы сможете дать ваш предварительный ответ? — Не думаю. Скорее всего в силу ряда личных обстоятельств мне придется задержаться здесь на несколько дней. Так что я не могу точно сказать, когда вы получите наш ответ. — Простите за любопытство, — неожиданно сказал Улоф. — Эти личные обстоятельства связаны с вашим недавним арестом? «Ну, теперь мне точно обеспечена всемирная известность… Об этой истории знают даже шведы!» — с досадой подумала я и ответила: — К сожалению, вы совершенно правы. — Мне известно, что ваша подруга все еще находится под арестом. Могу ли я чем-то ей помочь? Может быть, стоит обратиться в комиссию по правам человека. Ведь нарушена презумпция невиновности! — Вряд ли это поможет. Хоть я абсолютно уверена в невиновности Татьяны, существует неоспоримое вещественное доказательство: нож с отпечатками ее пальцев. — Скажите, госпожа Гончарова, — спросила Грета. После интервью она не произнесла ни слова, с интересом слушая мой разговор с Улофом. — Насколько я знаю, у того человека были перерезано горло. Получается, в момент убийства он спал. — Нет. Его нашли в холле. — Но тогда ваша подруга не могла убить его, Это же очевидно! — А вот милиции так не кажется, — грустно сказала я. — Грета, откуда ты это знаешь? — Господин Свенсон смотрел на дочь, словно видел ее впервые в жизни. — Мне сказал Карл. Это мой жених, — пояснила мне Грета, очаровательно улыбнувшись. — Он работает в полиции и много рассказываем мне о своей работе. Поэтому я знаю, что жен шина, как правило, не может перерезать горло мужчине, если только он не спит, а она — не профессиональный киллер. Если женщина и берется за нож, то в основном закалывает свою жертву. К тому же, скажите, ваша подруга, наверное, спала? — Вы угадали. Грета улыбнулась: — Киллер, видимо, воспользовался этим обстоятельством. Он просто подошел к ней во время сна и приложил к орудию убийства ее пальцы. Ваша подруга должна быть счастлива, ведь он мог вполне убить ее! — Наверное. — Я задумчиво потерла висок. — Как ей, наверное, одиноко в тюрьме. Скажите ей, пусть не теряет времени и, к примеру, позанимается спортом. В ваших тюрьмах хорошие инструкторы? — Кто? — не поняла я. — Инструкторы по атлетизму, например. Я едва сдержала смех, который был совершенно неуместен в данной ситуации. Мне хватило нескольких часов в изоляторе временного содержания, чтобы понять, каково быть заключенным в России. Видела бы Грета наши тюрьмы! Судя по всему, шведская тюрьма больше похожа на русский санаторий средней руки, а может, и на заведение более высокою класса. — Надо будет передать ей какую-нибудь видеокассету, — продолжила девушка, принимая мое молчание за согласие. — А еще… — У Татьяны в камере нет видеомагнитофона, — сдержала я Гретины порывы. — И телевизора тоже нет. Скорее всего в данный момент моя подруга находится в сыром холодном помещении вместе с десятком заключенных под стражу женщин, и из всех удобств они в лучшем случае имеют унитаз и раковину с холодной водой. Грета смотрела на меня, широко раскрыв спои огромные голубые глаза. — Это правда, госпожа Гончарова? — Улоф испытующе посмотрел на меня. — Я слышал, что условия содержания заключенных в России оставляют желать лучшего, но то, что вы миг рассказали… Я занимаю довольно высокий поем в организации Международного Красного Креста и думаю, что сегодня же потребую от местных властей ознакомить меня с работой ваших тюрем. А моя дочь напишет репортаж. Пусть об этом узнает весь цивилизованный мир! «Кто бы вас туда пустил! — подумала я. — В лучшем случае покажут образцово-показа тельную зону, а в худшем — просто откажут пол вежливым предлогом». Вслух же я сказала: — Господин Свенсон, это прекрасная идеи, но вряд ли вам удастся осуществить ее так скоро. — Но я в любом случае сделаю запрос об условиях содержания вашей подруги и попытаюсь облегчить ее участь! Как ее имя? — Татьяна Леонидовна Ивашова. Швед сделал запись в своем блокноте. — Госпожа Гончарова! Мы были очень рады познакомиться с вами. Я думаю, что это не последняя наша встреча. Имейте в виду, что мы пробудем в этом городе до конца следующей недели, а потом поедем в Москву. Так что, пока я здесь, вы можете быть уверены, что мы будем по мере сил содействовать вам в решении ваших проблем. — Благодарю вас, господа. Была очень рада познакомиться. Я проводила шведов и поспешила к Игорю. Дверь в номер была заперта. Я тихонько постучала. Заспанный голос спросил из-за закрытой двери: «Кто там?» — Серые волки, — ответила я. — Волкам всегда рады! — Гоша открыл дверь. — Привет! — Как спалось? — Отлично. — А этот? — Я кивнула на Эдика. Он по-прежнему сидел у батареи, злобно поглядывая на меня. — Спал, как медведь зимой. Храпел только сильно. А ты как, выспалась? — Как сказать… С утра пораньше меня Томас разыскал. Оказывается, вчера я обещала дать интервью для шведского журнала и благополучно об этом забыла. — О, — протянул Игорь, — оказывается, ты у нас всемирно известный врач! Теперь буду гордиться знакомством со знаменитостью! — Садистка она известная! — это из угла неожиданно откликнулся Эдик. — Что?! — Эпитет, донесшийся из района батареи, возмутил меня до глубины души. — Вы мю себе позволяете? Да у меня в кресле даже лети не плачут! — Наташка, остынь! Ты что, забыла, как вчера хотела ему все зубы вырвать? — Ой, — смутилась я. — И вправду хотела! Слушай, Игорь, мне бы с тобой поговорить надо, но желательно без чужих ушей. — Сейчас устроим. — Игорь привычным жестом погрузил бандита в сон. — Слушаю внимательно. Я пересказала ему содержание разговора со шведами, сделав упор на Гретиной версии происшедшего. — Молодец, девочка, соображает! — похвалил Игорь. — Я об этом как-то не подумал. Это будет нам полезно. Ваш покорный слуга тоже времени не терял. Мне тут сейчас должны кое-что принести. — И что же? — Потерпи, скоро узнаешь. Я села в кресло и включила телевизор. По одному из каналов показывали какой-то занудный фильм, по другому еще более занудное заседание Государственной думы, на остальных висела настроечная таблица. — Вот так всегда, — посетовала я. — Как только у меня появляется хоть одна свободная минутка, смотреть совершенно нечего. — А ты смотри на меня, — посоветовав Игорь. — За двенадцать лет ты не сильно изменился. — Мне казалось, я окреп и возмужал. — Нарцисс! — прыснула я. — Язва, — парировал Гоша. — Язык у тебя как был острым, так и остался. — Ты не прав, я его отточила еще лучше! Гоша опустился на пол рядом с моим креслом и взял меня за руку. — Если бы ты знала, как мне тебя не хватало все эти годы! — Я тоже часто тебя вспоминала. В свете дня я более трезво начала оценивать события минувшей ночи. То, что произошло у мне с Игорем, меня обескуражило. Продолжение романа с Тарховским в мои планы не входило, и сейчас я держалась довольно холодно, словно мы были всего лишь деловыми партнерши. Он пружинисто встал, обнял меня и попытался поцеловать, но я осторожно отстранились. — Не стоит бередить прошлое. Поезд ушел. Слишком поздно что-либо менять. — Почему? — спросил Игорь. — Ты любишь своего мужа? — Не знаю, — честно ответила я. — Нас многое связывает, но главное — есть Аленка. Я слишком дорожу ее спокойствием, чтобы в одночасье все разрушить. — У тебя, кроме мужа, кто-то есть? — Он резко поднялся и заходил по комнате. — Это допрос или мне можно не отвечать? — Гошин тон мне ужасно не понравился, и я стала обороняться. — Сегодня ночью мне показалось, что тебе по-прежнему хорошо со мной! И он был прав. Действительно было хорошо… — Не надо на меня давить! — Я решили убить возрождающиеся чувства в зародыше. Даже если и так! Прости! — Игорь молча смотрел на меня, и на его шее снова заиграли желваки. — Считай, что я боюсь. — Он молчал. — Думай, что хочешь! Но я пока ничего не хочу менять в своей жизни. Игорь отошел к окну и отвернулся. Я подо шла к нему и обняла за плечи. — Игорь, милый, пойми, тогда мы были строптивыми юнцами. Все было по-другому, И я сейчас другая. Совсем другая. — Что ж, спасибо за откровенность! — Ом повернулся ко мне. Глаза стали жесткими и абсолютно чужими. Я вспомнила рассказанную ночью сказку, и мне стало не по себе. С мужем у нас было всякое, но сейчас отношения перешли в бытовое русло. Страсти давно не было, но зато в доме было подобие семейного покоя… Но и с Игорем меня связывала не только сегодняшняя ночь. Словом, чем больше я думала, тем больше путаницы было в моих мыслях. — Но если бы ты знал, как я счастлива сейчас сидеть с тобой вот так, рядом, разговаривать, держать тебя за руку. — То есть рассчитывать мне не на что, — будто не слыша меня, сказал Игорь. — Будем считать, что сегодняшняя ночь была ошибкой. — Лично я так не считаю. Каждый наш шаг предопределен всей нашей жизнью и ведет за собой новые события. Мне было хорошо. И я не нижу смысла жалеть о происшедшем. Повисла гнетущая тишина. Игорь молчи смотрел в пол. Я машинально переключала телевизионные каналы, не зная, как разрядить сложившуюся обстановку. Я хотела уйти, но не находила сил. И, наверное, так продолжилось бы долго, если бы вскоре не постучали в дверь. Игорь вытащил пистолет и спрятался за дверью, знаком показывая мне, что надо впустить гостя. — Кто там? — спросила я. — Я по поручению Олега Башкирцева, — отметил густой бас. Игорь облегченно вздохнул и открыл дверь сим. Обладатель баса оказался тщедушным человеком очень маленького роста, он держал в руке небольшой, размером с толстую книгу, сверток. — Иди пока к себе, — велел мне Игорь. — Я потом зайду. ГЛАВА 14 Я не возражала и удалилась в свой номер. Не успела я войти, как ко мне ворвалась разгневанная дежурная. — Что ж это вы, дамочка, делаете! — орала она, тыча пальцем в дверь. — Не успели вселиться, как безобразия хулиганите! «С русским языком в этом городе многие не в ладу, — подумала я. — Нет бы сказать, что требуется возместить ущерб за сломанный замок!» Разговор с Игорем здорово подействовал на мои нервы, и я, в свою очередь, решила хоть как-то отыграться на ни в чем не повинной женщине. Говорила я абсолютно ровным голосом, зная, что на хамов ничего не действуй лучше. — Вы это о чем? У вас какие-то проблемы? — Сначала двери ломаешь, а потом: «Какие проблемы!» — Вот как?! — так же ровно ответила я. — С какой это радости вы мне тыкаете? Кажется, мы с вами на брудершафт не пили! — Еще и пить с тобой! Нахалка! — Женщина раскалялась все больше. — Давай за замок плати! — Ничего я вам платить не буду! — Я присела на краешек стола и, слегка прищурившись, смотрела, как та багровеет от злости. — Сначала всякие придурки среди ночи ломают мою дверь, я кричу, никто на этаже этого не слышит, а теперь вы являетесь ко мне и требуете компенсации! — Я буду жаловаться! — вопила дежурная. — Жалуйтесь, на здоровье! — разрешила я. — Тогда мне придется написать заявление в милицию, а еще рассказать об этом шведской журналистке с третьего этажа. Пусть напишет о правах, царящих в этом притоне. — Вы еще пожалеете. — Дежурная выскочила в коридор, не потрудившись прикрыть за собой дверь. — Навряд ли. — Дыша, словно после стометровки, я слезла со стола, закрыла дверь, плюхнулась в кресло и попыталась отвлечься какой-то местной газетой. Но мне это не удалось. Пришел Игорь, держа в руках тот самый сверток. Правда, мне показалось, что сначала он был потолще. — Надо убрать в надежное место. — Он положил сверток на стол. — Что это? — Это тот сюрприз, о котором я тебе говорил. Мина замедленного действия, с помощью которой можно попробовать вытащить нашу Таньку. — Мина? — испугалась я, в очередной раз не поняв странный Гошин юмор. — Ты что, решил взорвать здание РОВД? — Только этого нам еще не хватало, — за смеялся Игорь. — Наташка, тебе надо отдыхать. Совсем, бедняга, перестала соображать. Это совершенно мирный предмет! — А именно? — Решив выяснить все до конца, я подошла к столу и, опасливо взяв сверток и руку, поднесла его к своему уху. Ничего не тикало, а по весу предмет тянул на книгу или коробку конфет. Издав вздох облегчения, я положила пакет обратно. — Много будешь знать, плохо будешь спать! — Еще чуть-чуть, и Тарховский как школьник показал бы мне язык. — Тогда забирай свой дурацкий пакет и пристраивай его сам. Раньше Гоша обиделся бы и, хлопнув дверью, ушел. Но сейчас я поняла, что мальчик вырос. Он положил мне руку на плечо и вполне миролюбиво сказал: — Наташ, пока этого тебе знать не нужно. Вот когда все сработает, расскажу. Если захочешь, конечно! — Спрашиваешь! — улыбнулась я. — Конечно, захочу. Только не думаю, что смогу помочь тебе. У меня нет знакомых в этом городе. — Может быть, попросить Томаса? — Руку с моего плеча Игорь снимать, похоже, и не собирался. — Он уезжает завтра. — А шведы твои тоже уезжают завтра? — Рука переместилась мне на голову и начала ласково теребить мои волосы. — Нет, в конце той недели. — Еще чуть-чуть, и мой бортовой компьютер снова даст сбой. Тогда за последствия я не ручаюсь! — Здорово! — Игорь, повернув меня лицом к двери, тихонько подтолкнул к выходу. — Тогда иди к ним, оставь там сверток и спускайся вниз. Я буду ждать тебя в машине. Я вышла из номера и пошла по коридору, но у самой лестницы резко повернула назад: — Как же ты бросишь Эдика одного? — Я ему рот заклеил. Пусть помолчит, подумает о жизни. Ему полезно. На мое счастье, шведы еще были в номере. — О, мы будем рады помочь вам! — обрадовался Улоф, когда я объяснила ему, в чем дело. — Запишите номер моего мобильного телефона. Я в любое время к вашим услугам! — Благодарю вас, господин Свенсон. — Я попыталась тихо прикрыть дверь, но порыв сквозняка не дал мне этого сделать, и раздался оглушительный хлопок, от которого чуть не вылетели стекла. — Еще и за стекла будете платить, — словно из-под земли появилась дежурная по нашему этажу. — А вы должны сидеть на своем месте. Разве ваш пост на третьем этаже? — отрезала я и по шла к лифту. «Ну и уикенд! — в очередной раз подумала я. — Если доживу до старости, обязательно напишу мемуары!» Пролетев через вестибюль, я выскочила на улицу. Гоша уже сидел в машине. Я резко рванула дверь и плюхнулась на сиденье. — Ты похожа на разъяренную мегеру, — тут же услышала я. — Это что — комплимент? — Конечно, — засмеялся Игорь. — Да ты ни как обиделась? — Да, — кивнула я и отвернулась к окну, чтобы он не видел, что я изо всех сил сдерживаю смех. Если честно, очередная стычка с дежурной меня только позабавила. Это была такая мелочь, по сравнению с тем, что я пережила за последние двое суток. — Ну и зря. — Он ласково погладил меня по коленке. — Я пошутил. Гошино раскаяние мне льстило, но я решила сыграть роль обиженной до конца. — Глупые у тебя шутки, Тарховский! Мне вот не смешно. Ты же у нас супермен, двери ногой вышибаешь, а меня заставляют ущерб возмещать. — Сколько стоит этот дурацкий замок? Пять баксов? Десять? Тоже мне, нашла проблему. Какой базар, заплатим! — Боже, — ужаснулась я, тотчас забыв о своей роли. — Игорь, что за блатная лексика! Опять в роль входишь? — Да нет, — подмигнул он и, наконец убрав руку с моей коленки, включил зажигание. — Просто придуриваюсь! — Куда едем? — В УВД! — Только теперь я заметила, что Тарховский едва не искрится от счастья. Это его состояние было мне знакомо. Раньше он так радовался, сделав какую-нибудь хитрую шпаргалку и надеясь с ее помощью сдать трудный экзамен. — Зачем? — Ты пойдешь к следователю, а я — еще к одному человеку. Потолкую с ним кое о чем. Я вопросительно посмотрела на довольного Игоря. — О погоде, о природе, о девочках, — уточнил он. — Короче, о жизни! А ты попытайся устроить следователю вольный пересказ гипотезы нашей милой шведской гостьи. Только, Христа ради, не проболтайся о своем контакте со шведами! — Боюсь, не получится! — Почему? — Он хотел было тронуться с места, но не стал. — Улоф тоже собирается в УВД. Будет от имени Красного Креста наводить справки о Татьяне. Игорь резко повернулся ко мне. — Дуй наверх! Пусть он пока повременит с запросом. Думаю, Татьяна уже к вечеру будет на свободе. — Не командуй! — отрезала я. — Не на параде! — Я не командую, я прошу, — уже мягче сказал Игорь. — Сходи к Улофу, Наташа. Меня-то он не знает! — Боже, как я устала. Как устала… — Тяжелый вздох и глазки в пол… — Можно, я останусь здесь? — Бунт на корабле? — удивился он. — Ведь я же попросил! — Я никуда не пойду! — уперлась я. — Он дал мне номер своего сотового телефона. Можно не идти, а позвонить! — Ну так звони быстрее. — Игорь протянул мне трубку и наконец отъехал от гостиницы. — Не то он нам все дело испортит! Немного поплутав по городским улицам, мы подъехали к зданию УВД. Вокруг буйно цвела мимоза, но дразнящие весенние запахи меня уже не возбуждали. Мне хотелось побыстрее разделаться со всеми проблемами и попасть домой. Там было холоднее, но как-то спокойнее. Несколько метров от дороги до лестницы, ведущей к входу в здание, мы шли, молча взявшись за, руки. — Ну, с богом! — Игорь открыл тяжелую дубовую дверь и пропустил меня вперед. Взяв у дежурного пропуск, я поднялась на второй этаж к следователю. Представив себе насквозь прокуренную комнату, я поморщилась, но решительно открыла дверь. Александр Алексеевич сидел за столом и не мигая смотрел на разложенные перед ним папки. Встретил он меня как-то нерадостно: — Чего вы от меня хотите? — Хочу помочь своей подруге, — мило улыбнулась я. — Можно я сяду? — Садятся в тюрьму, а тут — присаживаются! — огрызнулся он. — Вы не выспались? — участливо спросила я. — У вас очень усталый вид! — Зуб болит, — признался он и тут же снова огрызнулся: — А вам-то что? — Хотите, полечу? Больно не будет. У нас и переносная установка есть! — Нет уж. В санчасть пойду вечером. Пусть выдерут! — Дело, конечно, ваше, — усмехнулась я. — Давайте все же побеседуем. — Давайте, — устало сказал он и вынул бумагу. Я махом выложила ему все, что рассказала мне Грета. — Ну и дела! — с издевкой сказал он. — Скажи спасибо, что сама на свободе. Не надо мне указывать, могла она или не могла… — а потом помолчал и, вздохнув, сказал: — Сам знаю, не дурак! — Может, вы ее отпустите? — Нет. Санкция нужна. К тому же убийца не пойман. — Так ведь его могут вообще не поймать! Что, же Татьяне всю жизнь теперь сидеть за чужие грехи? — Что вы ко мне пристали! Сказал ведь, санкция нужна! Скажут мне, отпущу. Я ведь человек подневольный! — Александр Алексеевич с надеждой посмотрел на меня: — У вас все илиеще что скажете? — Все пока. — Я встала и хотела уйти, но уже от двери вернулась и снова села на стул. — Давайте-ка я все письменно изложу. А то скажете, что я ничего такого не говорила! — Пишите. — Он с глубоким вздохом протянул мне ручку. Литература в школе была моим любимым предметом, а сочинения давались мне особенно легко. Поэтому показания я написала быстро, с огромным удовольствием указав на ошибки следствия. — Ну и настрочила! — Следователь взял у меня листок и пробежал его глазами. — А теперь идите отсюда. У меня и без вас дел полно. — До свидания. — Покидая это гостеприимное место, я была сама любезность, чего нельзя было сказать о следователе. Я вышла из здания, испытывая чувство глубокого облегчения. Стены казенного дома действовали на меня угнетающе. Игоря не было. Усевшись на лавочку под цветущей мимозой, я прикрыла глаза, подставив лицо ласковому солнцу. Но порыв сильного ветра, растрепавший мои волосы и кинувший на меня горсть дорожной пыли, лишил меня всякой надежды на беззаботное получение загара. — Загораешь?. — Уже не ветер, а чьи-то довольно ласковые руки в очередной раз испортили мне прическу. Игорь подошел, как всегда, неслышно. — Пытаюсь. — Поехали к СИЗО. Сейчас Татьяну выпустят. — Совсем? — обрадовалась я. — Пока — под подписку о невыезде. Но это все равно лучше тюрьмы! — Так что же я сижу? — Вот уж не знаю! Я вскочила и побежала к машине… ГЛАВА 15 Уже минут сорок мы торчали около СИЗО, с надеждой глядя на тяжелую дубовую дверь. Разговор как-то не клеился. Дела, ради которых мы оба на время забыли о размолвке и Гошином номере, кажется, благополучно завершались. Личное ворошить не хотелось, но этому мы оба нахохлились и сидели молча Внезапно я почувствовала, что кто-то ощутимо толкнул мою ногу. Искоса глянув на Тарховского, я обнаружила, что он сидит неподвижно, глядя куда-то за линию горизонта. Пихнуть он меня не мог по одной простой при чине — сидел Игорь в полуметре от меня. «Чудеса в нашем дурдоме, да и только, — подумала я. — Уже глюки начались от нервных перегрузок. Лечиться надо, Наталья Анатольевна». По это были не глюки. Из-под лавки, сладко потягиваясь, вылез облезлый, но еще не потерявший достоинства эрдельтерьер. Псина мирно спала под лавкой, а теперь решила пойти по своим делам. Глаза эрделя со сна слегка косили, и мне он вдруг напомнил Башкирцева. Я не выдержала и легонько тронула Гошу за плечо. — Странная он личность, твой шеф. Манеры лорда, а присмотришься, так и прет уголовщина! Игорь, словно его разбудили, долго смотрел на меня, соображая, о чем это я, собственно, говорю. Явно, он не мог сразу понять течение моих мыслей. — Странная, говоришь? Пожалуй, ты не права. В определенных кругах о нем совсем иного мнения. Там он фигура не первой, конечно, величины, но и не мелкая сошка. — Эрдель идти по делам передумал и теперь терся блохастой головой о Гошины джинсы. Тарховский гладил собаку и, как мне казалось, обращался скорее к ной, чем ко мне: — К нему авторитеты прислушиваются… Да и вообще Башкир мужик интересный. На трех языках свободно говорит. — Он что, лингвист? — Бог с тобой. — Игорь перестал гладить собаку и посмотрел на меня, как на глупого ребенка. — Он вообще университетов не кончал. Поступил в политех и тут же сел по восемьдесят девятой старого УК… А языки в тюрьме учил. — Мне это ни о чем не говорит… Я все-таки врач, а не юрист. — Ты перстень у него на руке видела? — И что с того? Я вообще у мужиков, кроме обручального кольца, на руках ничего не приемлю, — не поняла я. — А так блямба как блямба. Массивная. Абсолютно безвкусная. А в центре — ромбик с баксом… — Если бы к твоему вниманию еще б знаний чуток, цены бы тебе, Наташка, не было… Его печатка тоже многое о владельце расскажет… Тем, конечно, кто понимает. — Вот теперь-то я узнавала прежнего Игоря. Если он о чем-то знал больше меня, непременно должен был ткну меня носом. Чтобы отличница не зарывалась. Сидел он в первый раз…. — Стой, стой, — перебила я. — Я сама догадаюсь! Сидел твой Башкир за валютные дела! — Молодца! — похвалил Тарховский. — Может, работу сменишь? Мозги у тебя шустрые, нервы крепкие. Деньги будешь большие зарабатывать. — Мне и так неплохо. — Я уже поняла, что Игорь опять прикалывается. — И денег мне хватает. — Ой ли, — недоверчиво сказал он и пододвинулся ко мне поближе. — Хватало бы тебе денег, ты бы не стала бегать между институтом и клиникой. И куда только твой муж смотрит! Женщина вообще ишачить не должна. Будь ты моей женой, я не позволил бы тебе надрываться! — Вот как?! — только и смогла сказать я. — Да, — твердо, не замечая иронии в моем, голосе, сказал Игорь. — Читала бы свои лекции; толкала бы науку вперед, а зубы сверлила бы так, для удовольствия, чтобы квалификацию не растерять… — А тебе не кажется, что, будь твоей женой, я сама решила бы, где и как мне работать… — Я начала закипать. Эрдель сидел напротив нас и удивленно поглядывал то на одного, то на другого. В глазах его явно читалось: «Эх, люди, люди, что ж вы ругаетесь! Мне бы ваши заботы! Побегали бы по помойкам за какой-нибудь завалящей косточкой, смотрели бы на жизнь по-другому!» — Ух ты, самостоятельная какая, — неожиданно беззлобно засмеялся Гоша. — А спорим, не подеремся… — Стану я с тобой драться, — для вида огрызнулась я. — Вон ты как Эдика отделал. Мне свой портрет дорог как память, да и руки-ноги еще пригодятся! Лучше расскажи мне про Башкирцева. — Зачем тебе? — мягко сказал Игорь. — Тебе лишнее знать ни к чему. Да и мне язык распускать нельзя. — Я интересуюсь не ради того, чтобы языком почесать. Он на Таньку глаз положил и, похоже, не отступится. Да и Ситнюша пока ничего против более теплых отношений не имеет. Поэтому лучше знать сразу, во что ей предстоит вляпаться. — А может, они сами разберутся? — Может, и разберутся. Люди они, конечно, взрослые, но и мне Танька не чужая. У нее после ухода Ивашова совсем крыша едет. Было бы глупо не дать ей хотя бы какую-то информацию. — А она ее примет? — ухмыльнулся Гоша. — Уж я постараюсь… — уверила я. — Давай рассказывай, не жмись. Я же не спрашиваю, чем на самом деле занимается «безопасность бизнеса». Мне личность интересна. Пьет или колется… Сколько раз сидел, был ли женат… — Ладно, ты меня уговорила, — сломался Игорь. — Башкир не женат. Но есть дочь, которая живет во Владимире с матерью. Пьет он умеренно, кокаин не нюхает… То, что я узнала от Игоря, сильно моего мнения о Башкирцеве не изменило. Олег — парень неглупый. Как говорится, с ярко выраженными задатками лидерства. Вырос в семье очень даже благополучной. Дедушка — академик, папа — известный психиатр, а мама — скрипачка в местной филармонии. Отсюда — и манеры английского лорда. Башкир до сих пор в минуты меланхолии садится к белому роялю и по памяти играет «Лунную сонату» очередной даме сердца. «Воспитание-то не пропьешь», — говорит он. Но, несмотря на такое благородное, скажем, происхождение, судим Олежка Башкирцев был три раза. Первый раз — по глупости: хотел с родителями за границу поехать и прикупил долларов на дорожку. Это сейчас доллары можно продавать и покупать. А тогда за подобные дела наказывали строго. Поездка сорвалась, и решил юный валютчик баксы продать. Нашел «надежного» клиента, вместе их и повязали. Дали прилично, но случилась амнистия, и он вышел на свободу. Потом нашлись добрые люди и приобщили парня к делу. Как говорилось выше, парень он неглупый, да еще и с амбициями, поэтому по «служебной лестнице» в одной из местных группировок он поднялся довольно быстро. — За что его судили второй и третий раз, я рассказывать не буду. Незачем. История долгая и запутанная, а выпускали его быстро. — К тому времени у него, думаю, уже были деньги на адвокатов. — Зришь в корень, Наташка! — удовлетворенно кивнул Гоша. — С твоей-то головой… — закончить дифирамбы моей голове он не успел. Эрдель решил, что мы — самая подходящая для него компания, без предупреждения прыгнул на лавку и начал устраиваться между нами. Как известно, эрдельтерьер — животное не мелкое. А места на лавочке было сантиметров сорок, не больше. Поэтому большая часть собачьего тела оказалась прямо у Игоря на коленках. — Куда ж ты, Бобик, мать твою… — выругался Гоша, спихнул жаждущего нежности пса и начал чистить куртку и джинсы. В это время дверь распахнулась и на пороге, кутаясь в свое легкое пальто, из-под которого виднелось то самое сексапильное платье, появилась Танька. Лицо ее заметно осунулось, а рыжие волосы были не причесаны. Ситнюша растерянно оглядывалась по сторонам, сжимая в руке бланк с печатью. — Танюша, мы здесь! — заорала я и бросилась к ней. Эрдель, помахивая хвостом, побежал следом. — Натулечка! — Танька со слезами кинулась в мои объятия. — Ну не реви, не реви, все самое страшное уже кончилось! — У меня самой в горле стоял комок, но я предпочитала свои эмоции держать при себе. — Лучше посмотри, кто помог тебя вытащить! — Привет заключенным! — помахал рукой Игорь. — Гоша Тарховский?! — близоруко прищурилась Ситнюша. — Нет, голубь мира! — засмеялся Игорь и сгреб ее в охапку. — Вот ты теперь какая стала! — Поехали отсюда, я хоть вымоюсь по-человечески. — Танька вырвалась и поспешила к машине. — Законное желание, — отметил Игорь. — Кажется, в номере есть горячая вода! — Ну как ты, рассказывай, — затеребила я ее. — Нечего рассказывать, — отрезала она. — Как в страшном сне. Потом как-нибудь напьемся, расскажу. А сейчас хочу есть и спать! Мы пошли к машине. Эрдель поплелся следом, прекрасно понимая, что остаться с нами ему не суждено. — Прости, друг. Надо тебе искать других хозяев, — сказал Игорь, погладив пса по голове. Мы сели в машину, а собака, пока хватило сил, бежала за нами следом. Все дорогу до гостиницы мы с Танькой сидели, молча обнявшись. В зеркальце заднего вида можно было наблюдать за довольной физиономией Игоря. У гостиницы мы столкнулись со шведами. — Как ваши дела? Почему вы не разрешили мне позвонить? — Потому что мы, к счастью, сами сумели помочь Татьяне. — Я расплылась в улыбке. — Познакомьтесь, это и есть Татьяна Ивашова. — Улоф Свенсон. — Швед склонился и поцеловал протянутую руку. — Рад вашему освобождению. — Благодарю вас за участие, — на хорошем английском ответила Танька. Я обалдела. В школе она учила немецкий, и язык был ее самым ненавистным предметом. Но после всех последних событий удивляться приходилось все меньше, и мы проследовали в холл. Уладив с администратором Танькино заселение в мой номер, мы поднялись наверх. — Скажи на милость, — не выдержала я, входя в номер, — откуда такой английский? Не в тюрьме же учила? — Помнишь, Перова год назад меня на суперкурсы отправляла? Хотела на стажировку в Штаты послать… Так там же не только международные финансы были! Ну, я в душ. — Танька, забыв о присутствии Игоря, начала сбрасывать вещи. Гоша тактично отвернулся, и наша Венера рванула в ванную. — Мы — просто молодцы! Так быстро все провернули! — сказал Игорь, когда Татьяна скрылась за дверью. — Ладно, я пошел! Вдруг Эдик что сказать захочет. — Погоди-ка, дорогой друг, — спохватилась я. — А что в том свертке, который мы отдали Улофу? — А зачем тебе знать? Дело-то уже прошлое… — Как зачем! Ты же обещал! «Вот так и раньше, — надулась я. — Наобещает с три короба, а когда дойдет до дела, скажет, что мне все это ни к чему. Обычные, мол, мужские заморочки…» — Я думала, мы партнеры. А от своих тайн нет… — Да?! — Игорь подошел ко мне и, взяв за руку, прошептал на ухо: — Ты уверена, что хочешь это знать? — Еще бы. — Я никогда еще так не жаждала информации. — Там дубликат кассеты с компроматом на влиятельных людей, — громко сказал Игорь в самое мое ухо. — Чего? — Меня оглушила не сколько сама новость, сколько способ ее подачи. — Что слышала! Не за красивые же глаза Ситнюшу отпустили. Против нее были такие классные улики. — Я ничего не понимаю, — честно сказала я. — Объясняю: мне привезли кассету, на которой человек, как говорится, похожий на одного высокого милицейского чина, вместе с парой воров в законе и крупным городским начальником резвится в баньке с девочками. Думаешь, этим грешат только московские господа? Дело-то обычное. Я пришел к одному из киногероев и показал ему пленку. В обмен на нее он скре-пя сердце и выпустил Татьяну. Они чуть было дело не раскрыли, а я им все карты спутал. Им же без разницы, кого сажать. Нашли козла отпущения в лице нашей Танечки, вот и все. Представь, как обидно; им позвонили, сообщили про убийство. Сказали, что убийцу можно взять на месте. Тут же, мол, находится нож с отпечатками пальцев. Все так чудно складывалось, а теперь придется копать заново… «Так им и надо», — решила я. Не секрет, что многие стражи порядка не ангелы. Пресса и телевидение рассказывают об этом к завтраку, обеду и ужину. Поэтому появлению кассеты с компроматом удивляться не приходилось. То, что Гоша без труда добыл ее, тоже не было особым сюрпризом. С помощью кассеты Татьяна вышла на свободу. Надо было торжествовать победу, а в душе копошился скользкий червяк сомнений. Набирая номер Олега Башкирцева, я преследовала только одну цель — выручить подругу любой ценой. Когда появился Игорь и не без помощи местных авторитетов дело сдвинулось с мертвой точки, я поначалу радовалась. Вторая часть поговорки «В любви и на войне хороши все средства» полностью оправдывала наши действия. Я считала себя мобилизованной и прекрасно осознавала, что за неполные сутки многократно нарушила закон. Выяснилось, что всех, даже милицию, можно купить. Дело было только в цене. Остатки незыблемой веры в закон рушились на глазах. Наверное, просто пришло время расстаться с детскими иллюзиями. Но сознавать это было ужасно противно. Хотя… наверное, победа важнее! — Ты чего опечалилась? Не грусти! — Гошка скорчил забавную мину и показал мне язык. — Хочешь, пойдем к шведам, посмотрим кассету? Конечно, не приключения Эммануэль, но все равно забавно. — Я не любительница порнухи. — Это даже не эротика. Скорее сюжет, достойный передачи «Сам себе режиссер». Пошли, обхохочешься! — Извини, что-то не хочется. Ты заберешь у Улофа копию кассеты? — Пусть лежит пока. Может пригодиться, — с этими словами Гоша пошел к выходу. — Ну, отдыхай! Танька долго плескалась в ванной, а искупавшись, с аппетитом накинулась на заказанный обед. — Ивашову такое и во сне не снилось! — скачала она между салатом и заливной рыбой. — Я с ним разведусь. — Тюремные университеты сказываются? — Как тебе сказать, — замялась Танька. — Мне хватит и ребенка. А Петюня пусть на четвертом десятке поучится жить как самостоятельный мужик. Я изумленно смотрела на новую Ситнюшу. Она была совершенно не похожа на женщину, с которой мы расстались несколько дней назад. — У тебя с Гошкой снова роман? — Татьяна резко сменила тему. Я молчала, подбирая нужное выражение, и наконец сформулировала: — У меня с ним — нет, но он хочет, чтобы «да», — и рассказала Таньке о недоразумении с брянской кузиной. — И чего ты теряешься? Такой мужик! Столько лет прошло, а он все еще тебя любит! Сашка ему и в подметки не годится. — Знаешь, пока я ничего не хочу. Хотя, выберемся отсюда и посмотрим. Все-таки в одном городе живем. — Слушай, вот здорово, что у него отпуск! Когда бы еще встретились! — Мысль о том, что Игорь оказался рядом со мной не случайно, ей в голову просто не приходила! — Какой отпуск?! — разъяснила я. — Он на работе. Его же прислал твой Башкирцев. Гоша, между прочим, у него работает. — А я-то никак не пойму, как он здесь оказался. — До Таньки наконец дошло: — Ну, мать, ты даешь! До тебя доходит, как до жирафа! — хихикнула я. — А ты посиди с мое и вообще соображать перестанешь. И наконец, я устала и хочу спать. — Танька встала из-за стола и, упав на кровать, начала устраиваться поудобнее. — Спи, — разрешила я. — Я к морю схожу, прогуляюсь. А то даже неинтересно — были в Сочи, а моря не видали! Часа три я просидела на пустынном пляже, глядя, как, шурша галькой, набегают волны. В голове была удивительная пустота. Мне ужасно хотелось стать маленьким камушком, который море уносит в свою черную бездну. «Черт возьми, как же я устала, — вздохнула я. — Отменный получился уикенд, ничего не скажешь! Хотя любое событие несет в себе часть плохого, а часть — хорошего. Не попала бы в переплет — не встретила бы Игоря. Последняя ночь заставила меня о многом подумать, но бросаться в роман очертя голову было глупо. Я слишком любила себя, чтобы создавать себе лишние трудности. Забот и так хватает: ребенок, домашние дела, клиника, кафедра, муж и кошка, наконец. Выкраивать время для любовных встреч, врать, изворачиваться… Нет, это было сейчас не для меня. Но все же, как я рада появлению Игоря в моей расписанной по минутам жизни!» После заката на море резко похолодало. Я начала мерзнуть и засобиралась в гостиницу. ГЛАВА 16 Дверь в номер была открыта, но Татьяны не было. «Она, наверное, у Гоши», — догадалась я и поспешила туда же. Но я ошиблась. Игорь, если не считать Эдика, коротал время один, листая журнал с обнаженной красоткой на обложке. — Танька не у тебя? — по инерции спросила я. — Я не говорил ей, что живу тут же. Да и делать Татьяне нечего рядом с этим. — Он кивнул на Эдика у батареи. — Может, она у шведов? — Сходи узнай! — посоветовал Игорь, не отрываясь от журнала. Я пошла вниз, попутно заглянув в свой номер. Татьяна не вернулась, зато на полу около кровати я обнаружила скомканное серебристое платье. «Она что, голая ушла?» — Терзаемая нехорошим предчувствием, я постучалась в номер Свенсонов. — А их еще нет, — сообщила мне горничная, выходя из соседнего номера с пылесосом. По ее словам, шведы еще не возвращались, и гости к ним не приходили. К Игорю я вошла с настроением, упавшим ниже нулевого уровня. — Таньки нигде нет. Он поднял глаза и с интересом посмотрел на меня. — А платье валяется на полу, — продолжила я. — Я думаю, что-то случилось! Игорь молча кивнул, но других телодвижений не произвел. — Я не понимаю, что ты сидишь как пень! — Такой реакции на происходящее я никак не ожидала, думая, что Игорь вскочит и тут же побежит искать Ситнюшу. Он отложил газету, посмотрел на Эдика, встал и после продолжительной паузы сказал: — Будь добра, спроси у дежурной, она могла заметить что-либо необычное! — А может, ты сам? Я не хочу идти к этой крысе! — Иди, иди. — Он подтолкнул меня к двери. — К каждому человеку можно подобрать ключик. Она получила тридцать баксов и теперь ласкова, как Золушка. Золушка коротала время в дежурке у телевизора и тут же сообщила, что Татьяна ушла два часа назад в обществе двух молодых людей крепкого телосложения. Внутри у меня все похолодело. Я вынула из кармана смятый листок с портретами, нарисованными мной в ресторане: — Случайно, не с этими? — Да-да, — закивала она. — Вот с этими двумя. Я бросилась к Игорю. Он по-прежнему стоял в центре комнаты, напоминая остолбеневшую супругу библейского Лота. — Беда! — срывающимся голосом пролепетала я. — Пока я была на море, Таньку увели Мирон с Косым. — Этого еще не хватало! — Игорь наконец-то зашевелился и, подойдя к кровати, устало опустился на покрывало. — Чего ж им надо-то от нее? — Хотелось бы мне знать. — Я села на кровать рядом. Мы посидели некоторое время в тишине, причем рука Игоря как-то непроизвольно легла на мои пальцы. — Вот что, Наташа. — Он резко встал. — Мне надо уладить кое-какие дела, а ты иди к себе. Если до утра Татьяна не вернется, обратимся в милицию. — Ты сам-то понимаешь, что говоришь? Звони в милицию сейчас же! Она же не гулять с бандитами пошла! — Не маленький. Знаю, — ответил Игорь. — Иди в свой номер и дежурь у телефона. Я все сделаю сам. Я пошла к себе. То, что творилось у меня в голове, иначе как «бардак» назвать было трудно. Мне было совершенно неясно, что происходит. Мы случайно оказались в доме Маргиева. Танька была удобной «подставкой», потому и просидела в СИЗО больше суток. Теперь, когда ее выпустили, а убийц не нашли, она, если следовать хоть какой-то логике, ни бандитам, ни милиции больше на фиг не нужна. Свидетель из нее никакой — Ситнюша же спала как убитая! Нельзя утверждать, что у меня стальные, как у многих медиков, нервы, но большую часть жизни мне казалось, что я довольно спокойный человек. За последние сорок восемь часов я все больше убеждалась в обратном. Сейчас я казалась себе если не брошенным в темный сырой подвал котенком, то уж сегодняшним покинутым эрделем — точно! Я буквально задыхалась от страха за Таньку, да и за себя тоже. Мне начало казаться, что за мной сейчас тоже придут. Уж слишком много по сравнению с Танькой я знала. Гоша, с которым я чувствовала себя в относительной безопасности, как ушел несколько часов назад, так и не возвращался. Его сотовый был постоянно занят, а если он и брал трубку, то коротко кидал мне: «Я скоро приеду!» — и отключался. Я сидела в кресле, не смыкая глаз и не отлучаясь даже в туалет. Когда ближе к полуночи мне стало вовсе невмоготу, я оставила свой пост и уединилась в санузле. Вот тут-то и зазвонил телефон. «Это они», — решила я, бросаясь к аппарату, по услышала голос Томаса: — Наташа! Поздравь! У меня только что родилась дочь! Я сейчас улетаю домой! — Поздравляю! — искренне сказала я, стараясь говорить как можно бодрее. К чему грузить чеха, он и так много для меня сделал! — Но ты же был уверен, что это будет мальчик! — Опять ошиблись! — вздохнул мой коллега. — Но я все равно страшно рад! Я назову ее Наташей. Я была тронута до слез. — Спасибо, дорогой. Не ожидала! — Приезжай летом к нам на крестины! — Как бог даст! Мне бы отсюда выбраться без проблем! — Все будет хорошо, — уверил меня Томас. — Желаю тебе всехних успехов! — Хотелось бы верить! — Я так и не рассказала ему о новых проблемах. — Ты отличный товарищ, господин Гавел! Пусть твои девочки растут вам на радость! Еще раз спасибо за все! — сказала я и повесила трубку. Ожидание было бесполезным. Татьяна не вернулась. Я уже собралась звонить Игорю, как снова зазвонил телефон. — Это шестьсот седьмой? Наташа ты будешь? — спросил наглый хриплый голос. — Да, слушаю вас. — Ваша рыжая шлюха у нас! Вези брюлики, не то мы ей задницу испортим! — Чего? — не поняла я. — Гончаровские серьги вези, говорю! — Какие? — Сама знаешь. Я звякну через час, скажу, куда привезти. — И раздались короткие гудки. — Дурдом какой-то! — Я растерянно смотрела на трубку, словно она могла мне что-то объяснить. Щелкнул замок, дверь открылась, и осторожно, стараясь не топать, вошел Гоша. — Не спишь? — Какой, к черту, сон! Они только что позвонили и велели мне привезти какие-то бриллианты. — Бриллианты? — не понял Игорь. — Я сначала тоже не поняла. Гош, представь, им нужны мои сережки. — Это разве бриллианты? — Откуда?! У меня в ушах — серебро. — А зачем они им? — Если бы я знала! Я вообще плохо понимаю, что происходит! А когда я не могу проконтролировать ситуацию, то начинаю бояться. Господи! Если бы ты знал, как мне сейчас страшно. У меня сроду не было никаких бриллиантов. А они из-за этого убьют Таньку! — Не бойся! — Игорь ласково провел рукой по моим волосам. — Мы что-нибудь обязательно придумаем! Сейчас я кое-кому позвоню, попрошу, чтобы определили, откуда будут звонить. Я легла на кровать и долго смотрела в потолок. — А как же Эдик? — вспомнила я. — Что ему сделается? Живет как у Христа за пазухой. Ни забот, ни хлопот. Я его и покормил, и в туалет сводил. Теперь снова сидит у батареи. — Мне кажется, пора его сдавать в милицию. Зачем нам с ним возиться? — Не скажи… — Игорь задумчиво посмотрел на батарею. — Есть идея! Мы обменяем его на Татьяну. — Если только они позвонят. — Должны позвонить, обязательно должны! — уверил меня Игорь. — Не грусти, я сейчас приду. Он ушел к себе, я же, усевшись в видавшее виды гостиничное кресло, осталась караулить телефон. Противный комок страха шевелился у меня в желудке, и я ничего не могла с этим поделать. Вскоре Игорь вернулся. — Ну, все в порядке. Когда позвонят, подержи их на телефоне подольше. И снова потянулись минуты ожидания. Мы сидели, взявшись за руки, и гипнотизировали аппарат. Наконец раздалась пронзительная трель, я бросилась к телефону, едва не уронив его на пол. — Слушаю! — Слушай, слушай, — ухмыльнулись в трубке. — Приезжай в четыре утра в парк «Ривьера», где аттракционы. Ложишь брюлики в окошечко кассы у «чертова колеса» и валишь себе на хату ждать свою рыжую прошмандовку. — Дайте мне сначала поговорить с подругой. Вдруг вы ее уже убили, а я, как дура, потащусь в какой-то парк. — Ты и есть дура, — ответила трубка, но Татьянин голос я все же услышала: — Натулечка, милая, отдай ты им эти несчастные серьги! — Какие серьги? — Им нужны твои бриллианты! — Ты же знаешь, у меня их никогда не было! — Но они ищут бриллианты Гончаровой! — Кошмар, — вздохнула я. — Танюшка, держись, мы тебя обязательно вытащим! — Ну, поговорили? — снова влез наглый бандитский голос. — Ждем тебя в четыре утра, б…! Возьмешь такси. Подъедешь не со стороны моря, а с другого входа. Машину отпустишь. Пойдешь пешком. И брюлики захвати, не забудь! — Но у меня нет при себе ничего, кроме серег с фианитами. — Не надо ля-ля, а то би-би задавит, — нежно пообещали мне. — Вези гончаровские серьги. — Эй, братан! — выхватил у меня трубку Игорь. — А где гарантии, что Татьяна вернется? Везите ее. — А это еще кто? — Ее друг. Зато у нас в гостях известный тебе товарищ с Цветочной улицы. Махнемся, не глядя? — Нужен он мне, как гвоздь в жопе. Пусть девка везет то, что я сказал. Но, не дай бог, приедет не одна или на хвосте кого притащит. Тогда не видать вам вашей рыжей сучки, как своих ушей! — В трубке раздались короткие гудки. — Гош, им и вправду нужны какие-то бриллианты! — заметалась я. — Давай, позвоним в милицию. — Да уж звонил. Думаешь, кто нам сейчас определяет номер! Вскоре зазвонил сотовый. — Да, спасибо. Диктуйте. — Игорь говорил жестко и как-то неестественно тихо. — Конечно, отдам, какой разговор, только после того, как вы поможете освободить женщину. Теперь-то вы понимаете, что она тут ни при чем! — Ну? — вопросительно посмотрела я на Игоря. — Баранки гну. Звонок был с сотового телефона. По зоне — из района санатория «Прогресс». Это в Хосте. Обещали помочь, но за это я должен им отдать первый экземпляр кассеты. Гоша потер переносицу и замолчал. Сидеть в тишине мне почему-то было страшно, и я начала молоть совершеннейшую чепуху: — Странно это все. Гоша молча смотрел на меня и вертел в руках пепельницу. — Странно, — продолжила я. — Я думала, все свои дела бандиты делают вечером или ночью. А в четыре утра, наверное, они должны спать. — Может, они и не ложатся еще в это время, — ухмыльнулся Игорь. — Молчи уж, знаток уголовной жизни! — И вообще, почему в четыре и почему в пустом парке? — не слушая его, бормотала я себе под нос. — Не проще ли это было сделать где-нибудь в другое время в более людном месте. В казино или ресторане, к примеру? — Значит, им так удобнее. Тебе не все равно, где это будет? — Мне? — удивилась я. — Конечно, нет! Тут пришел черед удивляться Гоше. — Ты что, серьезно собралась на стрелку? — Да! Мне бы только Татьяну выручить! Я поеду в парк и отдам свои несчастные серьги. — Ну, Наташка, ну молодец! — рассмеялся Гоша, но я чувствовала, что похвалы в его словах не больше, чем соли в варенье. — Соображаешь ты, конечно, быстро, но неправильно. Не пущу я тебя в парк. Вот и весь разговор! — Почему? — В парке тебе сунут нож под ребро, заберут твои… драгоценности. — Он с особой иронией выделил последнее слово. — А потом и Таньку отправят на тот свет. — Думаешь? — Уверен. Был бы бандитом, сам бы так себя повел. Зачем лишние свидетели! — А что делать? — Сиди тихонько. Это мужская работа. В парке тебе определенно делать нечего. А еще лучше, иди-ка ты знаешь куда?.. — Он задумался. Я безмолвно смотрела на него. Он широко улыбнулся и подал идею: — Иди-ка ты, Наташка… к шведам! — А это удобно? — Не знаю, — честно ответил Игорь. — Но в данный момент твоя жизнь намного дороже чьего-то удобства. Ты что, хочешь, чтобы тебя увели так же, как и Ситнюшу? — Не хочу. — Тогда пойдем, я тебя провожу. Я дам тебе ту самую таблетку, до которой вчера так и не дошло дело. Хоть отдохнешь, как белый человек. Я хотела согласиться, но тут меня пронзила ужасная мысль: — А если они не увидят, что я вышла из гостиницы и еду парк, и на контакт не пойдут? — Наташа, расслабься! Это не твои заботы. — А вдруг… — Никаких «вдруг». — Он вынул из кармана флакончик и дал мне пилюлю. — Глотай при мне, а потом я лично провожу тебя к Свенсонам. Спорить было бесполезно. Немного поупрямившись, я сунула таблетку в рот. — Вот так-то лучше. — Игорь подошел к столу и налил воды в стакан. — Пей! — сказал он. — Так таблетка быстрее подействует. Воду я послушно выпила. Под строгим конвоем в лице капитана в отставке Тарховского я постучалась в номер к шведам. — Госпоже Гончаровой необходимо провести ночь в вашем номере, — сообщил Игорь. На часах было половина второго ночи, но Свенсоны позднему визиту ничуть не удивились и постелили мне на широченном диване. Игорь вышел, а я легла под одеяло, изо всех сил стараясь не задремать. Снотворное — конечно, дело неплохое, но в данном случае никакого действия таблетки ожидать не следовало. Пока Игорь наливал воду, я аккуратно вынула лекарство изо рта и положила его в карман. Спать мне было никак нельзя. У меня уже созрел свой план. ГЛАВА 17 Ближе к трем часам я тихонько вылезла из постели. В это время зазвонил телефон и диспетчер сказал, что такси, заказанное ровно на половину четвертого утра, уже выехало и в нужное время будет у входа в гостиницу. Застегнув «молнию» на сапожках, я вскользь заметила, что так и не нашла времени купить новые джинсы и подходящую обувь. Через мгновение я уже зашнуровывала позаимствованные в Гретином шкафу спортивные туфли. «Грета поймет», — решила я. Туфли на добрых два размера были больше моих. Но я набила в носки по паре скомканных гостиничных буклетов, надела куртку и, стараясь не шуметь, вышла из номера. Комната дежурной была закрыта, и оттуда доносился двухголосый храп: басовитый, с похрюкиваниями — мужской, и тоненький, со всхлипами, — женский. Проскользнув мимо, я спустилась вниз. На улице было еще темно. В черном небе поблескивали бриллианты звезд, а метрах в пятидесяти от входа зеленым изумрудом горел огонек такси. Сравнив звезды с бриллиантами и вспомнив, что требовали от меня бандиты, я сняла свои сережки. В последний раз посмотрев на подарок мамы к моему двадцатилетию, я завернула серебряные «винтики» в носовой платок и положила их в карман. Подумав, в другой угол платка я завернула лежащую в том же кармане таблетку — вдруг еще понадобится, и, зябко поеживаясь, поспешила к Машине. Водитель, молодой чернявый парень с усиками, с сильным украинским акцентом спросил: — Куда, моя хорошая, едем? — В «Ривьеру», где «чертово колесо». Я села на переднее сиденье и прикрыла глаза. Как ни странно, но в данный момент я была абсолютно спокойна, словно мне предстояло ставить самую простую пломбу. «Хуже всего — ждать и догонять, — подумала я. — А вот действовать самой — совсем другое дело!» — И что така гарна дивчина будет делать в парке в такую рань? — Хлопец был излишне любопытен. — Много будешь знать, плохо будешь спать! — отрезала я и снова закрыла глаза. Водитель попался разговорчивый до невозможности. Всю дорогу он болтал, не закрывая рта. Травил какие-то глупые анекдоты, не давая мне сосредоточиться. Глаза пришлось открыть. Мы ехали по шоссе вдоль моря. В предрассветной мгле местность казалась особо мрачной. В свете редких фонарей зияла пустыми оконными проемами «Ривьера». Слава богу, что встречу мне назначили не в заброшенном санатории, а в благоустроенном парке! Я точно бы умерла со страха, не дойдя до нужного места. Без десяти четыре мы подъехали к воротам парка. Машину, как и уговаривались, я отпустила, правда, попросила водителя вернуться за мной через час. Где-то на самом краю парка, среди кипарисов, виднелся остов «чертова колеса». Шлепать гуда было прилично. Я еще раз глянула на часы и заторопилась. Последний раз на длинные дистанции я бегала в институте, сдавая зачет по физвоспитанию. Пришлось вспомнить былое. Прижав локти к бокам, я бодро затрусила по платановой аллее. Зрелище было отменное. Предрассветная мгла. Толстые стволы голых деревьев. Молодая дама в элегантной замшевой куртке и черном брючном костюме совершает утреннюю пробежку. Жаль, каблуки остались в гостинице. Смотрелось бы еще лучше. Если бы это была обычная оздоровительная пробежка, можно было бы от души наслаждаться запахами цветущей мимозы, распускающихся платанов, еще бог весть чего. Но мне было не до весенних ароматов. После пяти минут бега у меня закололо в боках, но останавливаться и переходить на шаг не было времени. «Старая лошадь, — выругалась мысленно я, так как ругаться вслух было невозможно: сбивалось дыхание. — И ты туда же. Спала бы в номере, и проблем никаких». Когда я пробегала мимо американских горок, меня пронзила еще одна жуткая мысль: «Вот бегу я, дурочка, по парку, надеясь, что все пройдет под контролем если не Игоря, то уж милиции — точно! А с чего это я, наивная, решила, что все заинтересованные стороны будут в парке точно к началу операции? И милиция и Игорь могут действовать совсем по-другому. Может, они уже в Хосте, а я тут бегу навстречу собственной смерти!» Но останавливаться я не стала, решив, что, уж если судьба мне умереть тут и таким глупым образом, значит, так мне и надо. Но даже если зто и судьба, сдаваться просто так я не собираюсь. Не на такую напали! Ровно в четыре я, запыхавшись, подбежала к аттракциону. Горло жгло, а стук сердца, казалось, был слышен по всему парку. У «чертова колеса» не было ни души. Ни бандитов, ни Таньки. «Дела! — подумала я, притулившись к будочке с надписью „Касса“. — Как это прикажете понимать? Класть мне серьги или не класть?» Этот вопрос стоял поострее, чем у Гамлета! Больше ничего в голову не пришло. Окошечко кассы приоткрылось, и чья-то грубая рука схватила меня за волосы. А дальше началось что-то вовсе несусветное — включились прожекторы, ярким светом осветив все вокруг, а по всему парку завыли сирены. «Во дают!» — удивилась я и… проснулась. Около дивана чуть ли не подпрыгивал, разрываясь от нервной трели, будильник. «Значит, я все-таки заснула! Ладно хоть будильник завела». Я скоренько лишила будильник голоса, но тут же затрезвонил телефон. «Это или такси, или Игорь!» Я сняла трубку и хрипловатым со сна голосом ответила: — Слушаю вас! — Я что, за тобой по всей гостинице шмонаться должен? — Это был совсем не Игорь и явно не диспетчер. — Вы кто? — Хрен в пальто! — заржали в трубку. — Уже забыла, что у нас стрелки забиты в «Ривьере»? Сердце заколотилось. — Нет, не забыла, а в чем дело? Дальше полилась совершенно непечатная брать, свободный перевод которой на литературный язык звучал примерно так: «Что же ты, нехорошая женщина, сделала? Обещала быть в парке одна, а там уже за каждым деревом — по омоновцу с автоматом!» Итог разговора был таков: все менялось. Меня ждали в те же четыре утра, только не в парке, а в санатории «Ривьера» и настоятельно советовали не вмешивать в эти дела милицию. — Бог ты мой! — прошептала я, положив трубку. Вот это был сюрприз! По сравнению с тем, что мне предстояло испытать, мой недавний сон казался прогулкой в детском саду за ручку с воспитателем. Я тут же набрала Гошин номер. В ответ раздались короткие гудки. Через несколько минут я повторила звонок. Эффект был тот же. Позвонив еще пару раз, я поняла, что вряд ли Игорь просто болтает по телефону. Скорее всего на время операции он просто выключил его, чтобы звонок ненароком не испортил дела. Вот тут-то я начала молиться. Воспитанная в обычной советской школе, сначала я свято верила в идеалы марксизма-ленинизма, а после перестройки — только в себя и свои силы. Правда, выяснилось, что в младенчестве моя старенькая прабабка крестила меня втайне от родителей. Маленький серебряный крестик она отдала мне незадолго до своей смерти. Была я тогда совсем взрослая. В ту пору моей Аленке уже исполнилось два года. Мое отношение к богу было довольно странным. Я пыталась по мере сил выполнять библейское «не убий, не укради, не прелюбодействуй…», но не знала ни одной молитвы и тем более никогда не ходила в церковь. Словом, бог был сам по себе, а я жила своей жизнью. Сейчас я молилась всерьез. Пришедшие мне в голову слова мало напоминали канонические православные молитвы, но они приходили в голову сами, словно кто-то подсказывал мне то, что нужно говорить. Молилась не я, а моя душа… А нужно мне было всего ничего: сил и смелости, чтоб вынести предстоящее испытание, а еще — чтоб нам с Танькой выжить. И то не для себя, а ради детей. Нам бы Аленку с Митькой на ноги поднять, а там и умирать можно! После мысленного диалога с Богородицей и со всей Пресвятой Троицей в придачу я воспряла духом и вызвала такси. Дальше все шло так, как я и задумала. Упаковав свои фианиты, я сунула их в карман и занялась обувью. Надев Гретины туфли, я тихонько вышла из номера и без приключений спустилась вниз к машине. Таксистом оказалась приятная полная женщина лет сорока пяти. На визитке, прикрепленной над счетчиком, значилось «Ветрова Полина Петровна». — И не страшно вам по ночам ездить? — спросила я. — Работа у меня такая, — ответила она мягким грудным голосом. И совсем уже философски добавила: — Если всего бояться, так и жить страшно, — и, включив двигатель, спросила: — Едем-то куда? — В санаторий «Ривьера». — Тактам же сейчас реконструкция. Нет никого. — Она удивленно посмотрела на меня. — Вы, девушка, часом, не путаете? Я отрицательно покачала головой. Ехали мы молча. В салоне негромко звучал голос Джо Дассена. Музыка успокаивала, но не настолько, чтобы совсем расслабиться. Дорога была такая же, как и во сне. Темная и неприятно пустая. Только колдобин наяву было побольше. Видно, денег на ремонт дорог городской бюджет отводил немного. Ехала Полина Петровна довольно быстро, но осторожно. Сразу чувствовалось, что руль — в руках профессионала. Я не удержалась и после того, как машина виртуозно объехала очередную рытвину, сделала ей комплимент. — Дочка, я ведь четверть века за рулем. Была помоложе — с мужем в автогонках участвовала. А сейчас вот муж умер, дети разъехались — катаюсь, денежку зарабатываю. Еще несколько минут — и перед нами возникли ворота санатория. Я расплатилась, но, покидая машину, невольно замешкалась. — А вам-то не страшно ночью одной в такое нехорошее место? — спросила водитель. — Страшно, — честно сказала я. — Если можно, подъезжайте за мной через полчасика, а еще лучше, минут через сорок. А если меня тут не будет, вызывайте милицию. Значит, со мной что-то случилось. Она молча кивнула и, перекрестив меня, вдруг добавила: — С богом, дочка. Чувствую, что с хорошими мыслями идешь! Как я уже говорила, в «Ривьере» мы с мужем проводили медовый месяц, и территорию санатория я помнила неплохо. Если изъясняться на языке бандитов, стрелки мне были забиты у здания летнего кинотеатра. На территории не было ни души, если не считать кричащей о чем-то ночной птицы и выглянувшей из конуры при воротах сонной сторожевой собаки. Вздрагивая от каждого шороха, я быстрым шагом двигалась к нужному месту. Перед административным корпусом раньше располагался фонтан с очаровательными ангелочками. Корпус был на месте, а ангелочки валялись в груде строительного мусора. Я поморщилась и прошла дальше. Пока ничего страшного не произошло. Это позволяло надеяться, что и дальше все пройдет так же гладко. Я мысленно поблагодарила бога и, оглядевшись, двинулась дальше. От угла резиденции санаторного начальства до кинотеатра было рукой подать. Эту дистанцию я прошла за несколько минут и остановилась в недоумении. Ворота кинотеатра были заперты. Куда идти дальше, я не знала и, посмотрев на часы, решила ждать. До аудиенции оставалось три минуты. Вокруг не было ни души. Любой звук был бы слышен издалека. С каждой секундой напряжение возрастало. Я еще раз посмотрела на часы. Уже четыре ноль семь! «Господи! Помоги! Пусть все быстрее закончится!» — молила я. И тут кто-то сильно сжал мое левое плечо, больно прихватив выбившиеся из-под беретки волосы. То, что произошло дальше, было сюрпризом не только для схватившего меня человека, но и для меня тоже. Моя реакция была мгновенной. Резко дернувшись и оставив нападавшему прядь волос, я извернулась, прыснула струю из баллончика с лаком для волос, перекочевавшего в мой карман с Гретиной тумбочки, и кинулась бежать. Вслед мне неслась непечатная брань, я же, забыв о цели своей утренней «прогулки», со всех ног летела к выходу. Причем летела вскоре уже в прямом смысле. Только не к выходу, а на сырую землю. Туфли-то были великоваты, вот и зацепилась я о какую-то неровность асфальта! Секунды полета растянулись до пределов вечности. Я вспомнила и мужа, и Аленку, и свою насыщенную событиями жизнь. «Ну вот и все. — Казалось, что сердце уже остановилось. — Сейчас меня догонят и убьют!» — Дура, мать твою! — услышала я и приземлилась. Я лежала на асфальтовой дорожке, чувствуя, как с каждой секундой все сильнее болит коленка. В эти минуты я больше всего на свете жалела, что я не страус. Боже, как мне хотелось бы сейчас зарыть голову в землю! А еще лучше, стать ящерицей, зарыться в трещину асфальта целиком и проползти под землей до самой гостиницы! Но я не страус и даже не червяк. Поэтому я лежала, не поднимая головы, и слушала, как кто-то, не жалея слов, распекает Игоря за допущенную оплошность. — Ты ж говорил, что снотворное ей дал. Что она из номера до утра не выйдет… Так как с тобой работать, если ты с бабой справиться не можешь. — Виноват, товарищ капитан. Но исправлюсь. — Это уже Игорь сказал. — Наталья! Вставай! — Он как пушинку подхватил меня поперек туловища и поставил на ноги. — Не сильно разбилась? Я молчала, опустив голову. — Ты зачем сюда заявилась? Я же предупреждал тебя насчет самодеятельности! Завтра же… — Он подумал и, вспомнив, что уже утро, исправился: — Сегодня летишь домой. Я все сделаю сам. — Они мне позвонили… — пролепетала я. — Кретинка, — выругался Игорь. — У тебя вместо мозгов — жвачка от кариеса! Это ж надо было додуматься! Мало ли кто и зачем мог тебе позвонить! А если бы тебя попросили повеситься, ты бы, задрав хвост, тоже бы понеслась это делать? Я опустила голову еще ниже. — А баллон газовый где взяла? — Это не баллон. Это лак для волос. — Умная, — присвистнул Гоша. — У-ум-ная! — повторил еще раз, растягивая слова. — Ума палата! А если бы это был не лейтенант, а кто-то из бандитов? У меня внутри все похолодело. — Их взяли? И где Танька? — Не знаю пока, — раздраженно ответил Игорь. — А ты тут вообще просто мешаешь. — И что же мне делать? — Раствориться в пространстве мне все равно бы не удалось, и вопрос прозвучал чисто риторически. — А вот что. — Тарховский вынул знакомый пузырек и, положив таблетку мне в рот, заставил проглотить лекарство. — Вот так-то лучше, — сказал он, убедившись, что на этот раз таблетку я проглотила. — Теперь поехали. До машины, стоявшей у противоположного входа, мы шли молча. Игорь впереди, я в грязных брюках и обляпанной куртке — на метр сзади. Пискнула сигнализация, и Игорь открыл мне заднюю дверь. — Садись. И быстрее. У меня еще дел уйма. Я послушно села на сиденье. Заурчал двигатель, и мы поехали в гостиницу. Буквально через пять минут перед глазами закружились черные блестящие мушки, а потом и вовсе наступила темнота. Полная темнота без малейшего проблеска других красок… ГЛАВА 18 Сколько времени я провела в этом черном плену — неизвестно. Проснулась я от того, что кто-то нежно, но настойчиво теребил меня за плечо. Голова была довольно ясной, но просыпаться все равно не хотелось. В комнате витал запах кофе. «Во Сашка дает! — удивилась я. — Уже и кофе в постель! И чего после этого ждать? Повторения медового месяца или появления очередной пассии?» Через силу открыв глаза, я увидела Игоря, а рядом — Грету с чашкой кофе на серебристом подносе. Я в одном белье лежала в номере Свенсонов на диване, а на стуле висел мой вычищенный костюм. — С пробужденьицем вас, мадам Гончарова! — Игорь придал мне сидячее положение и подал кофе. — Пей давай и одевайся. Тут мне вспомнилось все и захотелось снова забыться сном. Но, судя по тому, что вместо новой таблетки мне дали кофе, от меня ожидали не сна, а действий. — Ну, как все прошло? — отведя Гошину руку с кофе, спросила я. — Где Татьяна? — Пей, одевайся, потом пойдем к себе, там и поговорим. Я торопливо осушила чашку. Напиток был очень крепким, сладким и довольно горячим. Как раз то, что надо для утренней бодрости! — А здесь нельзя? — спросила я, по-солдатски быстро одевшись и застегивая сапоги. — Нет, — решительно сказал Гоша и, попрощавшись с Гретой, повлек меня к лифту. Мы поднялись на шестой этаж, прошли по длинному коридору и наконец попали в мой номер. — Говори скорее! — потребовала я. — С тобой вообще не говорить, а выпороть тебя надо. — Игорь скрестил руки на груди. Я резким движением сняла с брюк ремень и подала его Гоше. — Бей, только говори скорее! — Тебя это возбуждает? — Он слегка наклонил голову и пристально посмотрел на меня. — Я учту на будущее. «Гоша начал язвить. Это хороший знак. А то, что он шутит на постельную тему, хорошо вдвойне, — прикинула я. — Значит, он на меня больше не сердится. И вообще, видимо, все закончилось хорошо!» — У меня две новости. Плохая и хорошая. — Начни с плохой. — Ситнюши пока нигде нет. Милиция прочесала весь парк, а одновременно идут поиски и и «Ривьере», и в «Прогрессе». Мне стало плохо: — Они ее убили! Я же говорила, что