Шрифт:
– Я, когда еще мы жили вместе, заметил: ты задаешь вопросы в утвердительной форме. С утра встаешь: ну что, опять там погода дрянь? Или меня спрашиваешь: у тебя неприятности? Вместо: какая погода, что у тебя случилось? Сейчас вот тоже. Нет чтобы спросить: как у тебя дела? – сразу: семейные проблемы! – Сторожев не передразнивает, но интонацию повторяет довольно точно, его это самого смешит, он коротко смеется.
– Придумываешь черт знает что, – говорит Илона, не показывая, что слова Сторожева ее задели.
– Ты будто всегда готовишься к худшему. Зачем? Это не я мрачный, Илоша, это у тебя всегда какой-то настрой. Знаешь, как некоторые больные: доктор еще ничего не сказал, только осматривает, а они уже: что, все так плохо? Характер, что ли, такой у тебя? Я просто так и не понял, пока вместе жили.
– Какой характер, ты о чем? У меня все прекрасно. С тех пор, как я от тебя ушла.
– Ушел вообще-то я.
– Я просто не успела. Ты угадал мое заветное желание.
Илоне очень хочется ответить ему, как следует, чтобы заткнулся навсегда. Напомнить, что это она его сделала. Что у нее молодой энергичный муж, который работает даже по воскресеньям – хочет обеспечить семью, приемную дочь. Не жалеет себя. Сказать ему, что, когда Сана сообщает: «Отец звонил, прийти хочет», в ее голосе явно слышится скука, она не знает, о чем говорить с отцом, и к тому же умная девочка, видит, что интерес отца к ней формальный, поверхностный.
Но она сдерживается. Илона успела хорошо изучить Сторожева, она видит, что тот пришел не просто так, хочет о чем-то сказать – важном для него. И, похоже, это касается не работы, о ней он говорит редко. Что-то личное. Может, расстался наконец со своей Наташей? – она ему явно не пара. Простовата, глуповата, надоедливо обожает Сторожева (так предполагает Илона), а мужчины этого терпеть не могут. Конечно, Илоне все равно, но Валера не чужой человек, она была бы рада, если бы он принял правильное решение.
И после паузы Илона спрашивает участливо, по-родственному:
– В самом деле, случилось что-нибудь?
– Похоже, да.
– Заболел?
– Заметь: опять задаешь вопрос в утвердительной форме.
– Ну извини. Так что случилось?
Сторожев хмыкает, вынимает ложечку из чашки, отпивает, морщится: кофе уже остыл, а гуща не осела. Вытирает губы салфеткой. Говорит:
– Такая ерунда, Илона, влюбился я, кажется.
Илона смотрит на Сторожева и думает: интересно, они все такие дураки? Они действительно считают, что женам, пусть и бывшим, до зарезу хочется услышать, как они в кого-то там влюбились? Но держит марку (чтобы узнать больше), вежливо спрашивает:
– В кого?
– В девушку. Ей двадцать лет всего, представляешь?
Весь светится, хотя и печален как бы. Будто эта девушка уже объяснилась в любви и хочет за него замуж. Наверняка ведь нет.
– Поздравляю, – говорит Илона. – Не боишься? Такая разница в возрасте – сил не хватит.
– А я ничего не собираюсь делать. Она вообще не знает, что я влюбился. Я сам узнал недавно – когда ее увидел.
– То есть с первого взгляда?
– Да.
Илона успокаивается. С первого взгляда – это ерунда, это пройдет.
– Ты хочешь посоветоваться, что делать?
– Я же сказал: ничего я не буду делать.
– Еще кофе?
– Нет, пойду.
И Сторожев уходит. Видимо, за этим и приходил: сообщить о своей большой радости. Не спросил толком ничего о дочери. О том, что с Илоной происходит, тоже не спросил. То есть с ней ничего не происходит, слава богу, но – мало ли. Она может заболеть, у нее есть какие-то заботы и мысли, но ему все равно.
Илона сердится больше не на Валеру, а на себя. Ведь она точно знает, что Сторожев ей не нужен. Она не любит его. Она чувствует себя стесненно и неловко, когда он приходит. Но тогда почему ей так неприятно, что он в кого-то там влюбился?
Просто я добрый человек, решает Илона. Да, мы недолго жили вместе, но у меня от него дочь. Он мне небезразличен – как отец Саны. Как любой другой более или менее близкий человек. Она боится за него, не хочет, чтобы ему стало плохо, вот и всё.
Эта мысль Илону радует: всегда приятно обнаружить в себе высокие человеческие качества.
Входит Сана:
– Ушел?
– А ты не видишь?
– Мало ли, может, он в туалете.
Людмила, когда позвонил Сторожев и выразил желание зайти, сказала: нет, у меня другие планы. На самом деле – и настроение не то, и в квартире бардак, и сама она халда халдой… Но тут же подумала: а когда у нее настроение то, когда в квартире не бардак, когда она не выглядит халдой? Пусть приходит, ей все равно. Веселее не будет, но все же что-то. И, перезвонив, она сказала, что планы изменились, принять может на полчаса. Или тебе больше надо? Да нет, ответил, хватит.
Она сама врач, она понимает, что неплохо бы ей уже обратиться к специалисту. Слишком затянулась депрессия, слишком пусто жить. Таблетки Людмила, конечно, пьет, какие выбирает сама, но помогают они мало. Да и как помогут, если в аннотации к любому антидепрессанту написано: «Побочные действия – иногда депрессия». Вот и лечись. Учитывая, что если написано «иногда», то у Людмилы это будет в обязательном порядке. Нет, в самом деле, вот посоветовали ей одно лекарство, сказав, что вся Америка на нем давно сидит и прекрасно себя чувствует. Людмила выписала сама себе рецепт, купила, дома вытащила аннотацию, развернула ее, длинную, как египетский папирус, сразу же нашла раздел «Побочные действия», а там с первой же строки: «тревога и раздражительность, усиление суицидальных тенденций, повышенная утомляемость, нарушения сна или сонливость, кошмарные сновидения, головная боль, нарушение остроты зрения, мидриаз, нарушение вкусовых ощущений, расстройства мышления, тремор, акатизия, атаксия, деперсонализация, мания, мышечные подергивания, щечно-язычный синдром, миоклония, злокачественный нейролептический синдром, депрессия».