— С женщиной?

Да, благо выпала такая возможность. Но слышал с улицы сперва испуганные, а потом радостные крики. Потом мне рассказали, что из туна видели какого-то всадника, который в одиночку легко расправился с наступавшими от Пограничья дикарями, а потом взял да и сбежал, то есть ускакал. — Ифор сделал многозначительную паузу, однако старик молча смотрел ему в глаза, не собираясь прерывать. — Не знаю, стоит ли этому верить, но так говорили все вокруг. Говорили даже, что это не шеважа и не вабон. Говорили, что карлик с ним знаком, почему тот и помог. Кто их там разберет! Вы мне не верите?

— Я уже давно никому не верю. Тебя это мало должно касаться. Что дальше?

— А дальше я понял, что узнал достаточно, чтобы возвращаться. И вернулся не с пустыми руками. — Ифор хотел красиво извлечь из-за пояса меч, но тут обнаружил, что оружие исчезло. Ни на левом, ни на правом боку, ни за спиной меча не было. Разом вспотев, Ифор испуганно воззрился на старика. — Я вернулся не с пустыми руками. У меня был меч Лина! Куда он пропал?

— Сюда с оружием не входят, — пожал плечами собеседник совершенно спокойно. — Наверное, его забрала у тебя Дагна.

Ифор вспомнил привратницу. Могла она незаметно вынуть у него из-за пояса меч, пока он стучал в дверь? А разве есть иные объяснения? Главное, что старик, похоже, не придает пропаже большого значения.

— Он точно был у меня.

— Не переживай, сын мой. Если он у тебя был, то никуда не денется.

— «Если был»? Был! Он чуть не стоил мне самому жизни. Думаете, так просто убить свера?

— Думаю, что ты заслужил награду. — Старик встал со стула и привычным жестом накинул на бритую голову капюшон. — Сейчас я распоряжусь, чтобы подготовили печать и бумагу. Все должно быть сделано по правилам. Ты ведь этого хотел?

Ифор обомлел, не веря своим ушам. Оказывается, весь этот разговор, все эти заковыристые вопросы были просто испытанием. И он прошел его. Произвел впечатление, и ему наконец-то поверили. Так быстро! И без лишних доказательств. Если бы не суровый вид старика в капюшоне, он бы со щенячей радостью бросился целовать ему руки. Тэвил, не каждый день становишься эделем!

Собеседник придирчиво, как показалось Ифору, осмотрел его с головы до ног, пробормотал что-то себе под нос и склонился над сундуком у окна. Скрипнула крышка. Старик что-то искал. Ифор невольно напрягся. В руках старика, когда он снова выпрямился, был свиток. Древний, выцветший, свернутый в узкую трубку. Ифор ощутил сладостный трепет обладания. Предвкушение переполняло его.

— Держи.

Он протянул руку и принял свиток. Сухая, приятно шершавая бумага. Торопливо ее развернув, Ифор не сдержал возглас разочарования: свиток был пуст.

— Это… что это значит?

— Не переживай, сын мой. Сперва нужно поставить печать. Ты правильно развернул свиток. Теперь прижми его к груди. Выше. Вот так. И посмотри на дверь.

Безропотно подчиняясь неожиданным указаниям, Ифор повернулся к входной двери. И сразу почувствовал, как что-то тяжелое туго ударило его в грудь. О том, что это было, он с удивлением догадался сам, увидев, как знакомая привратница, стоящая в дверном проеме, опускает сделавший свое дело арбалет. Его арбалет. Как же он говорил, ее зовут? Дагна? Красивое имя…

Последнее, что он видел в этой жизни, был образ его возлюбленной, той самой кареглазой девушки, ради несбыточной любви которой он отважился на путешествие в поисках славы и почета. Сейчас она почему-то сидела на корточках, подобрав одной рукой подол расшитого разноцветным бисером платья, а другой придерживая спадавшие на напряженное лицо каштановые пряди.

— Орелия! Ты там не утонула?

Опять этой Аноре неймется! Даже в отхожем месте не даст спокойно собраться с мыслями. Лучше бы собой занялась, чем постоянно ее дергать.

— Сейчас! — Орелия машинально заглянула между широко расставленными ногами в дыру, темень в которой надежно скрывала вонючее топкое дно. — Не мешай…

С какого перепугу Анора примчалась к ней в такую рань? До вечера и столь желанного обеими подругами эфен’мота еще целый день, отец ушел по делам засветло, а тут, как назло, живот прихватило после вчерашних ягод, которыми их угостила соседка, откровенно мечтавшая о том, чтобы однажды они с Анорой приняли в свою веселую компанию и ее неказистую дочурку с совершенно незапоминающимся именем.

— Я тебя слы-ы-шу! — пропел из-за двери все тот же наглый голосок.

Орелия открыла было рот, но в конце концов решила промолчать. Анора умела кого угодно вывести из себя. Похоже, ей это доставляло несказанное удовольствие. Так зачем, спрашивается, ей в этом потворствовать? Щеколда на двери прочная, щели замазаны — можно не переживать.

Орелия расслабилась и прислушалась к урчанию в животе. Из дыры приятно поддувал холодный ветерок. При других обстоятельствах она бы тут сидела и сидела, как любила иной раз делать поутру, чтобы собраться с мыслями и продумать распорядок будущего дня. Привычка эта появилась у нее еще в Айтен’гарде, о котором она до сих пор нет-нет да вспоминала. Но там, при всей строгости и любви к порядку, было не принято нарушать чужую территорию. Даже притом что отхожее место считалось общим для всех, кто жил под одной крышей.