должна идти сама! А ты — милиция, милиция! Вот и доигрались! — Успокойся, ты же еще не слышала вторую! — А мне наплевать. Танюшки-то нет! — Голос у меня сорвался, и тут мой компьютер снова отказал. Началась форменная истерика: — Про-иади они пропадом, все эти бандиты вместе с ментами, которые ничего не могут сделать! Пропади пропадом Светлана Иосифовна вместе с ее фирмой и стоматологией в придачу! В этот момент я в ярости швырнула в стену предмет своей гордости — один из акклюдаторов. Гипсовая модель разлетелась на мелкие кусочки. Эффект мне понравился, и я швырнула в стену вторую и, уже успокаиваясь, третью модель. — Ну и темперамент! — восхищенно сказал Игорь. — Этим ты ей не поможешь. Разве что свое напряжение снимешь! Кончай стены портить! Сядь и послушай, что скажу. — Не хочу ничего слышать! — рыдала я. — А зря. При входе в парк милиция взяла двух бандитов. Судя по всему, это и есть Мирон с Косым. — Правда? — не поверила я своим ушам. — Чистейшая! И один из них, кажется, уже начал раскалываться. Так что есть надежда! — Игорь подошел к холодильнику. — Хочешь, я тебе минералочки налью? — Налей, — всхлипывая, сказала я. — Надо выпить весь стакан маленькими глотками. — Совет, данный Игорем, звучал как приказ, не выполнить который было смертельно опасно. Вода была такой холодной, что начало ломить зубы. Кроме этого, у нее был какой-то странный привкус. — Что ты налил мне, эскулап несчастный? Опять убойной силы снотворное? — Что ты, милая, — прозвучало не нежно, а с огромной издевкой. — Это просто травки! — Наркотики? — икнула я. — Ага, — засмеялся Игорь, глядя на мою перепуганную физиономию. — Смесь валерьянки, мяты и пустырника. Только доза побольше, чем обычно… — Ну ладно, — недоверчиво всхлипнула я, опускаясь в стоящее у стены кресло. Что-то больно кольнуло меня пониже спины. Желая избавиться от неприятного ощущения, я привстала, чтобы вынуть мешающий сидеть кусочек гипса. К моему удивлению, пальцы ощупали какой-то маленький предмет, завернутый в фольгу. Я извлекла причинивший мне ноль комочек и, развернув фольгу, ахнула. У меня на ладони лежала удивительной красоты золотая серьга старинной работы, где посреди золотой вязи сверкал драгоценный камень приличного размера. — А вот и бриллианты, — радостно сказал Игорь. — Ничего себе. — Я удивленно вертела в руках сережку. — Это что, в кресле лежало? — Нет, я пока звонка от бандитов ждала, в нем всю ночь просидела. Видимо, сережка была и гипсе. — Может быть, может быть… — Гоша сел на четвереньки и пополз под кресло. — Отойди-ка, ты мне мешаешь! Некоторое время он внимательнейшим образом разглядывал ковер и вскоре с победным воплем распрямился: — Нашел! — Что? — Да вторую серьгу. — Он с гордостью показал мне украшение. — Скажи мне, откуда у тебя эти челюсти? — Светлана дала. Просила показать их профессору Сизову. — Не в силах стоять, я села в кресло. Вертя серьги в руках, я тупо глядела на обломки гипсовых моделей и с каждой минутой соображала все хуже. Зато Гоша был полон энергии. Предположения из него били фонтаном: — Ну, зачем прятать в гипс такие ценности, понятно. Хотя в банковском сейфе было бы надежнее. Но тебе-то она зачем их отдала? Держала бы при себе — и никаких проблем. — Наверное, ошиблась и дала мне не ту модель. — А если не ошиблась? Бриллианты, между прочим, не маленькие. Карата три. Может быть, стало опасно держать их при себе? Бандиты, к примеру, наехали? Я вдруг представила себе хрупкую Светлану Иосифовну, прикованную к батарее, и у меня сжалось сердце. Меня вдруг посетила леденящая кровь догадка: — Она не просто погибла в автокатастрофе. Ее убили. — Откуда такая уверенность? — Я это чувствую, — упавшим голосом сказала я. — Тоже в экстрасенсы подалась? — с издевкой спросил Игорь. — Да ну тебя, в самом деле. Мне так кажется, и все. — Креститься надо, если кажется! — Он присел на одно колено и начал собирать кусочки гипсовых обломков. — Игорь, не груби, ради бога. И так тошно! — Мне хотелось ему помочь, но с каждой минутой я впадала в приятное расслабленное состояние. Руки и ноги были теплые и тяжелые. Стресс потихоньку начал отступать, а шевелиться хотелось все меньше и меньше. — Извини. У меня тоже нервы не железные. Мне как-то не до китайских церемоний. — Ладно, прощаю! — сказала я, едва ворочая языком. Игорь внимательно посмотрел на меня и неодобрительно поцокал языком. — Пойдем-ка, детка, в кроватку. Ты, смотрю я, еле сидишь! — Не дожидаясь моего разрешения, он перенес меня из кресла в кровать. — Да не смотри ты на меня, как кролик на удава! Не стану я к тебе приставать, пока сама не захочешь! Полежишь, в себя придешь, и будем дальше думать, что за ценности ты привезла в этих челюстях. Я закрыла глаза и попыталась разобраться в себе. Когда Игорь прикасался ко мне, я абсолютно забывала обо всех придуманных людьми и мной самой условностях и барьерах. Я всей кожей чувствовала, что нужен мне был именно этот мужчина, но в то же время прекрасно отдавала себе отчет о последствиях своих импульсивных действий. Да, когда Игорь понес меня на кровать, я и вправду испугалась повторения вчерашней ночи. И было совершенно непонятно, чего я боялась больше: того, что эта ночь повторится, или что Игорь ограничится дружеским поцелуем. Не случилось ни того, ни другого. Уложив меня и заботливо прикрыв одеялом, он быстро отошел и сел в кресло напротив. Меня это смутило еще больше. «Лучше думать о бриллиантах и Татьяне, чем о своих отношениях с Тарховским», — наконец решила я и сказала: — Я в норме. Давай думать. — Ну, давай, — ответил Игорь и, пересев на кровать, взял меня за руку. — Ты многого не знаешь! — негромко сказал он. — На такого человека, как госпожа Маргиева, наехать не так-то просто. У «Светланы» очень серьезная «крыша». — Знаешь, мне наплевать на их «крышу». И, если честно, думать про эти дурацкие серьги я тоже не хочу. Давай лучше поедем, узнаем, есть ли что новое о Ситнюше. — Не дергайся, Наташ. Ты уже подвигалась достаточно. Коленочка-то как? — Он легонько нажал на ушибленное место. Я поморщилась от боли, а Игорь продолжил: — Бо-бо? То-то! Так что теперь, женщина, лежи и слушайся меня. Когда надо будет, тогда и поедем. Я уже и так поднял на уши всю братву. Они сейчас носом землю роют, чтобы разобраться в этом деле, да еще и менты зашевелились. Кассету-то я им не отдал пока. Они сами позвонят мне на сотовый! Мы с тобой сейчас… — Он подумал и сказал: — Пойдем в ресторан и позавтракаем. — Я есть не хочу… — устало сказала я без тени каприза в голосе. — А надо, — вздохнул Игорь. — Когда я голодный, я злой, ты помнишь?! Я кивнула. — А на десерт пообщаемся с Эдиком, — продолжил Гоша и протянул мне руку. — Поднимайся, мадам Гончарова. А то в ресторан не успеем. Еще полчаса, и его закроют до обеда! — А с Эдиком зачем общаться? Он же про Танькино похищение слыхом не слыхал! — Я села и спустила ноги на пол. — Он ведь местный, ему и карты в руки. Пусть поработает. К тому же сдается мне, что рассказал он нам далеко не все. Уж больно мы с тобой, Наташка, добрые. — Так, может, не завтракать? Как раз и разозлишься до нужной кондиции! — Я уж лучше недозлюсь, чем недоем! В ресторане Гоша проглотил омлет из шести яиц и пяток бутербродов с икрой. В меня он буквально впихнул один бутерброд и кофе. — Ешь, я сказал, а то сил не будет ноги таскать! — грозно сказал он, но по его потеплевшим глазам я поняла, что Тарховский наелся и готов воспринимать мои советы. Мы поднялись наверх и зашли в Гошин номер. Эдик сидел у батареи и злобно сверкал глаза-; ми. Однако сказать ничего не мог — рот у него был до сих пор заклеен. — Мне кажется, ты не прав, — сказала я, оценив ситуацию. — Это ты, Натуля, о чем? — Игорь поймал мой взгляд и, посмотрев на пленника, с любопытством взглянул на меня. — Я все об Эдике думаю, — пояснила я. — Мне кажется, ему нет смысла врать. Я предлагаю сдать парня в милицию. Этим мы развяжем себе руки, а в камере ему будет веселее, чем у батареи. — Ладно, — неожиданно быстро согласился он. — Уговорила. И вправду, надоел. Что я ему, нянька? Еще ценные идеи есть? — Есть, — сказала я, немного подумав. — Звони Мачульскому. Может, что скажет. — Такая большая, а в сказки веришь! Неужели не надоело? — Нет, — ответила я и достала визитку. Мачульский сообщил, что, если мы приедем, не задерживаясь, он уделит нам немного времени. — Что ж, значит, десерт откладывается. Эдичкой займемся потом, — решил Игорь и потрепал бандита по щеке: — Лежи, малыш, набирайся сил… пока. В тюрьме они тебе пригодятся. ГЛАВА 19 Мы ехали по улице среди зеленеющих деревьев, но ни зелень, ни яркое солнце не радовали. Голова была забита мыслями о малоприятных событиях. Пожалуй, найденные бриллианты были единственным светлым пятном сегодняшнего дня. Я вынула из кармана платок и начала разглядывать украшения. Золото немного потускнело, зато камни были самой чистой воды. — Слушай, Игорь, не пойму я, почему они сказали, что это — мои бриллианты. — Вот уж не знаю. В сумке у тебя лежали, вот и твои. — Странно это все. — Я посмотрела на сережки, снова завернула их и протянула Игорю. — Возьми-ка себе пока. У тебя надежнее будет. — Как скажешь. — Игорь взял серьги и положил их в маленький герметичный пакетик, который убрал в карман. Летом район, где жил Мачульский, наверное, очень ценился отдыхающими «дикарями». Небольшие, разной высоты и архитектуры коттеджи были расположены на стремящейся к морю улице. Дом Мачульского отличался от других необычностью проекта. Мне он показался жилищем человека двадцать первого века в понимании фантастов середины нашего. Подобные сооружения я видела в старых журналах, которые годами хранила моя бабушка. Старыми мы с бабулей называли не альманахи начала века, а блестящие заграничные журналы, начиная со времен хрущевской оттепели и заканчивая концом шестидесятых. Четкая линия фасада. Никаких архитектурных излишеств. Белый и стальной цвет. Много стекла. Дверь скорее всего не распахивается, а отъезжает, как в купе. В отличие от дома покойного Славы Маргиева видно, что все сделано с любовью и своими руками. Я позвонила в дверь и поймала себя на том, что жду появления на пороге человека в блестящем нейлоновом комбинезоне с антенной на голове. Дверь открыл сам хозяин. Мои фантазии по поводу дома будущего тут же развеялись. Роланд Петрович был в расшитом драконами китайском халате, которыми были наводнены наши магазины в первые годы перестройки. — Я знал, что вы все-таки приедете. Проходите, пожалуйста, — засуетился Мачульский. Игорь сделал шаг по направлению к комнату, но хозяин жестом остановил его. — Вот тапочки. Если вас не затруднит! В розовых комнатных шлепанцах с помпончиками Игорь смотрелся довольно комично. Я не удержалась и хихикнула. — Ты чего? — насторожился Гоша. — Тапки у тебя — чудо! Вернемся домой, я подарю тебе такие же! — Молчи, женщина! — взвился Игорь. Надо быть клинической идиоткой, чтоб не понять, что общество Мачульского его ужасно раздражало, а тут еще я со своими шутками по поводу тапочек. — Молчу, начальник! Мы прошли в комнату. Там царил таинственный полумрак. В углу перед иконостасом в витом подсвечнике горела тонкая церковная свечка. На полке над камином стояла позолоченная фигурка Будды, а в центре стола красовался человеческий череп. На подоконнике из-за черной шторы выглядывал угол новехонького музыкального центра — дань нашей эпохе. В другом углу на маленьком круглом журнальном столике лежал старинный фолиант, раскрытый посередине. Все предметы обстановки должны были сказать посетителю; что хозяин — человек необыкновенный. В помещении сильно пахло смесью ладана и какого-то восточного благовония типа сандала, но из кухни доносился острый запах чеснока и жареной рыбы, что несколько портило общее впечатление. — Ну-с, располагайтесь, а я покину вас на минутку. — Мачульский указал нам на старинные глубокие кресла. Гоша опустился в кресло, и оно жалобно вздохнуло под мощным телом моего друга. Я села и тут же подскочила вверх, ибо в мою ягодицу впилась выскочившая пружина. — Ты чего? — встрепенулся Игорь. — Пружина. — Не поранилась? — Вроде нет. — А то смотри, можно вычесть из гонорара кудесника возмещение морального и физического ущерба. — Посмотрим на его поведение. — Я потерла пострадавшее место и пересела на стул. Дверь скрипнула, и в комнату, потирая руки, пошел Мачульский: — Итак, приступим. Игорь по-военному четко обрисовал ситуацию и тут же поставил задачу: — Вы сумеете определить, где находится женщина? — Попробую, — после секундной заминки сказал экстрасенс. — У вас есть ее фотография? — Нет, — ответила я. — А какие-нибудь ее вещи? Например, кольцо? — Откуда? — протянул Игорь. — Она же не местная, а сумку у них украли. — Попробуем действовать через посредника. Мне нужен близкий ей человек. Муж или ее ребенок. — Изволите издеваться? Сейчас снарядим на родину спецрейс и привезем всю Ситнюшину родню. Мачульский проигнорировал замечание Игоря: — Наташа, вы, как я понял, ее близкая подруга? — Мы дружим со второго класса. — Отлично. Вы мне подойдете, а вас, молодой человек, я попрошу полчасика погулять, пока мы будем работать. Гоша вопросительно посмотрел на меня, а потом сказал, обращаясь к экстрасенсу: — Простите, но мне нужно сказать Наталье несколько слов. — Мачульский понимающе кивнул и вышел. Игорь подошел ко мне. — И как ты с ним будешь? — В каком смысле? — В прямом, — строго сказал Гоша. — Мне не хотелось бы оставлять вас наедине. — Ах, вот оно что. — Я не выдержала и рассмеялась. Гоша же ревнует! Вот где сказались его восточные корни по отцовской линии. — Дурачок! — Я, шутя, разворошила его волосы. — Запомни слова мудрой пожившей дамы! Если женщина не захочет, ее никто и никогда не сумеет соблазнить! — С чего ты взяла, что я ревную? — возмущенно спросил он, но по его тону я поняла, что попала прямо в точку. — Я просто беспокоюсь о твоей же безопасности. — Не надо, Тарховский. Я все прекрасно понимаю. Только не надо думать обо мне плохо. Если после долгой разлуки я вчера позволила себе расслабиться в твоих объятиях, это не значит, что я буду спать с первым встречным. И еще. Мачульский же старый! — Ну и что! — вспылил Игорь. — Седина в бороду, бес в ребро! Загипнотизирует тебя и трахнет! — Не трахнет, — засмеялась я. — Я вообще плохо поддаюсь гипнозу. В институте проверяли. Приезжал известный гипнотизер. У нас вся группа спала на его сеансах, а я — нет! А потом, знаешь ли, дорогой, — в моей голове была одна сплошная обида, — я тебе, конечно, клятвы верности не давала, но не такая уж я испорченная женщина, чтобы изменять двоим сразу! Так что можешь идти гулять, а мы с Роландом Петровичем попробуем поискать Татьяну. — Ну-ну, — недоверчиво сказал Игорь. Прежде чем уйти, он вынул из кармана деньги и отпал их мне. — Я их оставлю. Кудесник наш про них обязательно спросит. Подождав, пока хлопнет входная дверь, Мачульский сказал: — Прилягте на кушетку и постарайтесь расслабиться. Ни о чем не думайте. Я поспешила к жесткой медицинской кушетке, покрытой не первой свежести простыней, и послушно выполнила все его указания. — Руки и ноги не скрещивайте. Мне так намного тяжелее. Я вытянула конечности. — А теперь, — попросил Роланд Петрович, — представьте себе вашу подругу. Не пытайтесь понять, где она. Просто думайте о ней, и все. Сделать это было проще простого, так как последние двадцать часов я только и думала о Таньке. — Я ничего не вижу, — сказал Мачульский спустя десять минут. — Вы не расслабились. Так дело не пойдет. — А что делать? — жалобно спросила я. — Попытайтесь уснуть. Повторяйте мысленно за мной все, что я скажу. Я прикрыла глаза, Роланд Петрович включил кассету с жуткими завываниями и мерными ударами шаманского бубна, а потом начал медленно считать от десяти до нуля, заполняя паузы какими-то командами. Гипнозу я поддавалась плохо, к тому же после Гошиной таблетки я от лично выспалась и спать абсолютно не хотела. Я честно делала все, как просил экстрасенс, но так и не уснула. Правда, под конец сознание мое немного поплыло, но я прекрасно соображала, где я и что делаю. Время шло. Наконец Мачульский сказал, что на счет «пять» я проснусь, и через пару минут сеанс был окончен. — Эх, барышня, и тяжело с вами, медиками, Ну и нервы у вас. Как канаты! Совсем гипноз на вас не действует, — посетовал Мачульский, помогая мне встать с кушетки. — Но кое-что я все же узнал. — Роланд Петрович, не тяните! — взмолилась я. — Терпение, сударыня, терпение! Сейчас подойдет ваш друг, и я все расскажу. Гоша, как назло, куда-то провалился. — Хотите чаю? Моя супруга испекла превосходное печенье! — Не откажусь, — согласилась я, вспомнив, что с утра почти ничего не ела. Хозяин вышел, а я, убежденная атеистка, вдруг встала, подошла к иконе и второй раз за неполные сутки взмолилась: «Господи! Дай мне сил и терпения! Помоги нам спасти Татьяну!» Свеча, потрескивая, таяла, и мне почему-то становилось легче. Не прошло и пяти минут, как вернулся Роланд Петрович. Он принес поднос, на котором стояли плетеная корзиночка с рогаликами, блюдце с прозрачными ломтиками лимона, старинный фарфоровый заварник, такая же сахарница, две чашки и чайник «Тефаль». Последний совсем не вписывался в мрачноватую обстановку комнаты. Медный самовар был бы более уместен. — Прошу к столу! Откушайте, как говорится, что бог послал. Я не заставила себя просить дважды и без особых церемоний приступила к чаепитию. Чай был отменный и заварен на совесть. Супруга Роланда Петровича постаралась и добавила к заварке незнакомые мне ароматные травки. — Спасибо! — Я оторвалась от чашки. — Великолепный чай! А что там за добавки? — Понятия не имею! — пожал плечами хозяин. — Это Анастасия Денисовна колдует. Повисла небольшая пауза. Не зная, чем ее заполнить, я, не отрываясь, смотрела на свечку, Она почти растаяла, разбрызгав по подставке капельки воска. — Вы сильная женщина, и у вас довольно чистая карма, — первым молчание нарушил хозяин. — Вы позволите мне задать нескромны и вопрос? — Задавайте. — Этот ваш мужчина… Игорь, кажется… Вы любите его? Я открыла рот, чтобы сказать: «Не вмешивайтесь не в свое дело!» — но не успела. Роланд Петрович продолжил: — Можете не отвечать. Вы знаете, что он очень любит вас? — Да. Мне это известно. Я видел в его поле смерть. И только вы, а точнее, ваша любовь может отодвинуть срок его ухода из этого мира. — Вот как? — Я вцепилась руками в блюдце, как в спасательный круг. — Представьте себе! — Но я замужем и не могу обманывать мужа. — Я это знаю. Но ваш муж вас не любит. — С чего вы взяли? — возмутилась я, внутренне сознавая, что говорю не совсем искренне. — Я это знаю, и вы, голубушка, тоже. — Тогда почему же после всех своих увлечений он все равно возвращается ко мне? — Он привык к вам. Он к вам привязан. Он не может без вас. Но он вас не любит и, похоже, никогда не любил. Хотя я могу ошибаться. Любовь — очень тонкое понятие. Но в любом случае муж вас любит не так, как Игорь. Пусть он резок и порою грубоват, но этот человек может умереть за вас. Помните об этом. — Вы предлагаете мне бросить мужа и спасать Игоря? — Я вам ничего не предлагаю, — серьезно сказал экстрасенс. — Просто я ставлю вас в известность, вот и все. В вашей ситуации все очень непросто. Мы — всего лишь люди и не всегда правильно оцениваем ситуации. Если вы просите мужа, он может заболеть или даже погибнуть. Но если вы не примете любовь Игоря, будете жестоко наказаны. Любовь нельзя отвергать. Я вспомнила притчу, рассказанную Гошей, и попыталась сопоставить ее со словами экстрасенса. Слова были разные, но суть одна. — И что же мне делать? — спросила я. — Молитесь! — ответил Роланд Петрович и, перехватив мой удивленный взгляд, пояснил: — Молите бога, чтобы послал вам верное решение. Искренняя просьба всегда доходит до господа. — Что ж, спасибо, конечно, но я пришла сюда не за этим. — Мне придется огорчить вас. — Он пристально посмотрел на меня. — Я не могу точно сказать вам адрес. Мне было бы проще работать с фотографией, но ваша подруга сейчас находится в темной холодной комнате без окон. Рядом почему-то много мертвой плоти. Неподалеку — море. Место это недалеко отсюда. На мою грудь словно положили огромную ледяную плиту. Я глотнула воздух и выдавила: — Она жива? — Пока да. В этот момент раздался звонок в дверь, и приход Игоря прервал нашу нелегкую беседу. Глаза его блестели, а с губ не сходила довольная улыбка. Сразу было видно, что Гоша пребывал и прекрасном настроении. — Скажи мне, кудесник, любимец богов, — почти пропел он. — Жива ль еще наша Татьяна? — Татьяна жива! — поспешила сказать я, вставая ему навстречу. — Она очень замерзла. И ей страшно. Страх — очень сильная эмоция. Если бы не это обстоятельство, я мог бы узнать еще меньше. Это все, чем я могу помочь вам. — Мачульский выжидающе посмотрел на Игоря. — А ведь вы правы, — засмеялся тот. — Прямо в яблочко попали. Наташка, догадайся с трех раз, где они держат Ситнюшу! — Неужели в морге? — Ничего другого в голову не приходило. — Христос с тобой, — замахал руками Игорь. — Мертвой плоти там навалом, это точно. Но это не люди, а животные. Мы с Мачульским недоуменно переглянулись. — Ну, сдаетесь? — торжествовал Гоша. — Она в холодильнике. В холодильнике пищеблока санатория «Прогресс»! А мертвые тела — это, поди, туши для разделки! — Но как вы