В Австро-Венгрии давно оценили политическое значение правописания у подчиненных и не подчиненных ей славян. Считалось большим достижением добиться видоизменения хоть одной-двух букв и сделать их непохожими на буквы русского алфавита. Для этого прибегали ко всем видам воздействия, начиная с подкупа и кончая откровенным давлением.

В 40-х годах 19 века венский дворцовый библиотекарь и филолог, словенец по национальности, Варфоломей Копитар разрабатывает план языковой агрессии по отношению к русинам. Для этого он предполагал внедрить в языковую практику фонетическую транскрипцию, которая привела бы к индивидуальному написанию практически для каждой деревни в Галиции. Кроме того, он собирался заменить кириллицу латиницей, о чем он еще в 1823 году написал в своем письме к чешскому филологу Йозефу Добровскому: «Мой идеал для всех славян — латинские буквы, и для дополнения — несколько славянских букв из кириллицы».

Та же самая мысль о внедрении вместо традиционной орфографии фонетической транскрипции (т. е. как слышится, так и пишется) возникает и у поляков. И уже в 70-х годах ряд книг и журналов начинают печатать таким образом.

К началу 18 века полонизация в Галиции зашла настолько далеко, что даже среди священнослужителей, которые должны были быть не только носителями церковнослявянского (старославянского) языка, но и самым образованным слоем галицких русинов, незнание церковнославянского языка и кириллицы было просто поразительным. Лишь один из ста мог читать и понимать то, что он читал при богослужении: «.. яко сотный иерей едва славенский разумеет язык, неведай что чтет в Божественной службе…»

Что же в таком случае можно было говорить о простых русинах? По этому поводу можно привести слова из предисловия к «Словарю славено-польскому», изданному во Львове в 1830 году: «Русин, желая выразить высокое понятие и не зная, есть ли для него выражение в русском языке или нет, берет для его обозначение слова латинские, немецкие или польские. Таким образом, не ощущая нужды обучаться сложным русским фразам, он в конечном итоге лишается возможности понимать их. Но, даже если бы и нашлись желающие выучиться русскому языку, то для этого не оказалось бы ни словарей, ни грамматик соответствующих».

Автор этих слов Иосиф Левицкий, в 1834 году издает «Грамматику русского, или малороссийского, языка в Галиции». Первую грамматику галицко-русского языка… На немецком языке!

В 1833 году во Львове появляется сборник «Piesni polskie i ruskie ludu galicyjskiego» (Песни польские и русские галицкого народа), составителем которого был «Вацлав из Олеська» (Вацлав Залеский). В качестве алфавита он использовал не русский польский, что объяснил следующей причиной: «Я положил себе за основу по возможности писать так, как говорит народ, пусть даже при этом возникли бы грамматические ошибки. А то, что я для этого использовал польские буквы, а не глаголичные или кирилличные, — так каждый меня за это, очевидно, похвалит. Уверен, придет пора, когда все славянские народы оставят те старые буквы, которые больше всего препятствуют приобщению славянской литературы к общей массе литературы европейской». Но истинной целью была все та же идея осчастливить русинов, приобщив к «великому польскому языку и польской культуре». А, затем сделать из них «украинцев».

Другой «отец» (и в прямом и в переносном смысле) «украинской нации» Иосиф Лозинский начале 30-х опубликовал брошюру «O wprowadzeniu abecadla polskiego do pismiennictwa ruskiego» (Об использовании алфавита польского для литературы русской). В ней он говорит об «украинском» языке, который «не имеет собственной литературы, и до сих пор не был письменным». Отсюда он делает вывод о том, что «украинский» язык «имеет свободу выбрать себе такую азбуку, которая наиболее подходила бы для выражения его звуков и была бы наиболее полезной для его развития. Такой считаю польское абецадло (название польской азбуки). Употребляя кириллицу, мы, словно эгоисты, замыкаемся в черепашьем панцире перед другими народами. Именно следуя за системой письма живых языков, оживет и разовьется язык украинский, а в системе мертвой кириллицы, он если и не умрет, то, по меньшей мере, ему будет очень трудно выкарабкаться».

Но неблагодарные галицкие русины не поняли искреннюю, «отеческую» заботу о них польского ксендза, и поднялись на защиту своего правописания — «абецадло» становится у них практически бранным словом. Бурные протесты на грани восстания русского населения Галиции вынудили испуганное этим фактом австрийское правительство, и их польских клевретов отказаться от своего плана ополячивания галицких русинов при помощи насаждения «абэцадла».

Впрочем, ксендз Иосиф Лозинский только попытался реализовать идею, которую до него уже претворили в жизнь Габсбурги, вырастив из сербов янычар-хорватов.

О пагубности для сербского народа окатоличивания и «хорватизации» (под влиянием католического духовенства) можно привести слова хорвата Игнатия Берлича, сказанные им в начале 19 века «И до чего нас, в конце концов, доведет этот алфавит? Мы лишь испортим общепринятую латинскую графику своими дополнениями к буквам, но так и не будем иметь собственную азбуку. До каких пор мы будем скрывать нашу собственность? Разве у нас нет нашей кириллицы?» Впрочем, он не мог предвидеть, что в 90-х годах 20 века сербы расплатятся кровью за «отеческую заботу» о них со стороны предусмотрительных австрияк.

Игнатий Берлич был совершенно прав. Тот, кто знаком с польским или чешским языком, наверняка, обратил внимание на то, насколько сложно и тяжело передаются средствами латиницы нетипичные для нее славянские шипящие звуки: «ж», «ч», «ш», «щ». Для этого они используют диакритические знаки («довески» к буквам c, e, l, z…), которыми переполнены их языки.

В отличие от латиницы кириллица оказалась наиболее удобным алфавитом для передачи восточнославянской речи. Она намного ближе к фонетическому строю славянских языков и в целом, несмотря на большее количество букв, оказывается проще, нежели латиница с многочисленными дополнениями.