— Разумно. И хочу тебя обрадовать — действительно никто посторонний о твоих любовных похождениях не знал, только самые доверенные люди Левшина и я.

— Даже мама?

— Конечно.

— Хорошо. Но… Елена. Я так понимаю, ты хотел поговорить со мной не только об ее истерике?

— Да. Обстановка сложная. Партия сторонников Британии, безусловно, поддерживают это дипломатическое начинание, однако существуют и другие. Мы проиграли войну, в которой понесли поражение от Великобритании. Не все дворяне, да и далеко не вся общественность понимает наше желание заключить с Туманным Альбионом династический брак. Со стороны это выглядит так, будто Елена стала условием заключения мира.

— Это естественно. Мне самому не по себе. Но разве у нас есть варианты?

— Да, вариантов немного, — Александр Николаевич несколько задумался и отложил листки с бумагой в папку, что лежала рядом.

— Дания?

— Точно так. Младшая дочь Кристиана.

— Какое-то неинтересное предложение. Без огонька. А если попробовать увести у сына Виктории Александру?

— Нет. Даже не думай. Это породит грандиозный скандал с Великобританией.

— И что? Если я возьму в жены Тиру, то будет похоже на то, что мы подбираем крошки после чужого обеда. Это еще более унизительно, чем брать в жены Елену. Только не будет давать ровным счетом никаких преимуществ в дипломатическом ключе, так как Никса и без того женится на Дагмаре. Зачем складывать все яйца в одну корзину?

— Ты желаешь скандала?

— Он будет в любом случае. К чему бояться неизбежного?

— То есть ты считаешь, что с Еленой брак выгоднее?

— Конечно. Он на несколько лет даст относительно доброжелательное отношение Великобритании в том случае, если мы не будем влезать в ее интересы. Этим можно будет воспользоваться. А если найти способ действовать с ними заодно, то даже получить неплохую выгоду. Если же мы откажемся от старых договоренностей и оставим Викторию без жениха, то старая добрая Англия приложит все усилия к тому, чтобы вставить нам не то что палки, а целые оглобли в колеса во всех наших делах.

— А народ?

— Нужно приглашать Елену жить в Россию и стараться сделать ее своей, чтобы эту английскую девочку стали таковой принимать. Свободная русская речь и какой-нибудь громкий, положительный поступок, оный будет подан через газеты как проявление истинно русской души. Ну и так далее. И потом, мы же всегда можем придумать сказку.

— Сказочник… все-то у тебя легко получается, — император потер лоб, — ладно, пускай остается Елена. Надеюсь, ее влюбленность в тебя позволит ею нормально манипулировать.

— Но она нужна мне в Москве, где влияние в ненужном ключе настроенного общества будет сведено к нулю.

— Так в Москве наоборот хуже, там больше простых людей в твоем окружении.

— В том-то и дело. А вредное влияние не от простых людей, а от англичан и англофилов. В большой деревне мы ее живо на наш фасон перекроим.

— В смысле?

— В самом обыкновенном. Что есть наш нынешний двор? Подражание иным: либо французскому, либо английскому, либо австрийскому двору. Что нам надо? Чтобы девочка стала русской. Потому ее и надобно поместить в среду, где обитают русские нравы и взгляды, а никак не западноевропейские.

— Ты хочешь вырастить из нее простушку или крестьянку?

— Я хочу вырастить из нее такую женщину, которая не будет пытаться влиять на мужа по ночам в пользу заграничных родственников. Ее дом и Родина должны оказаться здесь, для чего ей надобно начать воспринимать себя как неотъемлемую часть нашего могущественного государства. А не как вынужденную заложницу политических интересов, которая рожает детей местным варварам только ради выгоды ее стране.

— Однако! — Александр Николаевич был искренне удивлен Сашей. Он встал, взял его за плечи и продолжил: — Ты меня удивляешь, сынок. Впрочем, я попробую ее пригласить на постоянной основе к нам. Хотя Виктория будет сопротивляться подобному шагу, ссылаясь на то, что Елена не завершила своего образования.

В Москву великий князь прибыл лишь 9 июля 1858 года, так как Наталья Александровна смогла ему организовать приятную во всех отношениях встречу с Алексеем Толстым, которая, впрочем, носила глубоко прикладной характер. Во-первых, Алексей, очень живо отреагировал на то начинание, что стал развивать Александр, а во-вторых, решил организовать в Санкт-Петербурге аналог презентации, посчитав, что это очень разумный ход. Помимо этого, в имперской столице в те годы имел место своего рода бум юмористических и сатирических изданий самого разного масштаба, а потому, понимая необходимость создания серьезного коллектива, граф вызвался поискать подходящих кандидатов из числа карикатуристов, журналистов и литераторов. По большому счету журналисты были не нужны, но идея выхода на мировой рынок требовала более серьезной проработки. Нужен был профильный юмор, выраженный в понятных сюжетах и образах для жителей западноевропейских стран. А это как раз область деятельность журналистов "международников", как их сейчас называют. В общем, на одного талантливого и одаренного человека стало больше в пропагандистском проекте "Искра".

На Николаевском вокзале Александр получил свежее письмо от Елены, которое она отправила в день отъезда. Листки были исписаны довольно крупными буквами с обширными вольностями в графике, а строки плясали, то есть, она сильно нервничала, когда писала. Местами были следы от слез. Да и само содержание получалось совершенно неожиданным для этикета того времени, особенно если учитывать, что корреспонденция подобного уровня проходит через службы безопасности. Страсть, эмоции, желания, бушующая сексуальность — все это переплеталось на этих строчках в крепкий и основательно смешанный клубок. Елена не хотела уезжать. Это было очевидно. Она была влюблена в Александра настолько, что творила совершенно непотребные поступки, кои с большим трудом удавалось скрыть от широкой публики. Великий князь явно перестарался. У этой молодой девушки с нарушенным гормональным фоном откровенно сорвало крышу. Впрочем, это понимал не только Саша. Левшин, вручивший ему это письмо, подождал окончания чтения и сказал: