Шрифт:
— А если ты действительно хочешь ускорить процесс выздоровления, добавь немного своей крови. Некоторым правится делать вот как, — голос Шиничи от возбуждения звучал все быстрее и быстрее: — Выясняешь, насколько сильную боль человек может вынести, а потом, когда он уже начинает умирать, даешь ему чай и кровь — и начинаешь все сначала... а если он с прошлого раза тебя запомнил... это бывает очень редко... он обычно готов перенести любую боль, лишь бы у него был шанс поквитаться с тобой... — Тут Шиничи хихикнул, и Дамону показалось, что тот не в своем уме.
Но когда Дамон резко повернулся к Шиничи, ему пришлось сдержаться. Шиничи превратился в светящийся огненный контур самого себя, от которого исходили языки пламени, как на фотографиях солнечных вспышек. Дамона едва не ослепило, и он понимал, что его и должно было ослепить. Он сжал в руках серебряную фляжку так, словно держался за собственный здравый рассудок.
Может быть, так оно и было. У него явно был провал в памяти... потом он вдруг вспомнил, как пытался найти Елену... или Шиничи. Елена была с ним, а потом внезапно куда-то исчезла, и виноват в этом мог быть только Шиничи.
— Тут есть современная ванная комната? — спросил Дамой у Шиничи.
— Тут есть все, что ты пожелаешь; просто реши, что именно, перед тем как открыть дверь, и отопри ее этим ключом. А сейчас... — Шиничи потянулся, прикрыв золотые глаза. Он лениво пробежал рукой по блестящим темным волосам с огненными кончиками. — Сейчас пойду посплю под кустом.
— Это единственное, чем ты занимаешься? — Дамон даже не пытался скрыть издевательские интонации.
— Еще я развлекаюсь с Мисао. И дерусь. И хожу на турниры. Они... в общем, тебе надо сходить разок и посмотреть самому.
— Никуда я не пойду, — Дамон даже думать не хотел, что этот лис со своей сестрой называют развлечениями.
Шиничи протянул руку и снял с огня маленький котелок, заполненный кипящей водой. Он вылил бурлящую воду на кучку из древесной коры, листьев и другой мелочи, лежащей на дне потертого металлического чайника.
Почему бы тебе прямо сейчас не пойти на поиски куста? — сказал Дамон, и это было не просто предложение. Ему надоел этот лис, который уже сделал все, что от него требовалось; Дамону плевать было на трюки, которые Шиничи мог проделать с кем-нибудь другим. Единственное, чего он хотел, — это побыть наедине... наедине с Еленой.
— Не забудь: если хочешь, чтобы она продержалась какое-то время, сделай так, чтобы она выпила все. Иначе ею нельзя будет пользоваться, — Шиничи процедил сквозь мелкое сито темно-зеленую заварку. — Лучше всего — пока она еще не проснулась.
— Ты когда-нибудь отсюда уберешься?
Когда Шиничи перешагнул через трещину между измерениями, внимательно следя за тем, чтобы свернуть под нужным углом и выйти в реальный мир, а не в какой-нибудь другой шарик, он был в ярости. Ему хотелось вернуться и избить Дамона до полусмерти. Ему хотелось активировать сидящего в Дамоне малаха и сделать так, чтобы он... нет, конечно, не убил сладенькую Елену. Она была цветком, нектар которого Шиничи еще не попробовал, и он не торопился зарыть ее в землю.
Что же касается остальной части его плана... да, он принял решение. Теперь он знал, что будет делать. Это будет наслаждение — смотреть, как они мирятся с Дамоном, а сегодня ночью, на празднике Полной лупы, снова выпустить монстра на свободу. Пусть Дамон поверит, что теперь они «союзники», а потом, в самый разгар их милой вечеринки, он снова сделает Дамона одержимым. Покажет, что Дамоном все это время управлял он, Шиничи.
Он подвергнет Елену таким мукам, о существовании которых она даже не подозревала, и она умрет в изысканной агонии... от руки Дамона. Хвосты Шиничи в восторге задрожали от предвкушения. А пока пусть шутят и смеются. Месть вызревает со временем, а Дамона и правда нелегко контролировать, когда он в ярости.
В этом было больно признаваться, но его хвост — материальный, посередине, — болел, потому что Дамой позволил себе недопустимо жестокое обращение с животными. Когда Дамоном владели сильные чувства, Шиничи приходилось тратить все свои силы, чтобы держать его под контролем.
Но на празднике Дамон станет спокойным и мирным. Он будет доволен собой, потому что они с Еленой наверняка придумают какой-нибудь идиотский план, чтобы остановить Шиничи.
Вот тут-то и начнется настоящее веселье.
Перед тем как умереть, Елена станет восхитительной рабыней.
Когда китсунэ ушел, Дамон почувствовал, что может вести себя более естественно. Не выпуская из-под жесткого контроля разум Елены, он взял в руки чашку. Перед тем как дать ее содержимое Елене, он сделал глоток сам и выяснил, что вкус у снадобья разве что чуть менее тошнотворный, чем запах. Однако у Елены не было выбора, она ничего не могла сделать по своей воле, и мало-помалу количество жидкости уменьшалось.
А потом уменьшилось и количество крови у Дамона в жилах. Но Елена по-прежнему была без сознания и не могла ничего решать сама.