В этот момент дверная ручка тихонько поворачивается. Непрошеному гостю придется подождать, пока я соблаговолю спуститься с заоблачных высот. Я вызывающе делаю очередную затяжку… но в следующую же секунду дверь медленно приоткрывается. Неужели я неплотно задвинул задвижку? В щелку просовывается крошечная ручонка, а потом появляется удивленное личико. Девочка лет пяти. Она смотрит на меня сквозь облако дыма. Я уличен, пойман с поличным, но это всего лишь ребенок, мне нечего бояться. Я рявкаю:

— Выйди сейчас же! Не видишь, тут занято?

Но девочка явно заинтригована происходящим. Она не спускает с меня глаз, а потом задает единственный вопрос, на который способен ее жалкий мозг:

— А почему ты брюки снял, а трусы нет?

— Пожалуйста, уйди отсюда!

Она пищит:

— Здесь нельзя курить. Надо беречь здоровье детей.

Подумать только! Ведь совсем малявка, а уже понимает, что находится под защитой правил внутреннего распорядка мэрии и так самоуверенно цитирует их наизусть! Хочется влепить ей пару затрещин, но тогда наказания точно не избежать. Вдруг я с ужасом понимаю, что теперь дым через приоткрытую дверь просачивается в коридор. Я вскакиваю и выкидываю непотушенную сигарету в окно. Затем, путаясь в волочащихся по полу брюках, бросаюсь на девчонку:

— Убирайся отсюда, паршивка!

Сработало! Кикимора заливается краской и пятится. Я яростно захлопываю дверь и запираюсь, чтобы спокойно привести помещение в порядок. Несколько раз резко открываю и закрываю окно для лучшей циркуляции воздуха; вкручиваю в раму тайный винт; пшикаю освежителем «Морской бриз», натягиваю брюки, застегиваю ремень и спускаю воду, словно использовал туалет по назначению. Наконец как ни в чем не бывало выхожу из кабинки… Девчонка напугана и никому ничего не скажет. Я вижу ее в глубине коридора. Она хнычет, уткнувшись в стену. Похоже, моя ругань ее действительно расстроила. Проходя мимо, я для усиления психологического воздействия повторяю тихо, но грозно:

— Идиотка.

Теперь-то она точно не проболтается.

Вечером я рассказываю эту историю Латифе, которая только улыбается в ответ. Я возбужденно расписываю, как подвергался безумному риску и избежал большой опасности. Мое волнение свидетельствует об атмосфере тревоги и подозрительности, царящей в Административном комплексе, и Латифа понимает наконец, что это незначительное происшествие кажется мне нешуточной угрозой. Желая успокоить меня, она восклицает:

— Ну не будешь же ты трястись от страха, оттого что пятилетняя соплячка увидела, как ты куришь в туалете!

Она права. Я разражаюсь смехом, и мы садимся за стол. Сегодня у нас на ужин салат с морскими гребешками. Тревога вновь охватывает меня с наступлением ночи, когда Латифа в полусне шепчет мне на ухо:

— Милый, ты удивишься, но… я считаю, что пора завести ребенка.

— Завести что?

— Ребенка. Нам с тобой.

— Тебе не кажется, дорогая, что вокруг и так достаточно детей?

— Но пойми, я ведь женщина.

— Но мы же договорились!

Повсюду чудовища! Они проникают сквозь двери, даже в мысли Латифы, которая теперь спокойно спит! А я так взвинчен, что заснуть и не пытаюсь. Зажигаю лампу и хватаю «Либеральный телеграф». На первой странице — сенсация недели: Верховный суд постановил разрешить Дезире Джонсону выкурить сигарету перед казнью. Прекрасная новость; луч надежды рассеивает страхи подпольного курильщика.

Эйфория может быть крайне опасна… Не успеешь порадоваться подаркам судьбы, как тут же попадаешь в глупое положение. Я по природе робок, неуверен в себе, к мелким победам продвигаюсь осторожно и неоднократно замечал, что должен остерегаться всякого приступа доверчивости и всякого победного чувства, сопротивляться вкрадчивым голоскам, призывающим больше не принижать себя, ничего не бояться, не скромничать. Голоса убеждают меня, что все возможно, одурманивают ядовитой лестью. Я гордо ступаю на тропу славы, решив презреть жалкие препятствия, и тогда-то на меня вываливается ведро с помоями.

Во вторник утром я избавился от страхов и безмятежно отправился на работу. Девчонка застала меня с сигаретой? Ну и что? Поддаться паранойе, мне, кто внес столь драгоценный вклад в работу муниципалитета? Я только что заработал несколько очков, умно возразив мэру. Само его раздражение доказало это: он начинал понимать, что нуждается во мне. Латифа то же самое говорила утром за завтраком: пора прекратить беспокоиться по пустякам; я просто шуганул соплячку, которая хотела проникнуть в туалет, где я курил и размышлял.

Неприятности начались в середине дня, когда я сортировал газетные вырезки за несколько месяцев. Заметки и медицинские сводки констатировали увеличение числа легочных заболеваний в нашем городе за последние три года. Никогда эти сведения не рассматривались в связи с мерами по ограничению дорожного движения и их печальными последствиями. Пресса упорно называла мэра человеком без предрассудков, поскольку он женился на чернокожей женщине, усыновил желтокожих детей, начинал политическую карьеру в левых рядах, а мэрию завоевал при поддержке шоу-бизнеса. Поэтому каждое из его решений казалось благотворным. «Коридоры для гражданского транспорта» принесли городу «глоток свежего воздуха». Газеты рукоплескали, отмечая, однако, на других страницах, странный рост числа респираторных заболеваний.