догадались? — Роланд Петрович был обескуражен. — У меня тоже связь с высшими сферами. — Игорь ткнул пальцем в небо. — Так мы коллеги? — Не думаю. Дело — проще пареной репы. Пока вы тут выходили в астрал, я свез Эдика в милицию. За помощь следствию ему пообещали оформить явку с повинной. Наш друг, недолго думая, рассказал, где обычно его кореша держат заложников. — Хлипкий нам с тобой бандит попался. — Вот и я о том же. Хоть бы поломался для вида, что ли. Не пошел бы я с таким в разведку. Ом, не пошел! — То есть я трудился напрасно, — упавшим голосом произнес Роланд Петрович.. — Отчего же. Вы выросли в моих глазах. Теперь я знаю, что ваши слова не пустой треп. — Благодарю вас, — обиделся Мачульский. — Не надо сердиться, уважаемый Роланд Петрович, — миролюбиво сказал Игорь. — Я принес вам приятную новость. В УВД мне сказали, что если вы правильно решите эту задачку, они время от времени будут обращаться к вам за помощью. То есть круг ваших клиентов расширится. Вы довольны? — Пожалуй, — смягчился тот. — Тогда позвольте откланяться. — Игорь протянул ему руку. Мачульский с чувством пожал ее и спросил: — У вас не найдется еще несколько минут? — Операция по освобождению началась, — Игорь посмотрел на часы, — семь минут назад. Время у нас пока есть. — Тогда позвольте кое-что спросить у вашей спутницы. — Спрашивайте, — разрешил Игорь. — Присядьте, прошу вас. — Мачульский указал Игорю на диван. Гоша сел, предварительно проверив наличие опасных пружин. — Наташенька, Гончарова — это ведь ваша фамилия по мужу? — спросил экстрасенс. — Да. — Но, скажите на милость, нет ли среди вашей родни потомков рода Гончаровых? — Вся родня моего мужа — из Смоленской области. У них там Гончаровых — полдеревни. — Гончаровых по всей России — пруд пруди, — согласился Игорь. — Тогда вопрос. Почему ваша подруга постоянно думает о вас и о Наталье Николаевне? — О какой? — Я совершенно растерялась и не понимала, о чем идет речь. — Конечно, о Гончаровой. Натали Гончаровой. Жене Пушкина. — Немудрено. Она знает, что мы немного похожи. — Вы не поняли. Дело в другом. Она пытается сказать, что вас что-то связывает с поэтом. — Бред какой-то! Мне кажется, вы ошибаетесь. — Или Танька свихнулась в заточении, — подсказал Гоша. — А это вполне возможно. — За душевное здоровье той женщины можно не опасаться, — ответил Мачульский. — И я не ошибся. А еще всплывали цифры восемнадцать и тридцать один. Но это шло уже не от вашей Татьяны, а от Александра Сергеевича. Мы с Игорем недоверчиво смотрели на экстрасенса. — Вы что, и Пушкина потревожили? — восхищенно сказал Гоша. — Он сам пришел, — ответил Роланд Петрович. — Пришел и сказал. Снова возникла пауза. Игорь задумчиво чесал кончик собственного носа, потом встал, походил по комнате, снова сел. При этом он что-то бормотал себе под нос, а потом посмотрел на меня так, словно никогда в жизни не видел. «Видимо, одним душевнобольным на планете стало больше», — огорчилась я. — Наташ, вспомни, что они сказали про бриллианты-то? — изрек наконец он. — Брюлики, — подсказала я. — Не то, — отмахнулся Гоша. — Чьи серьги? — Мои. — Да не твои, — поправил Игорь, — а гончаровские! — А что, есть разница? — Есть, однако… — задумался он. — Роланд Петрович! Так вы говорите, Пушкин приходил? — Он самый! — с готовностью подтвердил экстрасенс. — Помнишь, в школе все говорили, что ты похожа на молодую жену Пушкина? Точнее, на тот ее портрет, что висел у нас в кабинете литературы? — Ну говорили, и что с того? Ты хорошо помнишь этот портрет? — Стану я забивать голову всякой ерундой! Что у меня, других забот нет? — А я помню. Я на литературе только на него и глядел, если тебя в школе не было. — Я безумно тронута твоими воспоминаниями, но пока не пойму, куда ты клонишь! — Из тебя разведчик точно не получится, — сокрушенно покачал головой Гоша. Он вынул из кармана пакетик и достал серьги. — Какая красота, — ахнул Роланд Петрович. — У Натали на портрете — нечто подобное! — продолжил Гоша. — Так не серьги ли мадам Пушкиной-Ланской нашла сегодня Наташка? Я безмолвствовала, а вот Мачульского прорвало: — Вполне возможно! Все можно легко проверить! — Опять обратимся к небесным сферам? — спросил Гоша. — Зачем? Сейчас я возьму Большую советскую энциклопедию, и мы с вами все посмотрим. Мачульский с несвойственной ему прытью рванул из комнаты и тут же вернулся с толстенным томом. — Вот. — Он начал перелистывать страницы и вскоре уже возбужденно сообщил нам, что цифры, сообщенные Пушкиным, вовсе не случайны… — Восемнадцать и тридцать один. Это тысяча восемьсот тридцать первый год. Год свадьбы Пушкина и Гончаровой, а еще — год написания портрета! Так что, вероятнее всего, мы держим в руках предмет всемирно-исторического значения! Игорь, голубчик, — от волнения Роланд Петрович картавил сильнее обычного, — скажите мне, как русский русскому. Откуда у вас эта реликвия? — Сегодня утром это выпало из гипсовой модели человеческой челюсти, которую госпожа Гончарова привезла на свою медицинскую тусовку. А вот как этот предмет попал в гипс, пока загадка. И, пожалуй, разгадав ее, мы узнаем немало интересного! — Искренне желаю вам успеха! — сказал Мачульский. — Кстати, если нужна консультация по Пушкину, могу дать телефончик моего старинного знакомого. — Он тоже экстрасенс? — недоверчиво спросил Игорь. — Что вы, он — профессор. Преподает в Московском университете. Про Пушкина знает даже больше, чем знал о себе сам поэт. Вот, запишите. — Роланд Петрович раскрыл потертый блокнот. — Иван Аркадьевич Лебедев. Добрейшей души человек. — Что ж, давайте. — Игорь вынул записную книжку. — Да, вот еще. — Он достал из кармана несколько зеленых купюр. — Возьмите. Будем считать, что это ваша премия! — Не откажусь. — Мачульский взял деньги. — Мне хотелось бы дать вам совет. Будьте осторожны, молодой человек. Берегитесь цифры четырнадцать и женщины с черными волосами. Я вижу в вашем поле серьезную опасность для жизни. — Спасибо на добром слове. Я каждый день чем-нибудь да рискую! А от женщин, — он подмигнул мне, — всегда полно неприятностей! — А это — вам, Наташа. — Роланд Петрович протянул мне небольшой пакетик с сушеной травой. — Будете пить чай и вспоминать город Сочи. Ну, идите, и да хранит вас бог! Он вышел на крыльцо проводить нас и в этот момент совсем не был похож на колдуна. Нам вслед смотрел очень усталый и больной пожилой человек… ГЛАВА 20 — Вот что, — сказал Игорь в машине, — поедем в УВД. Бог даст, скоро увидим Татьяну. Я сидела молча. Несмотря на Гошину уверенность и заявления Мачульского, я сильно переживала за исход дела. Казалось, все идет к благоприятному концу, а чувство страха не отпускало меня ни на минуту. Анализируя все свои эмоции за последние три дня, я пришла к выводу, что страх, несомненно, занимал лидирующее положение. Острых ощущений мне хватило на всю оставшуюся жизнь. К тому же я поймала себя на мысли, что слова Мачульского о наших с Игорем отношениях сильно меня встревожили. Узел надо было развязывать, а не разрубать. А как это сделать, я не знала. — Наташ, — Игорь тронул меня за плечо, — ты сама не своя. Не переживай! Еще немного, и все закончится! — Рада бы, но не могу! — Пойдем-ка перекусим пока, а то у меня в животе урчит. В УВД хорошая столовка. Отбивные готовят точь-в-точь, как моя бывшая теща, — пальчики оближешь! Мне было все равно. Во-первых, я пила чай у Мачульского, во-вторых, когда я нахожусь в состоянии стресса, кусок в горло все равно не лезет. Я даже не удивилась, когда Игорь в мгновение ока получил разовые пропуска и мы прошли в столовую. Игорь усадил меня за столик у окна и принес две тарелки с гречкой, поверх которой дымился гигантский, размером с мою ступню, кусок золотистого жареного мяса. — Ешь давай, — скомандовал он и, вооружившись ножом и вилкой, начал расправляться с отбивной. — А то у тебя скоро одни глаза останутся! Я начала ковыряться в тарелке. — Ну, что ты в самом деле! — удивился Гоша, набив рот мясом. — Такая вкуснотища, а ты не ешь! Наташ, кончай страдать, а! — Не могу, — честно призналась я. — Расслабься и получи удовольствие! Все будет хорошо, честное слово! Я послушно засунула в рот кусок мяса. Отбивная и вправду была отменная. Хотя, на мой взгляд, перца могло быть и поменьше. У Гоши на поясе зазвонил мобильник. — Отлично! Сейчас буду у вас, — радостно ответил Игорь в трубку. — Я уже в здании. Глаза у него горели, а рот расплывался в счастливой улыбке: — Все. Можешь радоваться. Ситнюша скоро будет здесь. Ты посиди тут, доешь все спокойно. Я наверх поднимусь ненадолго. Надо обсудить кое-что. Я не спеша доела мясо, выпила изумительный компот из золотистой кураги и изучила содержание всех висевших на стенах плакатов. Гоши не было. В последнее время в одиночестве мне было ужасно некомфортно. Не спасало даже то, что я находилась в стенах милиции и мне, по сути, уже ничего не угрожало. Наконец появился Гоша. — Порядок! Против Таньки сняли все обвинения, и теперь она — просто свидетель по делу. — Хорошо, не посмертно, — мрачно пошутила я. — Не гневи бога. Все идет, как надо. Ребятки вовсю дают показания. — А что говорят? — Во все детали меня не посвящают. — Гоша сладко потянулся. — Устал-то я как! — По глазам вижу, что знаешь! — Женское любопытство взяло верх. Я решила разговорить Игоря во что бы то ни стало. — Ладно, сейчас возьму нам с тобой по кофе и, так и быть, открою тебе великую тайну. — Он подошел к раздаче и вскоре принес две чашки кофе и пару пирожных. — Слушай, — сказал он, сделав большой глоток. — Ну и пойло. В ментовке работают, а все туда же — воруют! — произнес он. Я попробовала напиток, который выдавали за кофе, и согласилась, что он скорее напоминает ячменный суррогат. Компот был значительно лучше. Там хоть все компоненты были натуральными. Гоша же наконец начал рассказ: — Каша заварилась пару лет назад. «Светлана» разрасталась, с успехом выйдя на международный рынок. И Светлана Иосифовна решила вкладывать деньги. Антиквариат вполне для этой цели годился. Эти сережки она по случаю прикупила у одного провинциального коллекционера. Ей бы положить реликвию в банковский сейф и забыть о ней до поры. Так нет. Все женщины рассуждают примерно одинаково. Если есть красивые серьги, их непременно нужно надеть! Но не в институте же щеголять в антикварных бриллиантах! И случай вскоре представился. Помнишь, какой грандиозный благотворительный бал закатила наша мэрия под Рождество? — Еще бы! Это событие весь город месяц обсуждал, — вспомнила я без труда. — Так вот, твоя Железная леди не удержалась и пришла на торжество в тех самых серьгах. Такую вещь трудно не заметить! И надо же было такому случиться, что на том же балу оказалась Марина Львовна Корсакова. — Что-то не припомню такого имени! — Я наморщила лоб и сделала маленький глоток столовского пойла. — А ты ее и не знаешь! Она — москвичка. Профессор-пушкинист, а по совместительству — мама друга нашего дорогого Эдички. Та, что по вечерам читала Пушкина. Кстати, она ни сном, ни духом не подозревает, что ее сынуля — бандит. Внешне его бизнес вполне респектабелен. Корсаков держит в Москве маленький антикварный магазинчик. Естественно, госпожа Корсакова — не слепая и сразу поняла, что на Маргиевой — серьги старинной работы. А поскольку сын у нее единственный и горячо любимый, то, желая помочь ему в бизнесе, она заинтересовалась сережками. — А Светлана Иосифовна? — Госпожа Маргиева долго увиливала от ответа, но в конце вечера, будучи сильно подшофе, наконец призналась, что это и в правду антиквариат, да еще какой. И рассказала, что это серьги Натальи Гончаровой. Причем именно в них Натали изображена на знаменитом портрете кисти Брюллова. — Гоша прервал рассказ и откусил аппетитный, с шоколадными боками эклер. — Ты попробуй, вот это вещь! Пекут лучше, чем в «Жемчужине»! Чтобы не отвлекать Тарховского от рассказа, я беспрекословно откусила пирожное и вернулась к цели разговора: — Естественно, мама-пушкинист была сражена наповал… — Еще бы, — кивнул Гоша с набитым ртом. — Кому, как не ей, знать истинную цену реликвии. — Сама профессорша, конечно, тоже не божий одуванчик, — вспомнив про профессию ее сына, сказала я. — Да уж, знает дама, что почем, но для нее эти серьги были всего лишь сокровищем, связанным с Пушкиным, творчеству которого она посвятила всю жизнь. Она попросила Маргиеву продать драгоценности, на что получила самый решительный отказ. Приехав в столицу, Марина Львовна немедленно поделилась впечатлениями с сынулей. А дальше все и закрутилось. Он моментально схватывает суть дела и едет к Маргиевой. Угадай, что было дальше? — спросил он и откусил еще кусок эклера. — Думаю, Светлана Иосифовна ему отказала. — И правильно думаешь! Конечно, она не соглашается. Денег у нее достаточно, а серьги ей и самой нужны. И вообще, что ты все из меня клещами тащишь! Поесть не даешь! Ты же у нас умная, вот сама и рассказывай. А я поправлю, если что не так. — Игорь хищно набросился на остатки пирожного. — Видимо, Корсаков начал угрожать. — Тарховский кивнул, а я, ободренная успехом, продолжила: — Тогда Светлана Иосифовна спрятала серьги в гипс. — Что само по себе — неплохая идея, — признал Гоша. — Согласись, кому придет в голову искать сокровища в модели челюсти! Но она вовсе не собиралась отсылать серьги брату. Они и так были у нее под присмотром. — Гоша замолчал и хитро посмотрел на меня. — Ну, что ты так на меня смотришь? Спроси хоть что-нибудь! — Спрашиваю. А почему она отдала эту драгоценную челюсть мне? — Вопрос резонный. Но я пока на него не отвечу. Может, просто по ошибке… Думаю, телефон Светланы Иосифовны прослушивался, и, узнав, что она собирается передать Святославу посылку, бандиты решают, что в ней будут именно серьги. А дальше — ты все знаешь… Сама участвовала. Короче, Мирону с Косым поручается забрать серьги, а в случае отказа — убить Маргиева. — Это Мирон рассказал или ты сам придумал? — Пятьдесят на пятьдесят, — признался Игорь. — Но могу поспорить, когда возьмут Корсакова, все в точности подтвердится! Я с горечью произнесла: — Я все никак не могу привыкнуть, что человеческая жизнь дешевле куска золота с прозрачным камнем… — С помощью этих сережек, Знаешь, скол:, ко можно заработать? — Знаю, не маленькая, — обиделась я. Серьги с бриллиантами такого размера стоят до вольно дорого. Если это антиквариат, цена увеличивается в несколько раз. А если это — сокровище мирового масштаба?! — Соображаешь! — похвалил Игорь. — Ты пирожное-то ешь, мозги еще шустрее будут! — Ничего, я и так неплохо соображаю. Но неужели кто-то купит такую вещь? Ведь не имеет смысла держать при себе то, что никому нельзя показать — серьги-то добыты преступным путем! — Это мы с тобой так считаем. А для многих коллекционеров имеет смысл даже просто владеть раритетной вещью. И такой клиент у Корсакова уже был — один гражданин Франции, потомок старинного русского рода, буквально помешанный на всем, что связано с Пушкиным. Этот господин готов заплатить за серьги любые деньги, лишь бы они попали к нему в коллекцию. — Теперь я начинаю понимать, почему Мирон с Косым похитили Татьяну. Они, видно, думали, что это мы припрятали бриллианты. — Под пристальным взглядом Гоши я откусила маленький кусочек. Жирный сладкий крем капнул прямо на стол. Я вытерла его салфеткой. — Не вы, а ты. Зная, что именно ты работаешь с Железной леди, они начали охоту за тобой, но тут им не повезло! Ты же никогда не была одна! Сначала попала в милицию, потом выступала на конференции. Со мной еще моталась полночи — и они потеряли тебя из вида. Тогда они решили, что, кроме как в «Жемчужину», тебе идти некуда. Тут я, каюсь, допустил ошибку. Надо было остановиться в другом месте, а я, дурак, устал и пошел по пути наименьшего сопротивления. Но и братве не повезло. В ту ночь, когда мы были вместе, их люди под видом пьяниц ломились в другой номер. Тебя искали, да не там! Впопыхах нам дали не те ключи, и им пришлось до утра сидеть не у того номера. Я чуть не подавилась пирожным и буквально похолодела, представив, что, оказывается, все это время была под прицелом у бандитов, а Игорь продолжил: — Ну, у здания УВД тебе мало что угрожало. Похищать человека прямо у ментовки — это было бы слишком! Зато там они сели нам на хвост и выяснили, кто где остановился. Но тебе, девочка, удивительно везло. Они проморгали, когда ты отправилась на море, и взяли вместо тебя Ситнюшу. Припугнув тебя как следует, они могли в два счета получить все, что хотели, а по щадили бы вряд ли. И все им могло удаться, если бы не одно обстоятельство. — Какое? — Я! — гордо сказал Гоша. — Кто мог представить, что именно мне Башкирцев прикажет выручать женщину своей мечты? — Никто, — согласилась я. — Но, учти, цепь намного длиннее: если бы Ивашов не загулял, Танька не сломала бы зуб и не встретилась бы и клинике с Олегом, то ты никогда бы не узнал, что мы попали в беду. — Но ведь вы могли и не поехать вместе и Сочи! — А вот это исключено. Я давно научилась делать так, чтобы люди загорались моими идеями. Танька просто не могла не поехать со мной! — Все равно цепь снова замыкается на мне. — В смысле? — Я недоуменно посмотрела на него. — Разве не ты сказала мне об этом в номере у твоего чеха? И теперь мы имеем то, что имеем! — Не припоминаю, — удивилась я. — Разве я что-то тебе обещала? — Сейчас встречаем Татьяну, собираем вещи — и в аэропорт, — игнорируя мои последние слова, подытожил Игорь. — У нас же билеты на завтра! — Билеты поменяем, делов-то на три копейки. Полетим сегодня. Домой хочу! — А может, съездим в горы? — Какие горы, родная! Давай домой, а? Может, хватит приключений? Подумав, я согласилась. Приключений было предостаточно. — Я сейчас отлучусь ненадолго, а ты посиди тут. Кофе еще будешь или эклерчик принести? — Спасибо, я сыта, — призналась я. — Да ты, сколько ни корми, все равно не потолстеешь, — заключил Игорь и снова ушел, оставив меня в одиночестве. Время ползло, как ленивая черепаха в «Хамелеоне». И вот наконец (боже, как мне надоело это слово!) в столовую вошел молоденький лейтенант, а за ним — Игорь, ведущий под руку Ситнюшу. Зрелище было печальным. Облик Татьяны мог разжалобить самого черствого человека. Она резко постарела и осунулась, под глазами залегли черные тени, а скулу украшал здоровенный лиловый фингал. Я вскочила и, уронив стул, бросилась к подруге: — Танечка! Слава богу! Танька кинулась мне на шею, и мы разрыдались. Мужчины наблюдали за нами, смущенно опустив глаза. Дав нам немного поплакать, Игорь решил прекратить эту душещипательную сцену и предложил: — Танюш! Может, ты есть хочешь? Танька смотрела на него, как на инопланетянина. — Ты что, не видишь, — всхлипывая, набросилась я на бедного Гошу, — она в шоке. Ее бы врачу показать надо! Врач у вас нормальный есть? — Я посмотрела на лейтенанта. — Да, да, пройдемте со мной. — Он распахнул дверь, и мы двинулись по длинному коридору. ГЛАВА 21 Народ в милиции видел всякое, и наша компания ни у кого повышенного интереса не вызвала. Врач, симпатичная молодая грузинка с усталыми глазами, посмотрела на нас и сказала: — Посторонние пусть выйдут. Мужчины моментально испарились, а я все еще топталась у двери. — А вы, девушка, чего ждете? — Я ее подруга и тоже врач. Можно я останусь? — Я жалобно посмотрела на грузинку. — В качестве поддержки. — Оставайтесь, — разрешила она и начала осмотр. — Видимых повреждений нет. — А синяк? — Пройдет дней через десять, и следа не останется. Для начала, — сказала врач, — я сделаю ей успокаивающий укол. Пусть в себя придет. Минут сорок Танька лежала на кушетке в медпункте. — Танюш, тебе здорово досталось? Они тебя били? — Я держала ее за руку. Рука дрожала, а Танька, сбиваясь и делая длинные паузы, наконец-то заговорила: — Почти нет… ударили разок, когда я с ними идти не хотела. Даже одеться не дали, гады… Я только успела пальто накинуть… Говорят, не отдашь брюлики, одежда тебе не понадобится… Обещали на цепь посадить и трахать каждый день впятером. Я говорю, что нет у меня никаких бриллиантов. Ну, в смысле — тут нет. Дома, конечно, есть. «Давайте, — предлагаю им, — я домой позвоню. Муж пришлет». — «На хрен они нам вперлись, твои бриллианты, — отвечают. — Нам гончаровские нужны». — «Наташкины? — спрашиваю. — Так у нее, кроме фианита, в жизни ничего не было». — «Не надо, — говорят. — Если они не у тебя, то точно у той овцы!» Я только вздохнула. — Натуль! Уж ты-то, наверное, знаешь, в чем дело! Объясни, ради всего святого, что за бриллианты они ищут? — Да как бы тебе сказать… Влипли мы с тобой в одну занятную историю. И, кажется мне, не без помощи моей Железной леди. Танька начала приходить в себя и с интересом посмотрела на меня. — А бриллианты… они есть. Правда есть. Уйдем отсюда, расскажу, — пообещала я, — без посторонних ушей. Татьяна округлила глаза. — И что, эти камешки стоят того, чтобы эти скоты так со мной обращались? — По мне, так нет. Но, видимо, у бандитом другая система ценностей, — ответила я. — Да уж, — вздохнула Татьяна. — Они мне обещали паяльник в задницу сунуть, если я не скажу… На что я ответила, что тогда меня будет неинтересно насиловать. Они удивились: почему? — А правда, почему? — Малоэстетично будет. — Ну, ты загнула! Да ведь им по барабану, на что похож твой задний проход! — Видимо, нет, — ответила Татьяна. — После этого они решили позвонить тебе, а меня, суки, заперли в холодильник. А там, б-ррр — холодища, туши висят разделанные. Я думала, околею. Хорошо, что в пальто была. Без него, точно бы задрогла. Пока сидела, думала, уж лучше бы изнасиловали… — Не уверена, что тебе бы понравилось, — сказала я. — Ну и съездили мы с тобой в Сочи. Отдых называется… Вместо баров и горных лыж — тюрьма и холодильник… — Не переживай! Мы с тобой свое еще возьмем! Главное, ты теперь полностью свободна, и ничто больше нам не угрожает. Сейчас Гоша дела закончит, и полетим домой! — Скорей бы! Я по ребенку соскучилась, сил нет! Думала, больше уже не увижу… — Татьяна снова всхлипнула. — Ну, не плачь, пожалуйста, все уже позади! В дверь постучали, и вошел Игорь. — Ну, Танюха, ты как, оклемалась? — Маленько, — ответила я за нее. — Можешь спать спокойно. В Москве арестован Корсаков, — шепнул мне на ухо Игорь и уже громче сказал: — Девчата, подождите меня здесь. Я в гостиницу съезжу. Одна нога тут, другая там! А Татьяну сейчас покормят. Обещали ей персональный омлет для восстановления сил. — С чего это менты стали такими добрыми? Не нужен мне их омлет! — удивилась Татьяна. — Мне б уйти отсюда побыстрее. — Наверное, чувствуют себя виноватыми перед тобой и грехи замаливают. — Свежо предание… — засомневалась она. — Неужели и тут без Башкирцева не обошлось? — Не знаю, — соврала я, ибо рассказывать о кассете не хотелось. — Ты же для них теперь свидетель номер один! Гоши не было минут сорок. Мы устали его ждать и решили выйти на улицу. Мартовское солнце пригревало, дул свежий ветерок. Май и Среднем Поволжье, да и только! Мы расположились на скамейке и подставили лица солнцу. — Хоть так позагораем, — сказала я. — Да, весело мы провели время! А уж запланировали-то сколько — солнце, горы, мальчики! — Солнце есть, горы тоже где-то рядом, а Тарховский — чем тебе не мальчик?! Наташка! Кончай ворчать! Лучше расскажи про бриллианты, — вспомнила Татьяна. — Тут, надеюсь, нет посторонних ушей. Я успела рассказать обо всех событиях минувшей ночи и добралась даже до визита к экстрасенсу, когда у нас за спиной громко хлопнула тяжелая дверь. Я обернулась. На крыльце стоял Игорь и разговаривал с милицейским полковником. — Девчата, я же просил вас не уходить из медпункта! Как дурак, бегаю и ищу вас по всему зданию. — А ты ищи, как умный. Мог бы у дежурного спросить, — ответила Татьяна. — Замечание принято, — согласился он и сообщил: — Девушки! Бог услышал ваши молитвы. Поступило предложение отметить окончание неприятностей. — Чхеидзе Иван Александрович, — представился полковник, пожимая руки нам с Танькой, а потом продолжил: — Девушки, руководство УВД приносит вам, и особенно Татьяне Леонидовне, свои глубокие извинения! Игорь уточнил: — Короче, завтра с утра мы едем в горы на шашлыки. За нами заедут. — Игорь, ты не забыл? У нас же через два часа самолет! — запротестовала я. — Домой полетим, как и планировали, завтра. — Вот здорово! — Танька чуть не захлопала в ладоши. — А можно, я приглашу шведов? Они тоже нам помогли! — вспомнила я. — Валяй! Мы поедем на автобусе. Места моем хватит. Игорь попрощался с полковником, и мы поехали в гостиницу. Так как, ожидая Гошу, мы успели выговориться, сейчас было особенно заметно, что наш спаситель всю дорогу молчит. Я не придала этому значения и поспешила к Свенсонам. Шведы как раз собирались прогуляться. — В горы? — обрадовалась Грета. — Говорят, там великолепный заповедник. Есть волейбольные площадки. Можно даже кататься на лошадях. — Папа, мы едем? — затеребила она Улофа за рукав. — Пожалуй, — ответил тот. — Тогда встречаемся завтра в восемь утра у входа. Я пошла к себе. Танька плескалась под душем. Игорь задумчиво глядел в окно. — А, вот и ты! — обрадовался он. — Все отлично! Они поедут, — сообщила я. — Гошка! Какой ты умница! Дай я тебя поцелую! В порыве чувств я кинулась ему на шею и попыталась чмокнуть в щеку. Он, шутя, подставил губы. Поцелуй перестал быть дружеским и несколько затянулся. Мой компьютер кричал «Осторожно! Опасность! Отойди от него», — я же ничего не могла с собой поделать. Мне было трудно оторваться от Игоря. Я чувствовала, что с каждой секундой прирастаю к нему все сильнее-Видимо, он почувствовал мои колебания и от пустил меня. Я отошла к окну и распахнула его, и мне не хватало воздуха. В комнату тут же ворвался свежий морской ветер. Мысли путались, я устала бороться с собой. Вновь и вновь я вспоминала слова Мачульского. Нужно было что-то делать, но что? Я мысленно обратилась за помощью к богу, отметив про себя, что мало верю в совет экстрасенса. — О чем думаешь? — Игорь тронул меня за плечо. — Да так, о жизни. Я снова отвернулась к окну. — Наталья, скажи на милость, что случилось? Только что ты была в нормальном расположении духа! — Я и сейчас в нормальном! Игорь заходил взад-вперед по комнате, возбужденно щелкая пальцами. — Я же вижу! Я молчала, делая вид, что меня интересует более всего море. — Я же вижу, что с тобой что-то творится. Меня трудно обмануть. Я прекрасно понимаю, что это из-за меня! — Что ты понимаешь! — взорвалась я. — Говно через сутки мы сядем в самолет, а еще спустя два часа в аэропорту меня встретит муж, и снова тебя потеряю! — Не говори ерунды! — Он притянул меня к себе, и я почувствовала, как все мышцы его сильного тела напряглись. — Я не позволю нам потеряться! — Охотно верю. Но меня это не устраивает. У меня есть определенные обязательства, и я не могу их нарушать. — Я попыталась отстраниться. — Отчего же? Мне казалось, что мы взрослые и достаточно свободные люди. — У меня есть Аленка, и, пока она маленькая, я не имею права вести себя подобным образом. — Говоря это, я чувствовала, что мои слова кажутся Игорю неубедительными. — А о моих чувствах ты не думала? — Игорь внимательно посмотрел на меня. — Мне недостаточно знать, что ты есть на этом свете. Много лет подряд я схожу с ума, зная, что каждый вечер ты возвращаешься не в мою квартиру, проверяешь уроки не у нашего ребенка. Не говори уже о том, что ложишься в постель с чужим мужчиной! — Извини, но этот чужой мужчина — мой муж, — заметила я. — Я прожила с ним больше десяти лет. И ревновать меня к нему глупо. — Может быть. — Голос Игоря был глух. Но пока я не могу по-другому. Как бы то ни было, ты мне нужна. И я буду за тебя бороться! Он опять притянул меня к себе и еще пристальнее посмотрел в глаза. — Игорь, прости! За это время я стала само достаточной эгоисткой. Я, пожалуй, не люблю никого, кроме себя. Аленка не в счет. Она — мои дочь, а значит, часть меня. И вряд ли я смогу по любить кого-то так же сильно, как раньше. Давай прекратим этот разговор. — Я вижу, ты просто боишься! Боишься, что тебя снова обманут, что твою душу вывернут наизнанку и растопчут? Я никогда этого не сделаю! — Он не отрываясь смотрел на меня. — Скажи наконец, почему ты мне не доверяешь!? — Игорь, прошу тебя, не надо! Мне и так больно. — Из глаз тихо покатились слезы. — Не торопи меня. Придет время, и все станет на свои места. Мы живем в одном городе, и обязательно увидимся! У меня не так много друзей, чтобы я могла позволить себе потерять хоть одного. А сейчас уходи. Татьяна скоро выйдет. Мне надо прийти в себя. Я не хочу, чтобы она видела мои слезы. Игорь резко развернулся и, громко хлопнув дверью, вышел. Одновременно с этим открылась дверь ванной и, завернувшись в полотенце, претендующее на звание большого и пушистого, появилась Танька. — Это Гошка так хлопнул? Вы что, поссорились? — Нет. Это сквозняк, — ответила я и тихонько смахнула слезы. — Натуля, тут до меня дошла одна вещь, — начала Танька. — А в чем мы поедем на пикник? Я молчала. — Да ты что, в самом-то деле, — рассердилась Татьяна. — Посмотри на себя. Щеголяешь в стильном брючном костюме и на каблуках. Он же у тебя скоро в тряпку превратится. А сапоги на что похожи? Ну гляди — на носке царапина. Я тупо посмотрела на свои ноги. — А я на что похожа? — продолжила Татьяна. — В лучшем вечернем платье в СИЗО сидела! Нам бы переодеться надо. — Что ты предлагаешь? — Я вопросительно посмотрела на нее. — Что-что! — удивленно воскликнула Танька. — Надо что-то купить. Пойди к Игорю, зам ми денег. Хоть джинсы купим. — Сама иди. Олег его к тебе послал, вот вы и договаривайтесь, — буркнула я. — Я же говорю: поссорились! — Все гораздо хуже. Он меня любит и хочет, чтобы я ушла от Саши, а взамен получил от меня предложение чистой дружбы. — А просто быть твоим любовником он по хочет? — Так ему и не предлагают! Мне едва хватает времени на семью и две работы, а ты хочешь, чтобы я еще завела любовника. — Занятая ты моя! — Танька прижала меня к своей роскошной груди и погладила по голове. Мой компьютер определенно начал давать сбои. Я пару раз всхлипнула и вскоре уже заливала слезами и без того мокрое казенное полотенце. — Ты чего? — испугалась Татьяна. — Все, устала! Не могу больше! — рыдала я. — Я никому ничего не должна! — Ну, маленькая моя, успокойся, конечно, ты никому ничего не должна! В ответ я рыдала еще громче. Но напряжение потихоньку проходило. — Сейчас я успокоюсь, честное слово, — сказала я между всхлипами. — Только не жалей меня больше! Ладно? — Не буду! — заверила Танька. — Только если не я, кто ж тебя еще-то пожалеет! — Она посмотрела на меня и по-матерински улыбнулась: — Мы с тобой живы — и хорошо. А все остальное — такая ерунда по сравнению с вечностью. — Определенно, злоключения последних дней пошли Татьяне только на пользу. Я изумленно смотрела на нее, и моя истерика сама собой прекратилась. — Ладно, ты заканчивай рыдать, — заключила Танька, — и иди умойся, а я схожу к Игорю. Проясню финансовый вопрос. Вскоре она вернулась. — Все в порядке. Пошли. Внизу я приметила симпатичный магазинчик. Джинсы там точно висели. Мы закрыли номер и пошли вниз. Процесс покупки был приятен сам по себе. Джинсы сидели как влитые, кроссовки были удобными, а купленная Татьяне куртка — легкой и непродуваемой. — Мне с Башкирцевым в жизни не расплатиться, — заключила я, поглядев на чек. — Гошина командировка, гостиница, теперь еще — эти шмотки… — Вот еще, — махнула рукой Танька. — С него не убудет, а нам приятно. А если не можешь ходить в должниках, полечи ему зубы бесплатно, но под общим наркозом. Чтоб он не так боялся. Мы расхохотались и, довольные собой, вышли на улицу. С момента заключения под стражу Танькиных похитителей и известия об аресте в Москве господина Корсакова сочинская земля больше не жгла мне ноги, и дышалось намного свободнее. С моря дул довольно сильный ветер, но он больше не раздражал, а даже тонизировал. — Ах, вот вы где. — В дверях показался Игорь. Танька с видом супермодели прошлась по асфальту взад-вперед. — Классно смотритесь! — оценил он. — Какие планы на вечер? — Спать! — не сговариваясь, сказали мы. — Татьяна пусть спит, а Наташе я дело найду. У меня для нее есть секретное задание. — Это какое же? — поинтересовалась Танька. — Потом скажу. — Игорь распахнул дверь, пропуская нас с Татьяной в гостиницу. — Спи, Танюша, сладко-сладко, — пропел он на мотив известной колыбельной. — А вас, мадам Гончарова, я попрошу остаться. Я недоверчиво посмотрела на Игоря, ожидая нового выяснения отношений. — Давай-ка позвоним этому профессору, — разъяснил Игорь. — Надо прояснить вопрос с Пушкиным до конца. Нам опять повезло. Через полминуты Игорь уже разговаривал с Москвой. Приятель Мачульского был дома. — Иван Аркадьевич! Мне вас рекомендовали как знатока биографии Пушкина. По-видимому, на том конце поинтересовались, кто же дал телефон. — Мачульский Роланд Петрович из города Сочи. Помните такого? Собеседник помнил, и беседа потекла дальше. — Меня интересует судьба драгоценностей Натальи Николаевны. Нет, понимаю, конечно, что их было много! Мне хотелось бы услышать о тех, в которых она изображена на картине Брюллова, — видимо, Иван Аркадьевич начал рассказывать, так как Игорь почти полчаса только слушал и кивал головой. — Что вы говорите! — удивлялся он время от времени. — То есть вот так?! Я тоже об этом задумывался. Конечно, проверю. Да, записываю! Спасибо огромное! Я вам очень признателен! Гоша повесил трубку и в возбуждении заходил по комнате. — Вот что, собирайся, в библиотеку поедем. — Узнал что-нибудь? Или это новый способ проведения досуга? — Да нет, уточнить хочу кое-чего… — И? — выжидательно посмотрела я. — Иван Аркадьевич сообщил, что серьги Гончаровой стали в последнее время необычайно популярны. Я уже третий, кто спрашивал его об этом. Первой была известная тебе Марина Львовна, вторым — французский клиент его сына. — Статистика — это, конечно, здорово, а что он сказал по существу? — Иван Аркадьевич большой знаток Пушкина, но, понимаешь ли… — Игорь долго подбирал нужные слова. — Пушкинисты — народ особый… Они будут скрупулезно изучать, когда написана та или иная строчка и почему поэт выбрал именно это слово, а вот какого цвета были сапоги поэта и какие серьги надела на бал Наталья Николаевна, их мало интересует. Что касается этих серег… Их судьба неизвестна. Он сказал, что, если нам не лень, мы можем сами найти нужные документы. Тогда, возможно, хоть что-то прояснится. Профессор был так любезен, что сказал, где и что надо искать. ГЛАВА 22 По дороге в городскую библиотеку мы заехали в фотомагазин, и Игорь зачем-то купил большую лупу с толстой линзой. — Ты еще полевой бинокль купи! — Без надобности, — ответил он. Все дорогу он о чем-то напряженно думал, односложно отвечая на любые мои вопросы. Оставив в качестве залога свои документы, мы прошли в читальный зал. — Нам нужны, — он протянул библиотекарю листок с названиями, — книги, касающиеся жизни Пушкина в период с тысяча восемьсот тридцать первого по тридцать второй год, и, если есть, альбом с репродукцией портрета Гончаровой кисти Брюллова. Пухленькая смешливая библиотекарша минут через десять принесла несколько толстых томов. Игорь протянул мне книги, а сам взял альбом. — Ищи! — Что искать-то? — не поняла я. — Совсем глупая, что ли? — Игорь все еще не остыл. — Ищи упоминания о серьгах! — Так с ума сойдешь — все письма читать. Да еще половина — по-французски. — Не сойдешь, — отрезал Игорь. Он открыл альбом и на третьей же странице обнаружил знакомое лицо. — Ого, я и не знал! Портрет-то не Гончаровой, а Пушкиной уже! Значит, сделан после свадьбы! Где-то тут должны быть письма Пушкина, датированные годом их свадьбы. Там и смотри. Я долго листала воспоминания, а Игорь с лу пой в руках изучал портрет. — Ну, вот, я кое-что нашла! — и протянуло Игорю томик, где закладками отметила нужные документы. — Говорил же, справишься! — Он взял книгу и погрузился в чтение. Прошло минут сорок, не меньше. Я начала тихо задремывать, вдыхая пропахший книжной пылью тяжелый воздух читального зала. — Я, кажется, понял, что сказал профессор, — сказал вдруг Игорь, отрываясь от книги. — Знаешь, Наташка, есть у меня ощущение, что это не те серьги! — Как это? — Я открыла глаза, недоуменно глядя на Игоря. — Понимаешь, какая штука. Серьги-то не подлинные! — Как это? — Мне уже порядком надоело удивляться. — Я, пожалуй, и вправду не отличу бриллианта от горного хрусталя, но ведь эти сережки видели несколько человек, в том числе и твой антиквар. Неужели они ошиблись? — Почему ошиблись? Я, конечно, не ювелир, но тоже вижу, что камни подлинные и золото настоящее. А вот сами серьги, думаю, фальшивка. Не было у Натали таких бриллиантов. — А как же портрет? — удивилась я, — Игорь, я что-то ничего не понимаю. Чем больше ты говоришь, тем становится непонятнее. — Сейчас объясню. Помнишь, Елена Ивановна пыталась поставить мне трояк по литературе? А мне для поступления в училище нужно было не ниже четверки? — Помню прекрасно. Ты тогда даже на тренировки неделю не ходил. Все торчал в библиотеке, готовился к межшкольной конференции по писателям девятнадцатого века. — А помнишь, наша литераторша аж прослезилась после этого моего выступления? — Не помню. Болела я тогда, — немного раздраженно сказала я, ужасно боясь очередного подвоха. — Но ребята говорили, что доклад был крутой! Только я не пойму, к чему этот экскурс в прошлое? — Придется ввести тебя в курс дела. Я ведь рассказывал у экстрасенса, как на всех уроках литературы таращился на твой портрет. В смысле на портрет Гончаровой. Естественно, я и темой своего доклада избрал историю женитьбы Пушкина. Я тогда перерыл море книг, и доклад получился на уровне. И вот что я выяснил. Свадьба Пушкина и Натали состоялась в феврале тысяча восемьсот тридцать первого года. Ты помнишь, сколько раз откладывалось это событие? Я немного подумала и, боясь ошибиться, выдала ответ: — Раза два, кажется. — Намного больше. Он же добивался ее почти два года! А из-за чего откладывалась свадьба? — Из-за денег! — Это я помнила твердо. — Скорее из-за их отсутствия, — обломил меня Гоша. — Гончаровы были по уши в долгах. — А мне всегда казалось, что Гончаровы были людьми состоятельными и не шли на этот брак оттого, что Пушкин был недостаточно богат. — Естественно. Натали была младшей, мать даже не могла дать за ней приличного приданого. Поэтому-то и хотелось пристроить дочерей. Знаешь, что было в приданом Натали? — Откуда? — удивилась я. — Я ведь зубной врач, а не пушкинист. — Конечно, этого ты знать не обязана, но уж больно интересный факт я сейчас раскопал. Так вот, в приданое Гончаровы пытались дать, и, кажется, дали, бронзовую статую императрицы. Скульптура не имела никакой ценности, и предполагалось отправить ее в переплавку, чтобы получить деньги за металл. Статую пожалели, и Пушкин был готов сам дать приданое за невестой, лишь бы свадьба состоялась! Даже в день венчания свадьба могла сорваться. Вот, слушай. — Гоша вынул из стопки книг коричневый томик, — Ты, кстати, сама сделана тут закладку! Это «Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками», том второй: «Наутро в день свадьбы Наталья Ивановна (мать невесты) прислала сказать, что все опять придется отложить — нет денег на карету. Кстати, на жениховский фрак Пушкин разоряться не стал — венчался во фраке Нащокина. Жених послал денег — свадьба состоялась». Я слушала Гошу и чувствовала, что рот мой самопроизвольно открывается все шире: — А как же тогда понять комментарии из школьных учебников о том, что бедный Пушкин был вынужден вкалывать, как каторжный, чтобы обеспечить жену нарядами и драгоценностями для выходов в свет? — Он и вкалывал, — подтвердил Гоша. — Только не из-за капризов жены, а потому что ему совесть не позволяла оставлять ее семью в бедственном положении. А насчет балов… Ты помнишь, сколько детей было у Пушкина? — Кажется, четверо. — А теперь прибавь сюда еще два выкидыша. Получается, шесть беременностей! — Подожди-ка, — задумалась я и начала считать: — Свадьба состоялась в феврале тридцать первого, а спустя шесть лет Пушкин погибает. За шесть лет шесть беременностей! В школе как-то не делали упор на эти факты из его биографии. — Еще бы! — засмеялся Игорь. — У нас в СССР и секса-то не было. А ты предлагаешь изучать интимную жизнь Пушкина! Теперь, Наташенька, подумай хорошенько и скажи мне даже не как врач, а как женщина: можно вести активную светскую жизнь, будучи постоянно в интересном положении? — В конце двадцатого века можно все. Я до самых родов плавала, а две мои сокурсницы родили чуть ли не на экзамене. — Это все так, но ты учти, что в прошлом-то веке женщине, ожидающей ребенка, и двигаться особо не разрешали! — Игорь, ты меня поражаешь. Откуда такие познания? Ты же не медик! В ответ Игорь снова открыл знакомый мне томик и прочел: — «Мне что-то страшно за тебя… Дома ты не усидишь, поедешь во дворец и, того и гляди, выкинешь на сто пятой ступени комендантской лестницы… Пишет ли Брюллов твой портрет?.. Ходишь ли ты по комнате… как мне обещала?» Это — письмо Пушкина к Натали, написанное восьмого декабря того же тысяча восемьсот тридцать первого года. — Постой-ка! — Я взяла альбом и стала внимательно вглядываться в портрет. — Выходит, в момент написания портрета она была беременна? Скажи мне, мистер Всезнайка, когда родился пушкинский первенец? — В мае тысяча восемьсот тридцать второго, — тотчас же, как будто только и ждал моего вопроса, ответил он. — То есть срок был уже приличный! А на портрете у нее такая тонкая талия! Чуть толще шеи! Неужели ее так утянули? — Вот еще! — ухмыльнулся Игорь. — Что она, своим детям враг? Но ты, Наташка, молодец, правильно соображаешь! В этом-то вся суть дела! — Гош, я, наверное, дура. Я ничегошеньки не понимаю. — Сейчас поймешь. Слушай дальше: «Письма твои меня не радуют. Что такое vertige [9] ? обмороки или тошнота? виделась ли ты с бабкой? [10] Пустили ли тебе кровь? Все это ужас меня беспокоит. Чем больше думаю, тем яснее вижу, что глупо я сделал, что уехал от тебя. Без меня ты что-нибудь с собой да напроказишь. Того и гляди выкинешь… Бог знает, кончу ли здесь мои дела, но к празднику к тебе приеду. Голкондских алмазов [11] дожидаться не намерен и в новый год вывезу тебя в бусах». 9 Головокружение (фр.). 10 Имеется в виду акушерка. (Прим. автора.) 