– Пикникист, – не согласился Коля.

– Пикникмейкер, – нашел слово Валера, и друзья оценили его, как наиболее подходящее.

Попробовали уху, восхитились, налили по первой.

– А мастер ухи – ухарь, – сказал Коля.

– Не мешай, – сказал Валера. – Видишь, у человека глаза мыслью наливаются? Сейчас тост провозгласит. Давай, Илья, я хочу услышать что-нибудь содержательное.

Немчинов, подняв стаканчик, сказал:

– Валера, дорогой наш именинник. Здесь не хочется спешить…

– Перед лицом вечной природы, – вставил Коля.

– Заткнись. Поэтому я не хочу, как обычно: поздравляю, будь здоров и молод – и сразу выпили.

– А что плохого? – спросил Валера. – Я хочу быть здоровым и молодым. Отличный тост. Выпьем!

– Сейчас, потерпи. Я вот все время слышу: интеллигенция проиграла, интеллигенция сдалась. Надоело. Я не сдался – значит, и интеллигенция не сдалась.

– Если бы знать, что такое интеллигенция, – опять перебил Валера.

– Могу объяснить. Хотя ты сам знаешь. Это образованные люди, которые думают не только о себе. Раньше считалось, что они думают о себе даже меньше, чем об… – Илья запнулся…

– Он что, в кустах без нас пил? – тут же поинтересовался Валера у Коли.

– Постой, – сказал Коля. Ему стало интересно дослушать Илью – тот, видимо, пытался вымолвить нечто заветное. Коле хотелось сравнить это заветное со своими мыслями.

– Что про себя они думают даже меньше, чем про общество. Но, к сожалению, ход новейшей истории показал, что таких людей почти нет. Очень мало. Поэтому я бы занизил планку: которые думают не только о себе. Так вот, я не сдался. И Коля не сдался. И ты Валера, ты каждый день спасаешь людей…

– За деньги. Людей, которым, может, лучше сдохнуть. И им лучше, и их близким.

– Да, за деньги, но я же знаю, как ты иногда работаешь. Потому что людей жалеешь, хоть, может быть, сам не хочешь в этом себе признаться. Короче, друзья мои. Мы состарились и испоганились. Но что-то в нас осталось от юности. Что-то светлое. За это светлое, Валера, в тебе!

– Спасибо, – сказал Валера.

Выпили, закусили, но Валера все же проворчал:

– Нет бы за всего человека выпить, за светлое во мне, видите ли. А за темное во мне кто пить будет? У светлого, значит, день рождения, а темное в сторонке нервно курит? Так оно обидится и свое возьмет, как профессионал тебе говорю. Не делай добра не по силам, не то твое же зло тебе отомстит. И так, блин, компенсирует, что замажет все твое светлое на десять лет вперед.

– Хорошая мысль, – всерьез оценил Коля.

Валера налил еще по одной, поднял:

– Что-то совсем не взяло, давайте догонимся. Кстати, насчет гонки. Тост такой: обгоняя других, не обгони себя.

– Сам придумал? – спросил Илья.

– Где-то слышал. Выпьем за то, что мы выпиваем!

Выпили. Некоторое время молча и с увлечением ели уху. Выхлебав по тарелке и еще по одной для добавки, выпили за уху.

– А теперь, – сказал Валера, – я тебе отвечу, Илья. Спасибо за поздравление и за то, что ты меня назвал интеллигентом. Добрая душа. Но ты перехлестнул. Ты говоришь: что-то в нас осталось от юности. Подразумевая, что оно светлое, так?

– Конечно.

– Ага. Так вот я тебе скажу, что в юности я был тем еще поганцем. И не я один. Нет, в самом деле, вы вспомните: идеологии у нас не было, то есть была, но не наша, мы над ней хихикали, Бога для нас не существовало, слово «патриотизм» нам тут же напоминало уроки начальной военной подготовки и припадочного отставного майора Зайчихина, помните его? И всякие субботники, принудительные праздники и прочее разное. Не знаю, как вы, а я хотел только щупать девочек и получать удовольствие любыми способами. Ну, не любыми, иначе бы я в криминал пошел или в крутой бизнес, а я был труслив и ленив. Поэтому жил, как живется, женился на нелюбимых женщинах, делал свое дело и этим хоть как-то спасался. И я, может, только недавно начал от этой юношеской погани избавляться. Я серьезно говорю, не знаю, кто я сейчас, то есть сейчас я врач и предприниматель, но я намного честнее, чем раньше. Так что юность у нас была подлая, ребята, а если кто не согласен, то спорить я не буду.

– Ну, особо подлого ничего не было, – сказал Коля. – Все-таки мы хотели чего-то хорошего.

– Для себя – да. Обычное дело.

– Не только. Какие-то идеи были, хотели мир переделать хотя бы слегка. Но ты, Валера, прав. Я вспоминаю и тоже думаю, что в молодости я был, как ты сказал, поганей.

– А сейчас получшел? – спросил Илья.

– В какой-то степени.

– Это возраст, – заметил Валера. – Желания угасают, следовательно, и грешим меньше. Все очень просто.

– Нет, – не согласился Немчинов. – Мы были лучше, и я вам докажу. Потом. А сейчас мы экзистенциальные банкроты! – не без труда выговорил он.

– Ему больше не наливать, – засмеялся Сторожев и тут же налил. – Ну вас к шуту с вашим экзистенциальным банкротством. Я вам лучше анекдот расскажу.

И рассказал.

И Коля тоже рассказал.

И Илья вспомнил анекдот из тех пяти штук, которые он помнил. Валера и Коля знали этот анекдот, но дослушали до конца и посмеялись.

А потом Илья почувствовал, что пьянеет. И Валера с Колей пьянели, несмотря на обильную еду и чистый воздух. А может, как раз еще и от этого. Опять вспоминали юность, опять Илья пытался свернуть на серьезное, поговорили о поколении, о политике, о судьбе России – довольно горячо, но бестолково, Илья все старался это запомнить, чтобы потом воспроизвести в своем романе, но диалоги получились какими-то неглубокими, бытовыми, тривиальными.