— Что вы будете пить? — спросил Роклэнд, когда Нечаев сел.

— Сухое вино. Если есть, рейнское.

Где-то в стороне играла скрипка: печальные венгерские напевы.

— Господин Нечаев, мы знаем, что вы любите Запад, — сказал Роклэнд, наливая вино, и замолчал, по-видимому, ожидая подтверждения своим словам.

Нечаев поднял рюмку и долго рассматривал вино, на свет. Наконец он произнес:

— Ну и что?

— Мы хотим сделать вам деловое предложение. Давайте сначала выпьем.

— За что?

— За дружбу.

— Всегда рад выпить за дружбу. — Нечаев поставил рюмку на стол и с любопытством стал рассматривать публику.

— Господин Нечаев, насколько мне известно, вы любите хорошо одеваться.

— Вы не ошиблись, господин Роклэнд...

— Скоро вы поедете домой. Что вы там будете иметь? — теперь вопрос был поставлен в лоб.

Роклэнд снова закурил. Предложил сигарету Нечаеву. Над столом потянулся сизый дымок.

— Оставайтесь у нас. Поедете в Америку. Мы обеспечим вам хорошую жизнь!

Нечаев молча курил.

Роклэнд его не торопил. Пусть подумает. «Хорошо, что Нечаев не поднялся и не ушел сразу, — подумал он. — Значит, зацепило».

— Зачем я вам нужен?

Деловая постановка вопроса понравилась Роклэнду.

— Это мы обсудим потом. Если вы согласитесь, то мы сумеем договориться.

— Ваше предложение для меня неожиданно. Я должен подумать...

Они снова выпили. Старый венгр-скрипач подошел к Нечаеву и заиграл чардаш. Музыка металась, билась о стены, звала куда-то вдаль. Венгр был на чужбине, хотя родина была рядом. И он тосковал.

— Какие вы можете дать гарантии, что не выбросите меня на улицу? — спросил Нечаев, когда скрипка умолкла.

— Какие вы хотите?

— Официальное письмо.

— От Государственного департамента?

— Да.

— Хорошо.

...С мокрых листьев платанов скатывались дождевые капли. Они падали на подоконник, растекались по полу. Образовалась целая лужа. Генерал позвал секретаршу и сказал:

— Прикажите, пожалуйста, вытереть!

Генерал поморщился. Вероятно, от плохой погоды состояние у него было кислое.

— Есть, сэр! — но вместо того, чтобы выйти, женщина подошла к столу и положила тонкую папку. — Мне только что передали для вас шифровку, сэр.

— Спасибо.

— Уборщицу я сейчас пришлю.

Генерал пробежал глазами телеграмму. Вялость исчезла. Он поднял трубку телефонного аппарата:

— Это я, сэр. Телеграмма от Роклэнда. Просит гарантий. От вашего ведомства. Да, Госдепартамента. Сенсация! Консул выступает в печати против своего правительства! Ха, ха, ха... На весь мир... Благодарю, сэр!

«Парашютные стропы» на шее генерала то ли от напряжения, то ли от испытываемого им удовольствия слегка покраснели. Когда в кабинет вошла уборщица, генерал бодро расхаживал и напевал веселую мелодию.

...Несколько дней спустя Забродин встретился с Богдановым у входа в «Империал».

— Так, решено окончательно — в кафе на Ринге. Рядом с кинотеатром «Гартенбаум», — сказал Богданов и заторопился к себе.

В половине одиннадцатого Забродин пришел в кафе. В венских кафе почти нет часа «пик». Вечером — немного больше, днем — немного меньше, но посетители заходят все время. Пьют кофе, читают газеты, журналы, проводят деловые встречи.

На этот раз в кафе «Гартенбаум» было более людно, чем обычно в это время.

Забродин увидел двух советских дипломатов. Они пили фруктовую воду и о чем-то беседовали. Забродин сел за свободный столик, взял утренние газеты и, просматривая их, наблюдал за входом в кафе.

Вот вошел Нечаев. Прошелся взглядом по столикам. Вероятно, того, кто ему был нужен, еще не было. Не замечая своих, Нечаев прошел к окошку и сел за пустой столик. Взял иллюстрированный журнал и начал листать. Подошел официант. Нечаев сделал заказ.

Не успел официант отойти, как в кафе вошел плотный мужчина, окинул взглядом зал и направился к Нечаеву.

Мистер Роклэнд нервничал. Он редко бывал в этих местах. Хотя и «нейтральная зона», но здесь рядом — советский сектор. Да и игра крупная. Или грудь в крестах, или голова в кустах, — как говорят русские.

Поздоровавшись с Нечаевым, Роклэнд сел на стул и подозвал официанта:

— Бутылку мозельского! Живо!

— Есть!..

— Ну, как, мистер Нечаев? — американец придвинулся к столу.