Преемственность
вернуться

Второв Саша
Шрифт:

Божий храм

Восхищаются сумраком леса Облысевшие ветви деревьев И продрогшая листьев завеса, Что желтеет ковром у кореньев. И порхают над куцею чащей Небольшие лесные синицы, Да шумят над округою спящей Урожаем довольные жницы. На поляне в траве перезрелой В закоулках дремучего леса Величаво отслужит гриб белый Для чащобы осеннюю мессу. Погрозят нам рябиновой кистью Дерева и кустарники тоже, Зашуршат под ногами все листья, Если мы потревожим храм Божий.

Осень

Тот щебет облачных небес, Что прятался за синей далью, Вобрал в себя ольховый лес, Закрывшись паучков вуалью. В пурпурных платьях деревца Судачат с жёлтыми кустами О кознях ветра-сорванца И леса с небом и лугами. Весь птичий гомон и тепло В дремучей чаще ими спрятан. Какая осень нам назло Взяла любовь к святым обрядам?

Детство

Как часто далёкое детство Блуждает в родных деревнях, То прячется за перелеском, Тропинкой ныряет в овраг, Цветы соберёт на полянах, То выйдет к речным берегам, То ищет в разрушенных храмах Тайник, где сокровище стран. А мы, вспоминая, смеёмся Наивным и глупым мечтам... Но детство не ради курьёза На сердце рвёт памяти шрам.

Дети Бога

Чай в тихом шелесте страниц В вечернем сумраке за кружкой В беседе цедит горстка лиц Под тиканье часов с кукушкой. Заманчив розовый обман У лампы на столе в гостиной. Скрипит в полемике диван – Беседа явно будет длинной. Под утро выводы свои Под ветер, бьющийся в тревоге, Они пытаются блюсти В часы дневные – дети Бога.

"Христианским" рецензорам

Когда меня очаровало, Пленивши дух мой навсегда, Стремленье правды к идеалу – Постиг Евангелие я И Христианская свобода Всего проникнула меня, От уз греха я добровольно Отрёкся сразу с того дня! С тех пор стихи подобно скрипкам Звучат гармонией Небес. "Не славь Прекрасное!" – мне крики Вдогонку шлёт рецензор – бес.

Обманутые 

Всё пестрит придорожными травами Перед взором усталым возницы Колея грунтовая просёлок. Балагурит столичными нравами Беззаботная внучка-шутница Средь вещей из узлов да кошёлок. Вкруг травою всё пахнет душистою, Да щебечут, порхая, синички. А гнедые бегут равномерно И кустарники кроной ветвистою Всё приветы шлют юной москвичке Очищая девицу от скверны. Уж прохладою соткан из сырости И клубится туман по округе. Дед да внучка околицей в хутор По крестьянской заехали хитрости. И в дали от столицы в лачуге Уклад жизни меняется круто.

Плач 

Пожалейте меня, люди! Пожалейте, кто-нибудь. Ведь меня совсем не будет Через много-много смут. Всё изменится с годами – Страны, люди и земля. Только боль душевной раны Будет нас терзать всегда! Пожалейте меня люди – Прочитайте боль мою! Может быть мы обоюдно Душу вылечим свою.

Самосуд

памяти о. А. Меня

«Скажи мне, божий человек, Коль не сомкнул своих ты век И боль ужасна у тебя, Где Бог твой, где твои друзья? Ножом я плоть кромсал твою – Ты при смерти, а я живу. Скажи, святоша мне сейчас, Отныне кто рассудит нас?» «Слепцы, вам дьявол поводырь! И в злобе не услышишь ты Ответ, что брата погубил За то, что верой был не мил. Господь со мной, друзья везде И помнить будут обо мне. Рассудит совесть нас с тобой Нарушив сон твой и покой».