11 Голкондские алмазы — заложенные драгоценности Н. Н. Пушкиной («Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками», том второй, примечания. М., 1988. Издательство «Правда»). — Ну? — Я выжидающе смотрела на Гошу. Конечно, но ведь какие-то драгоценности у Гончаровой были! — Были, конечно, но этих серег не было и в помине, — улыбнулся он. — Знаешь, что получится, если собрать все, что мы с тобой тут нарыли, воедино? Художник рисует портрет беременной, отвратительно себя чувствующей молодой женщины. Ей, наверное, лежать-то было невмоготу, не то что часами позировать. — Пожалуй, ты прав. — Я знала на примере своих подруг, что многие переносят беременность нелегко. — Я знаю, что прав, — самодовольно сказал Игорь. — А теперь представь себе художника. Написать портрет — это ведь не снимок «Полароидом» сделать. Тут время нужно. А время, как ты понимаешь, — это деньги. Портрет — удовольствие не из дешевых, и каждый сеанс стоил немало. — Да, — согласилась я. — Брюллов — мастер известный. — Но дело-то в том, что речь идет не о знаменитом Карле, а об его менее популярном брате. Портрет Натали — именно его кисти. То ли Карл запросил много, то ли просто отказал Пушкину, но факт остается фактом. Портрет писал Александр Брюллов. И за свою работу он взял не очень дорого. Ведь чем меньше сеансов, тем дешевле. Вспомни знаменитый гоголевский «Портрет». Там классно рассказано о том, как рисовали заказные портреты. Думаю, Брюллов провел от силы два сеанса, тщательно выписав только лицо и плечи Натали. А фигуру, детали костюма и тем более украшения он писал или по памяти, или нарисовал серьги из своего реквизита художника. — То есть, — наконец дошло до меня, — и неправдоподобно узкая для такого срока беременности талия, и серьги — плод фантазии художника? — Именно! Еще вспомни фразу о голкондских алмазах, и все сразу станет на места. — Я что-то проворонила эти слова. — А в них-то вся суть! В силу того, что Пушкину пришлось расплачиваться по долгам Гончаровых, бриллианты Натальи Николаевны были заложены. И в момент написания портрета их у нее просто не было! Брюллов нарисовал серьги либо по описанию Натальи Николаевны, либо нафантазировал, а подлинные спокойно лежали в закладе. — Так что кто-то здорово обманул Светлану Иосифовну. Отдать такие бабки за пусть даже антикварные серьги с бриллиантами, но не принадлежащие Натали! — Вернемся домой, покажу их знакомому ювелиру. Он разберется, — ответил Игорь. — А почему не сделать это здесь? — Да поздно уже, и потом не нравится мне этот город, и все тут! Я долго молчала, а потом произнесла: — Слушай, Игорь! Что же это получается? Выходит, Славу вообще убили ни за что! — Выходит, что так! — ответил Игорь и начал собирать книги. ГЛАВА 23 Ранним утром в дверь постучали. — Девчонки, поднимайтесь! — услышали мы бодрый голос Тарховского. — Горы ждут! — Уже идем! Мы быстренько оделись и спустились вниз. У дверей гостиницы стоял синий милицейский «пазик», откуда нам приветливо замахал рукой полковник Чхеидзе. Следом за нами в сопровождении Гоши вышли Свенсоны. Мы уселись, и автобус покатил вдоль берега. День стоял ясный, небо было по-летнему синее и высокое. Вскоре автобус свернул с шоссе и начал петлять по узкой горной дороге. Я все время молча смотрела в окно, пытаясь прояснить свое отношение к Игорю. Полковник рассказывал о местах, где мы проезжали, а Татьяна с удовольствием играла роль переводчика. Автобус заехал на симпатичную лужайку, заросшую молодой изумрудной травой, и остановился. Место было просто создано для пикников. Аккуратные столы и скамеечки, навесы… Отсюда отлично была видна огромная алая надпись: «Вход воспрещен! Заповедная зона». — Это место называется Чертовы ворота, — сообщил полковник. — Вон там, за скалой, — самый настоящий водопад, образующий горную реку. — А что написано там, наверху? — Грета была по-журналистски дотошна. Танька, не задумываясь, перевела. Шведы недоуменно переглянулись. — Так туда же нельзя! — Улоф часто заморгал. — Но некоторым можно, — ответила Танька. — Вот с этого и начинается беззаконие, — покачал головой швед и посмотрел на наших спутников. — Не переводите этого, Таня! Мужчины вытащили плетеные кресла и пластиковые столики, собрали мангал и начали разводить костер. — Вы, девушки, отдыхайте. Шашлык — дело мужское, — сказал Чхеидзе. Мы с Танькой уселись в кресла, а Грета с отцом вооружились видеокамерой и отправились запечатлять окрестности. Костер разгорелся сразу. Толстые и тонкие ветки постепенно сгорали в жарких объятиях пламени. Неподвижно сидеть в кресле стало холодно, и я переместилась поближе к огню. — Ты сейчас вся дымом провоняешь, — предупредила Татьяна. — Спасибо за заботу, — отмахнулась я. — Уж лучше прокопчусь, но хоть согреюсь. Игорь неслышно подошел ко мне сзади и ласково обнял за плечи. «Боже, что ж он делает! Неужели не понимает, что в наших общих интересах нам лучше держаться подальше друг от друга?!» — подумала я, но была не в силах отстраниться. — Что, Наташка, замерзла? Я кивнула. — Давай согрею! — Игорь, не дожидаясь моего ответа, сгреб мои застывшие пальцы в свои горячие руки. Мне одновременно хотелось и прижаться к нему покрепче и, наоборот, убежать подальше. Игорь заметил, что со мной опять что-то не так, и предложил: — Пойдем, прогуляемся. Подвигаешься и согреешься хоть чуть-чуть. — Не хочу. — Я прекрасно представляла, что если мы останемся наедине, то снова начнем выяснять отношения. А этого мне ужасно не хотелось. В этот момент неизвестно откуда налетел легкий ветерок и дым пошел прямо на меня. Глаза тут же заслезились. Я полезла за носовым платком, но выяснилось, что в новые джинсы я его впопыхах не положила. — Возьми мой, — предложил Игорь. Я вытерла глаза и отдала платок хозяину. — Ну пошли! — Если Тарховскому что-то взбредало в голову, отказаться было сложновато. Но сейчас я решила стоять твердо. Я отрицательно покачала головой и капризно сказала: — Не хочу, и все тут! — Была бы честь предложена, — обиделся Игорь. — Пойду один. Он пошел в сторону скалы, а я направилась к столу и тут вдруг заметила, что на траве белеет маленький листок из блокнота, сложенный вчетверо. Я подняла его и развернула. Почерк был Гошин, и я поняла, что бумажка выпала у него из кармана, когда он доставал платок. Я хотела вернуть бумажку владельцу, но любопытство пересилило. Это были стихи. Стихи и Тарховский были вещами практически несовместными. Я с изумлением прочитала: К N. С. У каждой даты есть свой строгий срок, Не нам его с тобою назначать. В дождях приходит осень на порог, Листок кленовый ставит, как печать. Не нам решать, когда прийти зиме, Когда ее весна должна сменить, И неподвластно ни тебе, ни мне Загадывать, когда нам все забыть… Я знаю точно, свой всему черед, Всему свой срок отмерен на земле. — И нас когда-то время разнесет, Подобно желтым листьям в сентябре. Покинув одинокие дома, Любовь, увы, в свой срок уйдет сама. В конце стояла дата «13 марта 2000 года», что удивило меня еще больше. Это было написано совсем недавно, и у меня были веские основания полагать, что автор сонета в данный момент бродит где-то неподалеку. «Надо быть совершенной кретинкой, чтобы не догадаться, что сонет посвящен не кому иному, как моей скромной персоне. Чего-чего, стихов мне еще никто не посвящал. А уж если эти строчки написал сам Тарховский, значит, его чувства ко мне очень серьезны…» Последняя мысль привела меня в полное замешательство. Убрав листок в карман, я подошла к столу и взяла инжир. Во рту сразу стало приторно сладко. Минералки не оказалось, я налила себе в пластиковый стаканчик какого-то сухого вина из огромной, оплетенной лозой бутыли и с наслаждением отхлебнула. Вино мне понравилось. У него был прекрасный букет и умеренное содержание сахара. Напиток оказался неожиданно крепким, и мне почти сразу стало намного теплее. Вопреки предварительному решению «не пить много» я долила стакан доверху и залпом осушила. Да, я согрелась, но буквально сразу у меня ослабли ноги и сильно закружилась голова. Прихватив чью-то пахнувшую табаком и бензином военную куртку, я пошла к своему креслу. Накрывшись теплой курткой, я прикрыла глаза и задремала. Разбудила меня какая-то мошка, щекотавшая мне ноздрю. Я чихнула и окончательно проснулась. Было тепло и тихо. Казалось, весна полностью вступила в свои права. Видимо, скалы хорошо защищали нас от ветра. Я заметила, что Гоша уже вернулся. — Пойдем прогуляемся, — предложила я Таньке, не решаясь подойти с подобной просьбой к нему. — Иди одна. Я устала. Поднявшись с кресла, я от всей души потянулась и огляделась, исподтишка наблюдая за Игорем. Он демонстративно держался в стороне от меня. «Ну и хорошо», — решила я. Солнышко пригревало вовсю. От мангала шел аппетитный запах шашлыка. Я подошла поближе. На шампурах дожаривались сочные куски мяса и овощи. На столиках уже была разложена зелень, красные помидоры и перец, стояли бутылки с водкой и красным вином. — Хотите «Киндзмараули»? — спросил меня полковник. — Спасибо, Иван Александрович, если можно — попозднее. — Мне вовсе не хотелось еще раз испытать убойное действие продукции щедрых грузинских виноделов. Я взяла листик петрушки и, сунув его в рот, направилась к скалам. Выспавшись, я пребывала в совершенно расслабленном состоянии. Горный воздух пьянил и без вина. Незаметно для себя я отдалилась от места нашей стоянки и стала карабкаться вверх. У меня появилось непреодолимое желание добраться до водопада. В скором времени я поднялась на вершину и посмотрела вниз. Действительно, прямо подо мной был самый настоящий водопад, из которого вытекала неширокая, но быстрая горная речка. Голова закружилась, и я поспешила отойти от края. — Наташенька, как поживаешь, голубушка? — тихо произнес знакомый гортанный голос. Я не поверила своим ушам и, оглянувшись, чуть не лишилась чувств. В метре от меня стояла Железная леди, одетая в спортивный костюм стального цвета. — Светлана Иосифовна? Это вы?! — выдавила я. — Нет, мой призрак. — Так вы живы? — Сказать, что я была в шоковом состоянии, значит, ничего не сказать. — Пребываю в добром здравии, чего и тебе желаю. — Призрак был, как всегда, стильно причесан и изысканно накрашен. — Как же вы узнали, что мы здесь? — Мир не без добрых людей, — усмехнулась она. — Но мне сказали, что вы погибли в автокатастрофе! — Так оно и есть. — Вам известно, что умер ваш брат? Я, кажется, знаю, кто его убил. Правда, еще не знаю, за что. — Не всегда знание — сила, — сказала она, издеваясь. — Давай-ка сюда бриллианты! — Но у меня нет никаких бриллиантов. — Не ври! — Светлана Иосифовна вынула из кармана руку с пистолетом. — Мне известно, что ты разбила акклюдаторы. Стало быть, серьги у тебя. — Что все это значит? — возмутилась я, забыв, что выяснять отношения под дулом пистолета довольно глупо. — А ты думала, я оставлю антиквариат на сто тысяч долларов тебе? Давай серьги, милая, и забудь, что видела меня здесь. — Но у меня и вправду их нет. Вы можете меня обыскать и все равно ничего не найдете! — Так куда же ты их спрятала? В гостинице их нет! — Кстати, могу вас огорчить! Те злополучные серьги не имеют никакого отношения к Гончаровой. — Ты лжешь! — побледнела Светлана Иосифовна. — Где мои бриллианты, дрянь? — Они у меня. — За спиной Светланы Иосифовны бесшумно возник Игорь с пистолетом и руке и молниеносно ее обезоружил. Оружие упало на край скалы. — Стоять смирно! — скомандовал он. — Наталья, не расслабляйся! Я обыщу ее, вдруг еще что выкинет, а ты подними ствол и держи ее под прицелом. Я быстро исполнила приказ. — Натуля, это что за бешеная баба? — Это Светлана Иосифовна! — сообщила я. — Ни фига себе! — изумился Игорь. — Так она жива? — Живее всех живых, как видишь! — Я уже оправилась от шока и пыталась шутить. — Эта дамочка и в огне не горит! — Вы украли мои серьги! Вы ответите за это. — Даже под прицелом Железная леди не хотела сдаваться. — Делать нам больше нечего, как красть ваши безделушки! — усмехнулся Игорь. — Вас обманули, мадам! Это вовсе не серьги Гончаровой! Мы с Натальей полдня вчера просидели за книгами — и все поняли. — Негодяи, вы все мне испортили! — Она злобно смотрела на нас. — Какие книги! Вы ничего не понимаете! Я заплатила за бриллианты почти сто тысяч долларов! Лучше отдайте по-хорошему! — Она же невменяемая! — изумился Игорь. — А еще профессор! Как ее только к больным допускают! Вдруг из-под камня шумно вспорхнула птица. Игорь оглянулся, и этих секунд хватило на то, чтобы Светлана Иосифовна, проявив неожиданное проворство, подскочила ко мне и, сильно толкнув в грудь, выхватила из моей руки пистолет. Я не успела опомниться, как профессор Маргиева профессионально произвела захват и приставила пистолет к моему виску. — Оружие сюда, быстро! — Она указала на большой камень рядом с ней. Игорь стоял, прикидывая, как ему поступить. — Давай бриллианты, и я ее отпущу. — Я вам не верю. Отпустите Наташу и получите ваши камешки! — Докажи, что они у тебя. — Железная леди начала уступать. Игорь вынул из кармана знакомый пакетик. — Отпусти Наталью, и они твои! — повторил он. — Положи пистолет — отпущу. — Черт с тобой! — Игорь поставил пистолет на предохранитель и бросил его на камень. Светлана Иосифовна резко толкнула меня от себя. Я упала и ударилась головой о камни. Перед глазами поплыли серые круги. — Бриллианты, быстро! — Да подавись! — Игорь размахнулся и закинул серьги в траву. И в то же мгновение Светлана Иосифовна выстрелила. Игорь упал, на его груди чуть ниже ключицы стремительно разливалось кровавое пятно. «Неужели убила?» — испугалась я, но подняться была не в состоянии. Маргиева же кинулась искать серьги. «Ну погоди, сволочь!» Я собралась с силами и тихонько поползла за Гошиным пистолетом. Светлана Иосифовна, целиком поглощенная поисками, больше не обращала на нас никакого внимания. И это было ее ошибкой. Вот когда мне пригодилась военная подготовка в институте! Вспомнив все, чему меня учили, я сняла пистолет с предохранителя и взвела курок. В этот момент Маргиева обернулась. Моей целью была ее рука, державшая пистолет, но голова кружилась, и я промахнулась. Профессорша и прицелилась мне прямо в голову. Тут я сообразила, что до этого вела себя до неприличия тихо. «Неплохо бы подать голос», — решила я и что есть мочи, завопила: — На помощь! Убивают! В этот момент Игорь пришел в себя и подкатился прямо в ноги Железной леди. Она не удержалась и упала прямо на краю обрыва, пытаясь отбиться от слабеющего Игоря. Силы были примерно равными. Жилистая тренированная женщина и тяжелораненый спортсмен, сцепившись, неотвратимо катились к пропасти. Боковым зрением я заметила метрах в ста от нас за деревьями полковника Чхеидзе, но он почему-то не вмешивался, делая вид, что смотрит на птиц. — Помогите! — кричала я, но подняться не могла. Видимо, удар о камни был слишком сильным. В голове внезапно помутилось. Последнее, что я увидела, был падающий вниз клубок человеческих тел. ГЛАВА 24 В сверкающем зеркале паркета и в витражах окон отражались сотни искрящихся огоньков. Подвески огромных хрустальных люстр слегка подрагивали в такт музыке, издавая легкий мелодичный звон. Играли мазурку. Я стояла у стены, ослепленная великолепием бального зала, а мимо меня проносились танцующие пары. — Мадемуазель! — Передо мной склонился гусарский поручик, — Могу ли я пригласить вас на танец! Я подала ему руку в белоснежной лайковой перчатке с застежками до самого локтя, и мы закружились в танце. Зеркало в резной раме, украшенной позолотой, удостоверило, что в светлом, легчайшего шелка платье, украшенном самоцветами и французским кружевом, я неотразима. Белая кожа, карие с леткой косинкой глаза, алые блестящие губы… Длинные темные волосы собраны в высокую прическу, на лбу сияет золотой обруч с небольшим бриллиантом, а в ушах сверкают роскошные золотые серьги с огромными бриллиантами. От гусара сильно пахнет духами и конским стойлом. Голова моя немного кружится, а в глазах рябит от блеска драгоценностей, украшающих танцующих дам. — Как она хороша! — раздается со всех сторон. — Кто это? — доносится до меня. — Это Гончарова! Танец кончился. Гусар почтительно довел меня до места, попросив оставить за ним кадриль. Я пообещала и присела отдохнуть, с любопытством поглядывая по сторонам. Внезапно публика оживилась, и прошел шепоток: «Пушкин приехал, Пушкин». Широкие створки дверей распахнулись. В зал вошел смуглый человек с курчавыми волосами и, оглядевшись, направился ко мне. — Натали! — сказал он. — Говорил ли вам кто, что вы подобны ангелу? Сердце мое оглушительно забилось. Зазвучала музыка, и поэт повел меня танцевать. Я чувствовала на своей руке его горячую руку, он что-то шептал мне на ухо, и его дыхание обжигало. Мы плавно движемся по залу. Пушкин — блестящий партнер. У меня появляется чувство, что мы парим! Внезапно на мое плечо ложится чья-то тяжелая рука. — Как ты посмела танцевать с ним! — слышу я возмущенный голос Игоря. — Кто вы такой, сударь? — удивленно спрашивает Пушкин, не выпуская моей руки. — Ее жених! — А кто тогда я? — недоумевает поэт. Слово за слово разгорается ссора. Я понимаю, что назревает дуэль, и ничего не могу сделать. Музыка смолкает. Я молю о примирении, но все мои попытки тщетны. Противники выходят в сад и вынимают пистолеты. Уже отсчитаны тридцать роковых шагов, взведены курки и начинается отсчет. — Игорь, не надо! — кричу я и бросаюсь между дуэлянтами. Раздаются два выстрела. Я как подкошенная падаю на траву, зная, что пули не достигли своей цели… Первым, кого я увидела, открыв глаза, была Ситнюша. Точнее, ее спина. Я пошевелилась. Кровать скрипнула. Танька тут же оглянулась и расплылась от счастья. — Тань, не поверишь, я сейчас с Пушкиным танцевала! — Язык не слушался, а во рту стоял металлический привкус. — Слава богу, очнулась! Почти сутки была без сознания! Водички хочешь? — Она поднесла к моим губам поильник. Вода была прохладной, и сильно отдавала лекарствами. — Я что, больна? — В комнате, где я находилась, стены, потолок и занавески на окнах были белыми. — Да как сказать, — замялась она. — Так и скажи! — У тебя сотрясение мозга. Ты упала головой на камни. Хорошо, не свалилась в водопад. В голове, словно обрывки кинопленки, начали всплывать события, предшествующие моей внезапной болезни. Пикник в горах, ароматный шашлык… Гошины стихи… Моя прогулка к водопаду… Воскресшая Светлана Иосифовна! Я попыталась вскочить: — Тань, а где Игорь? Она легко удержала меня в постели: — Лежи, пожалуйста! Тебе нельзя вставать. Тебе сделали какой-то успокаивающий укол. — Что с Игорем, Татьяна? Он жив? — От волнения сердце сжалось, а кровь прилила к вискам. — Хотелось бы верить, что да. — Что значит «хотелось бы»? Отвечай, не финти! Я вспомнила слова Мачульского и похолодела: «Пикник был именно четырнадцатого марта. Все сбылось. Смертельная опасность, просьба беречься черноволосой женщины… И одному богу известно, суждено Игорю выжить или нет». Но делиться этим с Татьяной я не стала. Мне казалось, что, если выскажу хоть одну из своих мыслей вслух, Игорь погибнет. — Врачи сказали, — продолжила Татьяна, — состояние крайне тяжелое. Спасти его может только чудо. Тяжело раненный, он провел несколько часов в воде и потерял много крови. К тому же, падая вниз, сломал обе ноги. Его выловили мальчишки. Игорь был без сознания. На месте ему оказали первую помощь, а потом увезли на военный аэродром. Олег Николаевич договорился о спецрейсе в Москву. Он считает, что только столичным врачам можно доверить жизнь своего лучшего сотрудника. Я облегченно вздохнула: «Игорь — сильный. Он выкарабкается!» — Какое благородство. — В моем голосе сквозила ирония. — Твой герой на высоте. Он щедр, великодушен и, безусловно, заслуживает награды. — Ну, мы еще посмотрим, кто чего заслуживает. Кстати, почему ты не спрашиваешь про Светлану Иосифовну? — Меня мало интересует судьба этой гадины. Подобные ей и в воде не тонут. — Точно. Она зацепилась за камни недалеко от берега… Но ее в отличие от Игоря нашли не мальчишки, а милиция. Так что теперь она, наверное, сидит в изоляторе на моем месте! Наташ, ты извини, мне позвонить надо. — Татьяна подошла к окну, и я с удивлением заметила на нем телефонный аппарат. — Добрый день, — заговорила она по-английски, — Наташа очнулась. Думаю, намного лучше, чем вчера. — Это Грета Свенсон, — пояснила Татьяна, — она передает тебе привет и спрашивает разрешения прийти. — Буду рада ее видеть! — Я прикрыла глаза и задумалась: «Отдельная палата с телефоном. Интересно, что это за больница?» Татьяна положила трубку и обратилась ко мне: — А герой и вправду на высоте. Чувствуешь, какую палату тебе выделили! — Ты читаешь мои мысли! Просвети-ка меня, где я нахожусь? — В генеральской палате медсанчасти. — Ну и сподобилась! — удивилась я. Мне теперь придется бесплатно лечить всю контору твоего Башкирцева. — Дома разберемся, — мудро ответила Татьяна. — Я так понимаю, что, если бы не ты, одному Гоше точно не справиться! Она провела со мной еще два дня и улетела домой. Надвигался конец квартала, и работа в банке требовала обязательного Танькиного присутствия. Но за дни, проведенные в больнице, мы наговорились всласть обо всем, кроме моих отношений с Игорем. На эту тему было наложено строжайшее табу. — Как же ты без меня будешь? — Мы с Татьяной обнялись на прощание. — Уж как-нибудь! Я же не умираю! Танюшка, ни о чем не беспокойся! Отлежусь и прилечу домой. Надо же перед встречей с шефом сил набраться. ВВ, наверное, будет рвать и метать, когда узнает, что меня еще две недели не будет на работе! — Лежи, ни о чем не думай! Все будет хорошо. — Танька улыбнулась и вышла из