Шрифт:
Уши закладывало от свиста и конского ржания. Ашпокай натянул поплотнее войлочный колпак, огляделся. «Впереди охота. Страшная, степная» — пронеслось у него почему-то в голове. Он не видел брата, — исчез брат в пыльном и шумном деле. «Брат охотится», — подумал Ашпокай, на скаку натягивая на лук тетиву.
Михра охотился. На поясе, на куске бечевы у него был обломок стрелы с железным наконечником. Черная птица с желтоватой мерзостью на крыльях. Михра мчался в грохочущей темноте. Он искал.
Судьба и боги свели его с врагом — перед ним вырос батыр, похожий на канюка-курганника с черными крыльями и красной грудью. В колчане у Михры не осталось ни одной стрелы, колчан батыра был пуст тоже. У Михры был чекан с медным грифоньим клювом, у врага — широкий клинок, — железный, разбойничий.
За спиной батыра метались всадники — не меньше дюжины, и один молодой, одетый в красивый панцирь, увидев Михру засвистел, засмеялся.
— Кермес! Кермес! — и значило это на его наречии: «Призрак! Призрак!».
Кричали всадники, и в голосах их было пополам от ярости и испуга. Черный-красный богатырь свистнул мечом, Михра ушел в сторону, разрубленный воздух обжег его левое плечо. И тут же оно отозвалось болью, недавней болью от отравленной стрелы.
— Ты!!! — голос Михры сорвался на клекот.
Богатырь-хунну был то справа, то слева. Железный клинок грозил юэчжи, — вот-вот ужалит! Но потом случилось что-то. Рахша вдруг метнулся вперед, и сами кони столкнулись, богатырь крикнул, — клюв чекана вонзился в правую его руку, и меч полетел на землю. Михра схватил его за пояс, и оторвал от коня — все смешалось — всадники и кони слились в тугую силу, небо и земля завертелись вокруг, и оба воина оказались на земле.
Сцепились, завозились, впились намертво друг в друга пальцами. Грузный хунну вдруг сделался вертким, и быстрым, — его руки шарили по груди и плечам Михры, подбираясь к шее. Горячая кровь из разбитой руки врага заливала Михре лицо, юэчжи отстранял от себя это огромное-сопящее-живое-и-неживое, похоже на старое дерево, почему-то трухлявое, пустое внутри. Потом… все опять перевернулось, треснули тесемки на высоком воротнике хунну, показалась широкая темная шея. Михра оказался наверху, а хунну распластался под ним, задавленный наполовину. В стороны разметались железные руки врага, разметался по земле войлочный плащ. Михра не помня себя, вытеснял из горла его последнее дыхание.
Все было кончено, и тотчас налетели со всех сторон непонятные тени, и Михра услышал сердитый окрик — кажется, кричал тот, молодой…
— Не трогать! — велел Модэ. — Не убивать! Свяжите мне этого призрака!
— Господин! Он убил Курганника! — крикнул один из воинов.
— Да я вас сам всех передушу! — и Модэ обжег воздух плетью. — Хватайте, вяжите его! Он мне нужен живой!
Курганник лежал на земле и был меньше чем труп. В мертвом человеческом теле еще теплится душа, тело еще не разрешилось жизнью. Курганник же не имел никакой души, был мертвее любого мертвеца, еще до смерти, и теперь он просто перестал быть, как серая тень перестает быть в полдень. Модэ не смотрел на него. Все его внимание привлек беловолосый великан и рогатый конь, которого пытались взять под узды.
С юэчжи сорвали маску — теперь она лежала не земле, скалясь зубастой пастью, великан же плевался и бормотал что-то на своем гнусавом, протяжном наречии. Его ударили два раза по лицу, волосы липли к щекам, к солоноватой кровяной корке. Теперь юэчжи не гнусавил и не бормотал, голова его свесилась бессильно, но он был жив, и дышал тяжело. А Курганник был мертв и смешался с пылью, и самое имя его тут же исчезло с лица земли.
— Отвезти в мой курень, — говорил Модэ довольно, — и коня тоже. Посмотрим, какой ты… древний бог!
Но тут случилось другое. Раздались крики отчаяния и ругань: конь юэчжи рванул удила и помчался прочь.
7
Ашпокай искал брата. Он видел, что все кончено совершенно, войско смешалось, пропали стяги паралата, и не было в воздухе больше звуков рога и барабанов. Вокруг были растерянные, потерявшиеся люди. Были только крики и гомон:
— Паралат убит!
— Врешь, стерва! Не паралат, а Модэ!
— Князья мертвы! Бивереспы убиты!
— А ты видел?
— Что?
— Кто?
— Бу-бу-бу-бу-бу…
— Бежим!
— Какое «бежим»? Вперед! Псы разбиты!
— Модэ мертв!
— Паралат мертв!
— Кто?
— Что?
— Бу-бу-бу-бу-бу-бу…
И все чаще, среди криков и перебранки слышалось:
— Назад! Домой! Назад!
Ашпокай натолкнулся на Сошу. Соша беспокойно оглядывался по сторонам и кричал:
— Драться! Сейчас же драться!
— С кем драться? — крикнул Ашпокай. — Оглянись кругом!