Ночью в Ставку начали прибывать телеграммы от командующих фронтами и Балтийским флотом (о Черноморском, по обыкновению, забыли). За некоторое время до этого от Родзянко пришла телеграмма и Алексееву, начальнику штаба Ставки. Стонавший от усталости и постоянных звонков телефона, раздававшихся в его кабинете, терзаемый температурой, он уже не ходил цензурных слов для того, чтобы высказаться о сложившейся ситуации. Да и желания переубеждать царя от выезда в мятежные районы не было. К тому же Алексеев ещё не знал, что подъезды к Петрограду охвачены восстанием.

Чуть позже Родзянко воспользовался последним шансом убедить царя сделать хоть что-то.

"Государь, не медлите. Если движение перебросится в армию, восторжествует немец, и крушение России и с ней династии неминуемо. От имени всей России прошу Ваше Величество об исполнении изложенного, — безотлагательном созыве законодательных палат и призыву новой власти на началах, изложенных в предшествовавших телеграммах. — Час, решающий судьбу войск и Родины, настал. Завтра может быть уже поздно. Последний оплот порядка устранён. Правительство совершенно бессильно подавить беспорядок. На войска гарнизона надежды нет. Лишь Великий князь Кирилл и возглавленные им части встали между Думой, домом министра внутренних дел и озверевшей толпой. Но его полномочий всё равно не хватает для подавления восстания! Уже убивают офицеров взбунтовавшиеся запасные батальоны, готовые примкнуть к восставшим толпам".

Тут же пригодилась и пришедшая от Хабалова телеграмма.

— Ваше Величество, осмелюсь предложить послать генерала Иванова вместе с георгиевскими солдатами в Петроград, для помощи частям Великого князя Кирилла, — говорил, кашляя, Алексеев.

— Как посчитаете нужным, как посчитаете нужным, — взгляд Николая был мутным, серым, вязким: мысли его устремились к семье. Его поезд должен был отойти в час ночи, а за ним последует свитский состав.

Император сидел, сомкнув кулаки, в своём купе. Мимо проносились полустанки и мелкие городки. Кошки выли на душе. Вспомнилось отчего-то путешествие по Транссибу. Только тогда жизнь казалась такой безоблачной и блестящей! Бескрайние просторы земли Русской простирались вокруг, они вот-вот должны были стать его. Но…случился девятьсот пятый год, вынужденная уступка интеллигенции и "либеральной оппозиции". Не должен был он этого делать, не должен! Быть может, ныне выпал шанс покончить со всем разбродом одним ударом? Но как же Аликс и дети, им угрожала опасность, и он не успеет в столицу, если отправится в Царское село. Аликс и дети…

Поезд остановился. Через некоторое время в купе постучали.

— Да, да, — мысли Николая всё продолжали летать над Царским селом и столицей.

— Ваше Величество, боюсь, нам не попасть ни в Царское село, ни Петроград. Дорогу перекрыли восставшие, нам об этом сообщили станционный смотритель и местные полицейские.

— Что же тогда делать? — Николай напрягся — внутренне, потому что внешне он не хотел показывать своих чувств, особенно сейчас. Пусть думают, что самодержец непоколебим!

— Можно идти на Псков, к Рузскому. Там верные части, и…

— Пусть машинисты двигают состав в штаб Северного фронта. И быстрее, быстрее!

— Есть!

Псков. Перрон был пуст.

Николай прохаживался взад-вперёд по платформе, заложив руки за спину. Занимался рассвет. Никто так и не соизволил придти, даже офицеры Северного фронта. Стало гадко и мерзко на душе. Только потом кто-то из нижних чинов соизволил выйти и встретить самодержца. "Хотя какой из человека, которого на собственной земле не встречают, самодержец" — горестно подумал Николай.

— Положение удручающее, — Рузский сразу взял быка за рога. — Царское село практически в руках восставших, в Петрограде час от часу ждут восстания запасных батальонов, и Великий князь вряд ли с ним справится с таким мизерным количеством войск. Заводы остановились, транспорт парализовало. Кронштадт неистовствует. Вот-вот пламя революции, а я уверен: началась революция! — перекинется на всю страну. В этих условиях я вынужден просить Вас, Ваше Величество, от лица всего командного состава подписать отречение. Это необходимо для блага страны и победы!

Николай опешил. Да как они смеют требовать этого от самодержца? Хотя…Снова революция. И её не потушить иначе. Все ополчились на него. С самого рождения Николая преследовала несчастливая звезда, сулившая безграничные мучения. Снова пятый год, убийства и кровь. Но идёт война, если что-то случится, Россию заполонит германец…

Но всё равно, разве кто-то ещё может спасти страну в этот момент? Как империя может существовать без своего императора? Неужели все думают, что лучше справятся с огромной страной, чем тот, кто с рождения к этому готовился? Они ведь пожалеют об этом! Если он отречётся от престола в пользу сына, то Николая просто оттеснят, не дадут ему общаться с Алексеем. Да и его здоровье…

— Скажите, доктор, не как царю, но как — отцу. Может ли Алексей принять на себя бремя власти? — в глазах Николая застыла мольба.

— Боюсь, при его состоянии, хорошо, если он проживёт ещё года два-три. Науке неизвестно средство излечить гемофилию или продлить жизнь больного. Я сомневаюсь, что при возложенных на него обязанностях Алексей сможет прожить дольше. Мне очень жаль, Ваше Величество.

— Благодарю Вас, — личный доктор Алексея подвёл черту под решением Николая. Царь просто не мог отречься в пользу сына: он долго не проживёт, он будет вдали от отца, он будет мишенью ударов судьбы и врагов…