В ближайшем к полку дворе Валентину показалось, что им улыбнулась удача. На детской площадке — располагавшейся, кстати, неподалеку от колодца дренажной системы — они обнаружили деда, который неожиданно дал интересную информацию. На предъявленное удостоверение дед отреагировал приступом совкового патриотизма, немедля представился и выложил все, что знает (а вопрос прозвучал следующим образом — не видел ли он, чтобы до вчерашнего дня кто-то лазил в дренаж?): коренной москвич, русский, не состоял, не привлекался, служил, помнит, видел — регулярно, это мой племянник с другом, они работают в Мосводоканале и постоянно чинят тутошние течи, у них старая белая «Нива», номер такой-то.

Загоревшийся было Валентин сразу же потух — «крысами» тут и не пахло, дед хоть и глухой, но вполне надежный и преданный — однако по старой привычке прилежно записал номер машины. Если выпадет случай, надо будет побеседовать с этими работягами, может, скажут что-нибудь интересное.

Более ничего интересного на подступах к объекту обнаружить не удалось. По пунктам приема цветмета похвастать также было нечем. Приемщики в таких пунктах по большей части жулики и проходимцы, «ксивы» и обычные посулы на них не действуют. Иными словами, кроме как «у них на лбу не написано, что они — прибалты» ничего вытянуть из этих мерзавцев не удалось. По-хорошему, их надо бы предварительно пытать, а уже потом задавать вопросы, и, вполне возможно, в ближайшем будущем придется так и поступить — но ввиду отсутствия времени пока что решили ограничиться предварительными беседами.

Таким образом, до исхода суток были проверены все пункты приема цветмета, которые имели официальные адреса. В течение ночи можно было попробовать выяснить по разным каналам, кто остался за бортом официоза — то есть разнообразные «левые» шарашки, промышлявшие тем же самым, но без налогов, отчетности, регистрации и прочих ненужных глупостей, и нанести этим забавным людям дружеские визиты. Однако что-то подсказывало Валентину, что результаты здесь будут ровно те же самые — то есть нулевые. Поэтому он съездил на строящийся объект, проверил, как идут дела и в половине двенадцатого спокойно сел ужинать, ожидая звонка от генерала.

За массивной дверью с резным замком, у которой генерал Желябов так странно призадумался на объекте «Стодола-24», скрывался тоннель, ведущий в своеобразную подземную тюрьму. Тюрьма состояла из трех локальных блоков, а своеобразие ее заключалось в том, что собственно камер для содержания заключенных, в привычном понимании этого слова, там не было. В каждом блоке было семь изолированных зинданов — глубоких ям, выкопанных в грунте. Изначально каждый такой зиндан был предназначен для одного человека, и нетрудно подсчитать, что общая вместимость филиала составляла двадцать одну единицу.

Примерно такая же стартовая статистика заполняемости была на остальных четырех объектах, где в течение последних пяти лет ударно трудилась фирма «Блиндаж»: «Стодола-19», «Стодола-28», «Стодола-3!» и «Стодола-37».

А еще своеобразие было в том, что узники «Стодол» — настолько опасные и непредсказуемые, что их пришлось посадить в глубокие ямы, — не являлись государственными преступниками. Это были обычные люди, причем все сплошь москвичи из приличных семей.

Увы, дорогие мои, возможно для кого-то это будет шоком, но слова из песни не выкинешь: фирма «Блиндаж» занималась организованным киднеппингом. [16] То есть воровала людей, содержала в заточении, а потом за деньги возвращала их родственникам.

Генерал четко знал свою нишу в этом «сегменте рынка» и никогда не выходил за рамки. В частности, за все время «Блиндаж» ни разу не тронул никого из «элиты» — и вовсе не из-за генеральского пиетета по отношению к «одноклассникам» (людям одного с ним класса). Безусловно, похищая «элиту», можно было быстро заработать хорошие деньги, но, как показала практика сторонних движений в этом «бизнесе», и проблемы в данном случае возникали вполне пропорциональные дивидендам, а подчас и значительно их превосходящие как по затратам так и по последствиям. Потому что при пропаже любого представителя Высшего Эшелона Жизни возникала мощная цепная реакция с далеко идущими оргвыводами, правящие кланы задействовали все имеющиеся силовые резервы, и вопросы розыска пропавших и примерного наказания посягнувших, как правило, решались очень быстро.

Поэтому «элита» генерала не интересовала.

Связываться с нищими тоже не имело смысла: если у рабочего с окраины отнять ребенка и потребовать взамен квартиру, кроме которой у него нет буквально ничего, — он будет биться за нее до последней капли крови. Потому что знает, остальные его дети без этой квартиры будут бомжами. Да и недорого стоят они, эти проблемные «панельки» и «хрущебы» окраин.

Основным контингентом фирмы «Блиндаж» являлись коренные москвичи, по большей части потомственная интеллигенция, не входившая в «элиту». Если еще точнее — те семьи, которые по праву наследования владели несколькими квартирами в престижных районах столицы. Как показала практика, такие семьи при острой необходимости могли быстро и (как это виделось генералу) достаточно безболезненно продать квартиру, допустим, на Старом Арбате, для того чтобы выкупить любимого сына, внука, дочь и так далее — по ситуации. Отбирают ведь не последнее, органы работают из рук вон, а формы убеждения столь ужасны и внушительны, что проблем в этом плане, как правило, не возникало.

У Желябова было целое отделение, которое успешно занималось подбором и оперативной разработкой подходящих кандидатур. В настоящий момент в разработке находились более двенадцати тысяч кандидатов, а на пяти объектах, изначально рассчитанных на сто лиц, томились около трех сотен узников.

«Бизнес» можно было расширить в любую минуту, но для этого пришлось бы использовать «рисковые» объекты, состоящие в подчинении генерала. Для Андрея Ивановича это было неприемлемо: он всю жизнь был записным перестраховщиком, привык делать все осторожно и наверняка — и, по всей видимости, именно по этой причине до сих пор не просто оставался на плаву, но и занимал одну из ведущих позиций в своем разряде.