палаты. Не думать было невозможно. Я так и не разобралась в своих чувствах к Игорю и, не зная, что с ним, вся извелась. Получить какую-либо информацию о нем было архисложно. Все словно сговорились и ничего мне не хотели сообщать. В больнице я пролежала без малого две недели. Несколько раз приходили Грета с Улофом, но потом и они покинули Сочи. Шесть дней я провела в одиночестве и наконец в последнюю субботу марта прилетела домой. В аэропорту меня встречали Саша с Аленкой и Татьяна. Глаза дочери сияли. Муж сильно похудел. Под глазами у Саши была чернота. Он подошел ко мне и крепко обнял. Аленка прижалась с другой стороны. При встрече с дочерью все сразу стало на свои места. В жизни, как в математике, должны быть константы. Для меня это — дочь. Всех остальных будем считать переменными. А рушить мир Аленки я пока не вправе. Что же касается любви… то кто сказал, что я собираюсь отогнать ее от очага? — Ну и досталось же вам! — произнес Саша. — Танька тут такого нарассказывала — в кино ходить не надо. Я всегда считал тебя женщиной незаурядной, но таких подвигов, честное слово, не ожидал. «Если бы ты знал обо мне все, то удивился бы еще больше!» — подумала я. — Да, чуть не забыл, — спохватился Саша. — Утром позвонил ваш декан и попросил, чтобы ты сразу, как прилетишь, заехала в институт. Я сказал, что ты еще не оправилась после болезни, но он очень настаивал. — Что ж, поехали, все равно это по дороге. Декан встретил меня с радостью. — Рад вашему возвращению, Наталья Анатольевна. Как здоровье? — Спасибо, приемлемо. — Я не задержу вас долго. Давайте перейдем к делу. Как вы смотрите на то, чтобы принять на себя руководство кафедрой вместо Маргиевой? — Право, не знаю… — смутилась я. — Сумею ли? — Думаю, справитесь. Иначе бы не предлагал. Вы — многообещающий молодой ученый. Не так ли? Вас знают за рубежом. Вы активны и талантливы. Согласие ученого совета уже получено. Ну, решайтесь же! — Мне надо подумать и посоветоваться с мужем. — Хорошо, жду до понедельника. Пусть ваше решение будет положительным! Я села в машину и рассказала о предложении декана. — Здорово! — обрадовался Саша. — Но тебе будет тяжело справиться с такой нагрузкой. — Нечего думать, — сказала Танька. — Соглашайся. А Саша поможет. В конце концов, Гончаров, не у каждого кандидата наук жена заведует кафедрой. А там, глядишь, шведы приедут. И еще какой-нибудь проект закрутим! Сюрпризы на этом не кончились. Едва я вошла в квартиру, раздался телефонный звонок. Я сняла трубку и с удивлением узнала голос шефа. Он ни единым словом не попрекнул меня за длительное отсутствие, а лишь вежливо поинтересовался моими успехами на конференции. Я тихо сползла по стене на пол. — Может быть, вам еще пару дней отдохнуть? — окончательно добил меня ВВ. — Я позвоню вам завтра вечером, и мы договоримся, — Я повесила трубку, а ко мне на колени тут же запрыгнула Фроська. Какое счастье, оказывается, попасть домой! Я сидела на полу, а кошка, звонко мурлыча, подставляла мне свои бока. — Тебе плохо? — Танька встревоженно смотрела на меня. — Мне очень хорошо! — улыбнулась я. — Представь, сейчас звонил ВВ. Его словно подменили! С чего бы это? Татьяна хитро улыбнулась. — Что, опять добрый фей? — спросила я. — Угу, — кивнула Татьяна. — Я как с трапа сошла, так он за мной по пятам и ходит. — То есть тебе не одиноко?! — искренне обрадовалась я. — Живу, словно королева. Подумать не успею, а уже все исполнено. Но особой радости в ее голосе я не услышала. — Тошно уже, — неожиданно призналась Татьяна. — Отслеживает каждый мой шаг. Достал такой заботой. И вообще… Понта и амбиций — тьма, а поговорить не о чем. Олег меня не любит. Он мной гордится! Показывает друзьям, как породистую лошадь! — Зато он тебе верен! — Да хоть бы он загулял, а еще лучше пропал совсем! Он вчера в Америку улетел, так я от радости до потолка прыгала! — На тебя не угодишь, — засмеялась я, представив прыгающую Таньку. — Почему же, — печально сказала Татьяна. — Покойный Слава Маргиев был мужик что надо. — Зато его сестра — отменная дрянь! — резюмировала я, решив на сегодня эту тему закрыть. ГЛАВА 25 Шли дни, превращаясь в недели. Я приняла руководство кафедрой и с головой ушла в работу. Муж и дочь помогали мне, как могли, а работа пока только радовала. Все было просто здорово, но во всем этом была огромная ложка дегтя. Надвигались майские праздники, а от Игоря не было никаких известий. Спросить у его родителей я не могла при всем желании. Отец Игоря был светило в физике, и два года назад старшие Тарховские уехали по обмену куда-то в Канаду. Олег Башкирцев с середины марта затерялся где-то на бескрайних просторах Американского континента. Танька по телефону пыталась вытянуть из него хоть какую-то информацию об Игоре, но тот был нем, как индийская гробница. Мало того, заметив повышенный Танькин интерес к персоне Тархов-ского, Башкир приревновал, и они прямо по телефону разругались, решив расстаться навеки. Если быть правдивой до конца, разругались они исключительно по ее инициативе. Причем для этого подруге пришлось сильно постараться. Что и говорить, свобода досталась Таньке нелегко, и в этом был один отрицательный момент — теперь об Игоре узнать было не у кого. Время шло, я же маялась от неизвестности. В последнюю неделю апреля, как и договаривались, приехал Улоф. Договор на тестирование материалов был заключен, и мне предложили командировку в Швецию для изучения методики. Господин Свенсон пробыл у нас в городе несколько дней, а вечером после его отъезда ко мне домой примчалась Татьяна. Сразу было видно, что она крайне взволнована. Глаза ее лихорадочно горели, щеки раскраснелись, а дыхание было прерывистым. — Ты не больна, часом? — Здорова я, — отмахнулась Ситнюша. — Просто не стала дожидаться лифта. — Что стряслось-то? — Мне не терпелось узнать причину Танькиного возбуждения. — Неужели Петюня вернулся? — Не приведи бог! — испугалась она. — А что же тогда? — Улоф предложил мне выйти за него замуж! — выпалила Татьяна и выжидающе посмотрела на меня. — И что? — Я ждала продолжения. — Не знаю, — растерянно сказала она. — Улоф — мировой мужик, но как-то уж это неожиданно. Я обещала подумать. — Но хоть что-то ты для себя решила? — Знаешь, быть свободной — неплохая штука, но… — она сделала длинную паузу, — наверное, я соглашусь! Мы проговорили полночи. Можно было посидеть и подольше, ведь завтра было Первое мая. Отоспавшись как следует, мы снарядили Сашу за мясом и, прихватив Татьяниного Митьку, всей командой отправились к нам на дачу. Погода явно решила извиниться за мартовские холода, и в начале мая было тепло, как летом. Тогда, у Чертовых ворот, мне так и не удалось попробовать сочного мяса молодого барашка. Но и постная свинина, замаринованная в белом вине, тоже неплохой вариант. Мы от души наигрались в волейбол и даже немного позагорали. А рано утром раздался звонок. — Госпожа Гончарова? — Да! — Спросонья я не сразу поняла, кто звонит. — Привет, Натуля, как ты жива? — Голос Гоши был бодр и весел. — Бессовестный! Как ты мог! Я же с ума сходила, думала, ты погиб. Ты где? — Сердце забилось, как у девчонки, получившей приглашение на первое свидание. — В санатории «Буревестник». — Это в районе Зеленой Горки? — спросила я и подумала: «Боже! Он всего в двух часах езды отсюда!» — В каком ты корпусе? Я сейчас же к тебе приеду! — Узнав все, что мне нужно, я начала лихорадочно собираться. Муж беспробудно спал. Сегодня — выходной, Саша точно никуда не собирался ехать, и я с чистой совестью взяла ключи от машины. Мне не терпелось поскорее увидеть Игоря, и я чуть ли не вприпрыжку побежала к гаражам. «Как здорово, что не придется ехать на автобусе!» — радовалась я, но тут же вспомнила, что еще предстоит повоевать с дверью в гараже, так как и зимой и летом она открывалась только после особого рода манипуляций: на нее нужно было хитрым образом нажать, а потом в определенном месте сильно пнуть ногой. Подбегая к гаражу, я мысленно умоляла дверь открыться без фокусов, и сегодня мне удалось проникнуть внутрь с первой попытки. «Семерка» завелась с полоборота, и через час я уже шла по аллее санатория. Зеленая Горка была местом удивительно красивым. На высоком холме над Волгой посреди старого парка с густо разросшимися дубами стоял трехэтажный особняк. До революции это было имение какого-то царского генерала. Потом — санаторий ВЦСПС, а теперь — место, где поправляла здоровье новая русская элита. Игоря я увидела буквально сразу. Он сидел на скамейке под цветущей черемухой. Рядом стояла палка с резной ручкой в виде змеиной головы. Увидев меня, Тарховский поднялся и, прихрамывая, пошел мне навстречу. Мы обнялись и долго стояли молча. Попав в крепкие Гошины объятия, я поняла, что однозначно решить вопрос о наших отношениях еще не сумела. Я немного отстранилась и потребовала: — Ну рассказывай, как ты! — Твоя профессорша, будь она неладна, вывела меня из строя не меньше чем на полгода! — по-детски пожаловался Игорь. — Да что, собственно, обо мне говорить. Заживет, как на собаке. Не в первый раз. Сам жив, а руки-ноги в порядок привести — не проблема. — Чертов конспиратор! — выругалась я. — Почему полтора месяца я не могла ничего узнать о тебе? — Так и было задумано! Это я просил. Ведь ты бы сразу примчалась ко мне. А я не хотел показываться тебе на глаза такой развалиной. Вот оклемался — можно и встретиться. — Вот как, — обиделась я. — А мои переживания не в счет? — Значит, переживала все-таки? — А ты как думал? Я ведь не Железная леди! — Это уж точно, — усмехнулся Игорь. — Кстати, поздравляю с новым назначением! Надеюсь, госпожа Маргиева не скоро выйдет на работу! За организацию убийства брата ей дадут прилично, не говоря об остальных фокусах. — Как? — не поверила я. — Славу заказала Светлана Иосифовна? Не может быть! — Еще как может! А известные тебе серьги были вознаграждением за исполнение заказа. — Ну не бандиты, а прямо эстеты. Обычно за такие дела берут деньги! — Все-то ты знаешь! — хитро прищурился Гоша. — Неправда. По поводу всей этой истории я — в полном неведении! Ректору пришло какое-то письмо, но он молчит как рыба. — Я тоже знаю, не все… Но, если хочешь, в общих чертах расскажу. — Спрашиваешь! Еще как хочу! — Помнишь, в милицейской столовой я рассказывал тебе свою версию убийства? — Прекрасно помню! — Так вот, — сокрушенно сказал Игорь. — Представь, моя рабочая версия не подтвердилась. Причем я почти во всем оказался не прав. Получив «добро» от своего клиента, Корсаков едет к Маргиевой. Та упирается и сообщает, что серег у нее нет и не было. Говорят, он привел какие-то очень серьезные аргументы, и, взвесив все, Светлана Иосифовна поняла, что жить с пушкинскими бриллиантами слишком беспокойно. Деньги можно вложить и в другие, не столь знаменитые драгоценности. К тому же Корсаков сказал, что ради этих серег он готов на все. И Светлана Иосифовна решила избавиться от бриллиантов, а заодно и уладить маленькое семейное дело. Она давно подозревала, что братец Слава, находясь вдали от любящей сестренки, начал вести не совсем честную игру. Твоей начальнице показалось, и, вероятно, не без оснований, что прибыль стала меньше, чем она рассчитывала. Она решила взять фирму под свой контроль, отстранив брата от руководства и поставив на его место другого человека. Но подумай сама, как может обидеться мужчина с горячей восточной кровью, если женщина решит отстранить его от дела. — По себе судишь? — Я легонько ткнула его в бок. — А как же! Итак, Железная леди принимает решение убить брата. Так ей будет намного спокойнее. Его жизнь она оценила в стоимость бриллиантов Гончаровой. — Как же она могла на такое решиться! Ее же всю жизнь будет мучить совесть. — О чем ты говоришь! Угрызения совести… — Гоша вздохнул. — Это же такая мелочь по сравнению с капиталами «Светланы»! К тому же Маргиева — женщина довольно скрытная, и об ее истинных чувствах к Славе можно лишь догадываться. Как ты помнишь, Светлана Иосифовна сблизилась с братом только после смерти отца. Всю свою сознательную жизнь она тихо ненавидела все, что связано с его новой семьей. И Слава не был исключением. — Пожалуй, ты прав. Светлана Иосифовна редко меняла свое мнение о ком-либо. — Итак, в середине февраля они сговорились. Ты ведь знаешь, что она все любила делать основательно. Вот и тут была продумана каждая мелочь. Как ты думаешь, почему Светлана сама не поехала в Сочи? — Потому что должны были приехать финны. — Наивная! — присвистнул Игорь. — Приезд финнов — предлог не ехать на вашу тусовку. Светлана назначила дату встречи с представителями фирмы, подгадав это событие строго к дате начала конференции. Зачем ей самой светиться в Сочи, когда можно послать кого-то другого? — Ты хочешь сказать, что она знала, что этого другого обвинят в убийстве? — Ну и что? Речь-то шла о сотнях тысяч долларов! Она из-за денег решила убить брата, а ты ей кто? Я сидела молча, щеки мои горели, а в висках стучали маленькие молоточки. Если бы я не была участницей этой истории, то не поверила бы своим ушам. — Ладно, хватит! Дело-то прошлое. — Игорь погладил меня по руке. — Слушай, пойдем в корпус, а то у меня скоро массаж. Это недолго, минут двадцать, не больше, — и с надеждой спросил: — Ты подождешь? — Конечно! Игорь встал и, прихрамывая, пошел по дорожке, ведущей к зданию. Я шла чуть поодаль, наблюдая, как он старается не опираться на палку. Мы поднялись по высоким ступеням старинного особняка с колоннами, и Тарховский предупредительно открыл передо мной дверь! Я ни капельки бы не удивилась этому обстоятельству, если бы это сделал любой другой мужчина, но от Игоря я подобной предупредительности не ожидала. Прямо не ракетчик в отставке, а гусар из галантного века! Особняк был старинным только снаружи. Внутри был евроремонт и все атрибуты нашего времени, начиная с телефона в каждой палате и заканчивая холодильникам. Игорь открыл комнату и вручил мне пульт от переносного телевизора. — Сиди, не скучай, я появлюсь минут через двадцать. Это время я провела в уютной одноместной палате, развлекаясь комедийным сериалом о пришельцах. Время пролетело незаметно. Дверь открылась неслышно. Гошин приход выдал только стук положенной на стул трости. — А вот и я. — Он, тяжело ступая на больную ногу, подошел к кровати и сел рядом со мной. — Так на чем, бишь, мы остановились? — На том, что они хотели замести следы. — Точно! Корсакову было сказано, что в ночь после убийства он найдет драгоценности у тебя в сумке. Он нанимает Косого и Мирона в качестве исполнителей, и бандиты, получив все инструкции, едут в Сочи. Считалось, что, устав с дороги, вы останетесь в доме и ни в какой ресторан не поедете. То есть вы рано ляжете спать, и они быстро сделают свою работу. Потом одну из вас подставят как убийцу, и… финита ля комедия. Или, как говорится, «всем сестрам по серьгам». Но тут-то их и ждали первые сюрпризы. Ты спутала им все карты! В своем служебном рвении ты не стала дожидаться начала конференции, а отдала гипсовые челюсти профессору накануне. Свою часть работы бандиты сделали, а серег в сумке не оказалось! Представь, как они разъярились, увидев, что не получили ничего, кроме двух пар кроссовок и нескольких комплектов дамского белья! — Издержки профессии, — глубокомысленно вздохнула я. — Да ничего подобного. Это тоже было одним из вариантов коварного плана твоей патронессы. Это было сюрпризом только для Косого с Мироном. Для Светланы Иосифовны неожиданностей не было. Зная тебя, она предвидела, что ты поступишь именно так. То есть эти челюсти должны были благополучно лежать у Сизова, потом она забрала бы их обратно! В этом случае она убила бы сразу двух зайцев — избавилась от брата и вернула бы серьги. — Но ведь бандиты ей этого не простили бы! — Именно! Тут-то и была придумана да так мастерски исполнена собственная гибель в автокатастрофе! Вскоре после сговора с Корсаковым госпожа Маргиева по сходной цене покупает документы на имя Марты Лундгрен и, заручившись поддержкой знакомого нотариуса, переоформляет на нее контрольный пакет акций. Затем она пишет завещание, в котором оставляет американской гражданке все свое имущество. — Подожди-ка, — задумалась я. — Интересно получается! Ведь Слава погибает первым, родители у них умерли, других родственников нет, и Светлана — единственная наследница брата. То есть в лице Марты Лундгрен она становится единоличной владелицей всего! — Соображаешь! — похвалил Игорь. — Слушай дальше. Получив из милиции известие о смерти брата, Светлана мчится в аэропорт, прихватив с собой труп женщины с похожим телосложением, заранее позаимствованный в институтском морге, и, кроме того, — несколько канистр с бензином. Вблизи аэропорта она водружает труп, на водительское место и обливает его бензином. Кстати, пробка в этом районе — дело небывалое. Обычно в эти часы шоссе у аэропорта пустует. То есть машин на дороге не было. Светлана Иосифовна заводит двигатель и на небольшой скорости выпрыгивает из машины. Неуправляемый автомобиль врезается в придорожный столб и, естественно, загорается. При такой основательной подготовке машина превратилась в факел в считанные минуты. Милиция получает обгорелый до неузнаваемости труп профессора Маргиевой, а наша героиня тем временем садится на поезд и едет в Сочи, чтобы контролировать события на месте. — Да уж, — удивилась я. — Ну и завертела! Кстати, а как она узнала, что мы поедем к Чертовым воротам? — Полковника Чхеидзе помнишь? Я кивнула. — То-то. Он, паскуда, со всех сторон продажный оказался. Решил и от Маршевой пользу поиметь. И от нас избавиться, если получится… — А я-то не могла понять, почему он не вмешался, когда вы сцепились с Железной леди! Ведь он же все видел! И, наверное, он рассказал ей, что я разбила гипсовые челюсти и нашла серьги. — Представь, как удобно: ты, к примеру, разбиваешься о камни, а я убиваю себя… Вложили бы мне в руку пистолет. И с Танькой бы разобрались… Итого: три трупа у Горной речки, и никаких проблем. — Но ведь Грета с Улофом могли сказать, что все было не так! — А шведов никто особо и слушать не стал бы. Дело закрыто, и о компромате можно забыть… — весело, словно рассказывая сказку, сообщил Игорь. — Ну, все хорошо, что хорошо кончается. Маргиева и против Чхеидзе дала показания. Решила, что больше скажешь — раньше выйдешь! А друзья Олега еще одну копию с кассеты подбросили… Такой конфуз получился! Сказать было нечего. Я молчала и машинально водила пальцем по его горячей ладони. Он попытался меня поцеловать. Я решила изменить ход его мыслей и, беззлобно отбиваясь, постаралась уронить с тумбочки книгу. — Ну-ка, покажи, что ты читаешь! — Я подняла толстенный том и неподдельно удивилась: — Воспоминания о Пушкине? Опять? — Да, — кивнул Игорь. — А еще мне прислали копии документов из московских архивов. — Ты что, решил опять сменить специальность? Твоя работа больше тебя не устраивает? — Вовсе нет, просто еще раз проверял нашу гипотезу… Серьги-то и вправду были не Гончаровой. Вот ведь какая штука. — Все это, конечно, интересно, но спорить-то не о чем! Гончаровские или нет, бриллианты сейчас лежат на дне горной речки у Чертовых ворот. — Наталья, — укоризненно сказал Тарховский. — Ты меня недооцениваешь. А жаль! Ты видела, как мы с Железной леди упали в водопад? Неужели ты думала, что я, коренной волжанин, утону! Правда, с простреленной грудью и переломанными ногами много не проплывешь, да и крови я потерял достаточно, но, как видишь, выплыл. А бриллианты… Чудом, наверное, достал. Когда мы летели вниз, я сумел-таки вырвать у твоей профессорши пакетик и вцепился в него из последних сил. Улика ведь! Плыл по течению, как полено. Ребята меня выловили, и я сразу отрубился, но пакетик в руке держал крепко. Еле отобрали. А я четверо суток пролежал без сознания и, когда очнулся, попросил отнести серьги на экспертизу. Ювелир полностью подтвердил мою гипотезу. Серьги представляют собой искусственно состаренное ювелирное украшение и исторической ценности не имеют никакой. Но раз уж их назвали бриллиантами Гончаровой, думаю, у тебя им будет самое место. — Игорь полез в тумбочку и вынул из нее бархатную коробочку. — Носи, Наташка, они твои! — Я не могу принять их. Это очень дорогой подарок! — Так ведь это — копия с горным хрусталем! Считай, что ты их честно заработала… — А где настоящие? — Конфискованы, ясен пень! Так что, владей. — Он вручил мне футляр. — Но с одним условием. — Это с каким же? — насторожилась я. — Работу я не брошу и от мужа не уйду. — И не надо! После того как меня выловили из горной речки, смерть прошептала мне на ушко, что надо быть благодарным судьбе за возможность жить. Мне достаточно знать, что ты есть. Пусть пока будет так. Но, когда я выйду из больницы, ты наденешь эти серьги, и я поведу тебя к художнику. Равного Брюллову мы с тобой вряд ли отыщем, но портрет Натальи Гончаровой я все же закажу! Не возражаешь? Я сидела на краешке больничной койки и задумчиво глядела в окно. На улице неудержимо распускалась майская молодая зелень, кружил голову сладкий аромат черемухи, а чуть ли не на подоконник легла пышная ветка белой сирени. — Подожди-ка, подожди-ка! — спохватилась я. — Если серьги не Гончаровой, с какой радости Мачульскому являлся дух Пушкина? — Фиг его знает, — задумался Игорь. — Да мало ли что могло примерещиться старому шарлатану!