– Привет? Откуда вы друг друга знаете? – выпалила Оливия, сияя дружеской улыбкой и пытаясь загнать подальше подозрение, что глупее всех выглядит здесь она. Словно ее тоже угораздило быть обладательницей такой же гэповской маечки.

– Мы обе работаем в...

– Мы актрисы, – поспешно вмешалась вторая девица. Девицы были похожи друг на друга, как две эти злосчастные майки: высокая грудь, узкие бедра, обе – блондинки, волосы длинные, губки пухленькие (явный коллаген), смазаны блеском, а по контуру обведены карандашом. Единственная разница заключалась в том, что одна была намного красивее, чем другая.

– Актрисы! Здорово, – постаралась заценить Оливия.

– Деми, – представилась та, что была менее хорошенькой. – А это – Кимберли. А ты сама откуда?

– Англия.

– Англия. Из Лондона? – включилась в разговор Кимберли. – Я хочу как-нибудь в Лондон.

– Радуйся, что ты не там. У вас в Майами – блеск! – Оливия пыталась изобразить оживление.

– Мы не из Майами. Здесь мы так, на время. Вообще, мы из Лос-Анджелеса! Правда, Лос-Анджелес, это тоже, как сказать...

– В смысле корней, – Кимберли опять поспешила перехватить инициативу. – У меня в жилах кровь: итальянская, румынская. И еще чешская.

– Оливия, – пожимала она по очереди руки, чувствуя себя англичанкой до мозга костей. – Так вы, значит, здесь только на время? Работаете?

– Нет, – как-то рассеянно сказала Кимберли, подтягивая на себе джинсы. – Пьер просто выцепил нас на ужин.

– На ужин! Из Лос-Анджелеса! Класс! Вот это мужик!

– Угу! А ты – актриса? – насторожилась Кимберли. – Ты его откуда знаешь? Еще по Парижу?

– Какая из меня актриса! Я журналистка. А знаю – вчера вечером познакомились...

– Журналистка! Ух ты! А из какого журнала? – Кимберли не отставала.

– «Elan».

– «Elan»? Английский «Elan»? Слушай... Ты просто должна приехать в Лос-Анджелес! И нам там позвонить! Может, материал о нас сделаешь...

– Пишу, – кивнула Оливия, извлекая из сумки записную книжку – и поглубже, на самое дно, запихивая «Набор Робинзона». – Какой номер?

Девицы обеспокоенно переглянулись.

– Мы сейчас переезжаем, – пробормотала Деми.

– Но нас всегда можно найти через Мелиссу, – взяла инициативу в свои руки Кимберли. – Знаешь ее? Она пиарщица у Пьера.

– Или позвони нам на работу, в «Хилтон»...

Кимберли наградила Деми испепеляющим взглядом:

– Мы время от времени устраиваемся там поработать – чтоб было чем заняться между репетициями и пробами, – с нажимом сказала Кимберли.

– Нуда, – как бы невинно согласилась Оливия. – Который это из «Хилтонов»?

– «Беверли Хилтон»! – в голосе Деми появилась экзальтация. – Тот, что на углу Санта-Моники и Уилшир, знаешь? Ну тот, где вручают всегда «Золотой глобус». Я обычно, когда проходит церемония «Золотого глобуса», работаю в салоне у них. Ну, там, куда перед церемонией заходят макияж поправить... Потрясающее место. Просто потрясающее! Четыре витрины с косметикой. А духи, духи – какие захочешь... Туда все звезды заходят, знаешь? Николь Кидман, Кортни Кокс, Дженнифер Конноли – я их всех как тебя видела, – в двух шагах.

«О Господи, – подумала Оливия. – Вот уж, Усама бен Феррамо... Дешевый плейбой, надо же...»

– Могу представить, – сказала она вслух. – А Николь Кидман, какая она?

– Она... она потрясающая, – Деми прижала ладошку к сердцу.

– Но это все так, – Кимберли заговорщически склонилась к Оливии. – Мы ведь должны скоро сниматься. У Пьера в картине, слышала? Он же продюсер, и обещал нам...

«... Дешевый плейбой: нашел двух простушек, по сулил... », – вертелось в голове у Оливии.

– Простите, девушки. Можно прерву вашу беседу? – послышалось у нее за спиной.

Оливия обернулась: к их группке подошел низенький человечек. Этакий мужчинка. Она отметила оливковый цвет кожи, волосатую грудь, видневшуюся в вырезе рубашки-поло. Желтой рубашки-поло. Волосы на груди, как и на голове, буйно курчавились. « Такие разве что на лобке увидишь»,– Оливия внутренне поморщилась. От мужчинки пахло отвратительно сладким парфюмом. Он протянул руку, при этом взгляд его выразительно скользнул по груди Оливии.

– Привет, милая. Альфонса Перес. А ты...

– Здравствуй, миленок. А я – Оливия Джоулз, – она глянула на его ширинку, вложив в этот взгляд все, что думает о его достоинствах. – Познакомилась с Пьером на вчерашнем банкете...

– А-а, понятно. Тоже актриса? Может, у нас найдется для тебя роль? – в голосе его слышался сильный акцент, особенно резало слух гортанное «р».

– Спасибо, увольте. Можете сразу вычеркнуть меня из списка.

– Ой! Смешно! – объявила Кимберли.

«Интересно, почему американцы так любят говорить: «Смешно», вместо того, чтобы смеяться? Можно подумать, смех – это что-то такое, к чему прицениваешься, как перед покупкой...»