Деятельность Ширинского-Шихматова и его предшественника тяжело отразилась на состоянии народного образования. Сеть учебных заведений была крайне мала. Открытые кое-где приходские школы, по словам H. И. Пирогова, давали лишь механическую грамотность. Но и эта грамотность была ничтожна: в середине XIX в. в России один грамотный приходился на 135 человек, между тем как в Австрии в это время один грамотный приходился на 14 человек, во Франции — на 11, а в Англии — на 9 человек.

Д. А. Толстой, назначенный министром просвещения после каракозовского выстрела, соединял в течение 14 лет должность министра народного просвещения с должностью обер-прокурора синода; позже он был поставлен во главе министерства внутренних дел. Этому «злому гению русской земли» один из современников дал уничтожающую характеристику: «Лживый, алчный, злой, мстительный, коварный, готовый на все для достижения личных целей, а вместе доводящий раболепство и угодничество до тех крайних пределов, которые обыкновенно нравятся царям, но во всех порядочных людях возбуждают омерзение»8. Деятельность Толстого была направлена на искусственную задержку образования. Чиновники «министерства народного одурачивания» послушно выполняли директивы помещиков-крепостников. «Необходимо всеми силами бороться против народного образования, — писал Леонтьев, один из самых близких к Толстому людей, — Если Россия сопротивлялась ещё сколько-нибудь успешно духу времени, то этим мы обязаны до известной степени безграмотности русского народа. В наше время основание сносного монастыря полезнее учреждения двух университетов и целой сотни реальных училищ»9.

Следуя этому принципу, правительство основывало монастыри, строило церкви и тормозило развитие школьной сети. В 1840 г. в России насчитывалось 547 православных монастырей, к концу царствования Александра II их стало 774, а в 1914 г. — 1024.

В 1840 г. в России было 43 тыс. церквей и часовен, в 1890 г., благодаря поддержке правительства, их стало 64 тыс., в 1914 г. — около 80 тыс. Правительство не жалело средств на открытие новых монастырей и церквей, на содержание огромной армии монахов, священников и причетников, но на народное образование денег не отпускало.

«… Россия не только бедна, она — нищая, когда идёт речь о народном образовании, — писал Ленин, — Зато Россия очень "богата" расходами на крепостническое государство, помещиками управляемое, расходами на полицию, на войско, на аренды и десятитысячные жалования помещикам, дослужившимся до "высоких" чинов… Россия всегда останется бедной и нищей в отношении расходов на просвещение народа, пока народ не просветится настолько, чтобы свергнуть с себя гнёт крепостников - помещиков»10.

После убийства Александра II наступила пора самой «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции»11. Правительством были приняты крайне реакционные меры для охраны самодержавия, для борьбы с революционным движением. В течение 15 лет (с 1882 по 1897 г.) министерством народного просвещения ведал мракобес И. Д. Делянов, который провёл в жизнь требование идеолога реакции M. H. Каткова, «чтобы министр просвещения шёл рука об руку с обер-прокурором синода и министерством внутренних дел». Один из современников писал о Делянове, что он «своё ведомство, всем уступая и угождая, привёл в полный хаос, лишил всякого значения и авторитета, вполне подчинил указке синода и департамента полиции»12.

Духовенство с радостью встретило весть о назначении Делянова, видя в нём своего союзника в усилении влияний церкви на народное образование.

В результате проводившейся политики грамотность населения в России была очень низка. По переписи 1897 года среди мужчин грамотность составляла 29,3%, а среди женщин — 13,1%, в целом — 21,1%. Самый незначительный процент грамотности наблюдался на окраинах, в областях и краях с нерусским населением. Так, на Кавказе по переписи 1897 г. грамотных было 12,4%, в Сибири — 12,3%, в Могилевской губернии — 7%, а в Средней Азии — только 5,3%. В 1911 г. на территории царской России насчитывалось 100 тыс. школ всякого типа, где обучалось 6 млн. человек. На каждые 1000 человек населения приходилось менее 50 учащихся. Эти цифры ещё раз говорят «о невероятной отсталости и дикости России благодаря всевластию крепостников-помещиков»13 и о том, что «правительство — величайший враг народного просвещения в России»14.

Защитники «казённого народного затемнения» не находили денег на развитие школьной сети, а на содержание церкви, полиции, на содержание царской семьи и царской челяди, на подготовку к войне денег не жалели. В 1907 г. на все народное образование из государственного казначейства было отпущено 101,42 млн. руб., на содержание одного только церковного аппарата — 34,8 млн. руб., на содержание царской семьи — 17 млн., на расходы по подготовке войны — 442 млн. Расходы на царя и его челядь, на полицию и церковь и на подготовку войны поглощали все средства, которые правительство выкачивало из народа15. Ничтожность ассигнований из государственного бюджета на нужды просвещения свидетельствует о сознательном торможении просвещения народа.

В годы реакции, наступившей после подавления революции 1905-1907 гг., правительство вновь повело наступление на образование. Оно препятствовало развитию внешкольного образования, закрывало читальни, библиотеки. Министром просвещения был назначен A. H. Шварц — «истинный черносотенец», как назвал его официальный орган союза русского народа «Русское знамя». Деятельность Шварца в качестве попечителя рижского, варшавского и московского учебных округов, а затем министра просвещения носила открыто реакционный характер. «Назад к старине! Назад к дореволюционной России», — такими словами характеризовал его деятельность Ленин16.

После Шварца министерство просвещения возглавил Кассо, завершивший черносотенный разгром высшей школы. Считая, что религия — лучший из жандармов, Кассо требовал усиления внимания к церковноприходской школе, видя в ней спасение от революции. Реакционная политика Кассо в области просвещения была вскрыта депутатом-большевиком 4-й Государственной думы A. E. Бадаевым. «Политика Кассо, — сказал Бадаев, — диктуется злобой, ненавистью боящихся света и знаний. Кассо считает науку бесполезной, вредной. Весь идеал министерства просвещения во тьме, невежестве, и он ревностно старается тушить всякий пробивающийся луч сквозь тьму»17.