— В самом деле? А я провела очень беспокойную ночь. Мучили всякие мысли.

— Угрызения совести? — с усмешкой осведомился Джуд.

Эйдан хмыкнул и пробормотал:

— Угрызения совести — это обычно моя проблема. Впрочем, не исключено, что это наша семейная болезнь. Ты что же, дорогая сестра, действительно чувствуешь свою вину за то, что втянула в скандал целое графство?

Марисса фыркнула и пробурчала:

— Я никого ни во что не втягивала, И дело вовсе не в моей вине. Просто я злилась на Джуда. Ты знаешь, что эта женщина призналась, что считала себя влюбленной в него?

Эйдан приоткрыл глаза.

— В самом деле? Но это же западня, мой друг! — Он покосился на Джуда. — Я бы на твоем месте проявил предельную осторожность.

— Помолчи, Эйдан Йорк! — крикнула Марисса. — Джуд — мой жених! Не забывай об этом!

Он снова закрыл глаза.

— А я-то думал, что ты хочешь от него избавиться, дорогая сестра. Выходит, я ошибался?

— Нет, но я… — Марисса умолкла, ошеломленная тем, что вопрос был поставлен настолько прямо. «Что же ответить, что ответить?..» — лихорадочно размышляла она.

К счастью, Джуд пришел ей на помощь. Взглянув на нее с усмешкой, он проговорил:

— Мы с ней решили, что будем с уважением относиться к нашей помолвке.

Эйдан снова хмыкнул, однако промолчал, А Джуд по-прежнему ее игнорировал; он явно не желал с ней общаться. Но Марисса никак не могла с этим примириться. Пристально посмотрев на него, она сказала:

— Я пыталась поговорить с Вами, мистер Бертран. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

— Я не слишком обучен таким тонкостям, как светские беседы, — проворчал в ответ Джуд.

Эйдан вдруг резко выпрямился и, поморщившись, проворчал:

— Черт побери, не могу находиться рядом с вами. Просто невозможно слышать, как вы постоянно друг друга в чем-то обвиняете. Уж лучше я поеду верхом. А вы тут ведите себя должным образом.

Распахнув дверцу, он на ходу выпрыгнул из кареты.

В следующую секунду дверца за Эйданом захлопнулась, и Марисса с Джудом остались наедине. Какое-то время оба молчали. Наконец Марисса спросила:

— Почему вы так жестоки?

Джуд не ответил. И даже не посмотрел в ее сторону.

Судорожно сглотнув, Марисса вновь заговорила:

— Я очень сожалею, если оскорбила вчера ваши чувства. Просто я… я не понимаю…

— Я это заметил.

— Что именно?

— Что вы не понимаете, почему Пейшенс влечет ко мне.

Пейшенс?.. О Господи! Почему-то ей показалось, что он произнес это имя с необыкновенной нежностью. А может, действительно просто показалось?

Стараясь взять себя в руки, Марисса продолжала:

— Не только она. Я видела, как другие женщины смотрят на вас. Смотрят так, словно вы самый родовитый, самый богатый и…

— Самый красивый? — Джуд произнес это с горечью в голосе.

«Да, верно, — подумала Марисса. — Женщины смотрят на него так, как будто он редкостный красавец, хотя это совсем не так». «Ты считаешь меня безобразным», — вспомнились ей слова Джуда, и у нее перехватило горло. Стараясь не расплакаться, она прошептала:

— Рядом с тобой, Джуд, я всегда ужасно нервничаю.

Тут он наконец-то повернулся к ней. И глаза его были холодны как лед.

— Марисса, я не буду доказывать, что достоин тебя. Я не нуждаюсь в твоем одобрении. Но ты должна знать: я захотел жениться на тебе потому, что ты мне понравилась. И я надеялся, что сумею пробудить у тебя ответные чувства.

— Ты мне и в самом деле нравишься! Я уже говорила тебе об этом!

— И тем не менее ты недоумеваешь и спрашиваешь; что могут видеть во мне другие женщины? Ты действительно хочешь это знать?

— Я… я знаю, что ты очень порядочный человек, Джуд. Я нисколько в этом не сомневаюсь.

— Порядочность — это вовсе не то, чего хотят от меня женщины, — проворчал Джуд. — И они не хотят моей любви, дорогая Марисса. Они хотят мужчину, вот и все. Хотят моего тела. Хотят тех удовольствий, которые я могу им доставить. А те из них, которые знают, что моя мать была проституткой, очень надеются, что в их постели я буду животным.

Джуд умолк и вопросительно взглянул на Мариссу — словно ожидал ее реакции. Но она молчала, и он продолжал: