Собственно, физическое устранение Белова и есть основная цель побега, санкционируемого его высокопоставленными врагами. Почему для такой простой задачи, как лишение человека жизни, потребовалась такая трудоемкая операция? А потому что иначе пока не получается.

Международные общественные организации очень пристально следят за громким делом. Зарубежные компаньоны по бизнесу публично и неоднократно заявляли о своей обеспокоенности в связи с нарушением прав человека в отношении Александра Белова. Были поданы десятки ходатайств об освобождении обвиняемого из-под стражи. Почему бы не выпустить его под залог?

В такой ситуации тихая кончина «узника совести» в тюрьме, скажем, от диабета или сердечной недостаточности, была бы расценена как беспримерная наглость режима и вызвала бы невероятный шум.

Тогда как побег заключенных — дело стихийное, неуправляемое, это и тупые европейцы способны понять в своих Брюсселях. Далеко убежать, разумеется, никому не удастся, пуля догонит. Все участники, хотя они этого и не знают, обречены. Причем операция спецназа будет предельно жесткой. Короче говоря, Белов умрет как скифский князь — заберет с собой пару-тройку соотечественников. В этом что-то есть! И все- таки не хочется торопить события…

— Вы не забыли рекомендации доктора? — неожиданно подала голос Анюта Цой, когда они уже шли по «родному» коридору.

— Это вы насчет полосканий? — Белов с трудом отогнал одолевшие его невеселые мысли.

— Нет. Насчет того, чтобы подумать о душе.

— А что, уже пора? — удивился Саша и подумал: неужели Анита в курсе событий и ее следует опасаться?

Девушка замедлила шаг возле молельной комнаты и с укоризной посмотрела на Сашу. Только теперь он вспомнил странную фразу, сказанную Введенским под самый занавес. Генерал передал ему привет от Федора Лукина и настойчиво рекомендовал заглядывать в комнату для молитв.

— Вы со мной? — спросил Саша перед тем, как войти в украшенную резьбой дверь, похожую на царские врата.

— Нет. Буддистов ваша церковь не приветствует, — покачала головой Анюта.

Когда дверь тихо закрылась, Александр поначалу ничего не увидел. Похоже, что тотальный дефицит лампочек распространился и на эту обитель православия. Он почувствовал запах ладана, который неожиданно напомнил ему крестины…

— Подойди сюда, сын мой, — донесся из глубины помещения тихий, благостный голос.

Саша с трудом разглядел человека в рясе и скуфейке, стоявшего у противоположной стены, возле озаренного мерцающим светом лампадки образа Николая Угодника. Постепенно глаза привыкли к темноте, и он увидел слабые блики на золоте небольшого иконостаса. В следующую секунду Белов вскрикнул от удивления.

Федор Лукин, удивительно похожий на священника, приложил к губам палец, потом показал на уши и стены. Саша и сам подумал, что молельня наверняка снабжена жучками. Он вопросительно уставился на Федора.

— Вас удивляет, что не пришел отец Василий? — громко спросил тот, и пояснил, не дожидаясь ответа. — Братья заболели гриппом.

Белов вспомнил рассказ оперативника о том, что тюремную часовню посещают попеременно «два отца Василия». Если вдуматься, то ничего удивительного в недуге, внезапно подкосившем обоих пастырей, нет. Православная церковь уже давно пребывает в особых отношениях с ведомством генерала Введенского.

— Как жаль, что не удастся хотя бы коротко переговорить с Федей прямым текстом. Зато можно стиснуть его в объятьях! Вряд ли комната снабжена камерой видеонаблюдения, да и темно здесь, как в гробу.

Федор между тем нашёл подходящую тему для разговора. Причем улучил, хитрец, момент, когда Белов оказался в слабой позиции: ведь кто-то зафутболил его в Воронье гнездо именно благодаря деньгам — очень большим деньгам!

— Не ты управляешь богатством, но богатство управляет тобой, — нараспев вещал бородатый проповедник. — Собственность губит человека, уродует его душу…

Опять двадцать пять! Сколько можно твердить одно и то же. Белов много раз пытался втолковать Лукину, что никогда не встречал людей, «изуродованных» богатством. Бедность не порок, но и богатство — тоже не порок. Все зависит от человека. Кто урод — тот урод, причем как в достатке, так и в бедности. Как говорится, что родилось, то родилось. Зато Белов не раз был свидетелем примеров другого рода. Он запомнил на всю жизнь, как соседка по лестничной клетке била по рукам малолетнего сына за то, что он слишком много выдавливал из тюбика зубной пасты на щетку. Или еще один случай: дети ветерана войны после его смерти продали на толкучке отцовские ордена, хотя сами ни в чем не нуждались. Короче говоря, это был старый спор, и со стороны Феди было нечестно затевать его в такой ситуации.

— Ты разбогател, сын мой, — продолжал «отец» Федор. — И что же, богатство сделало тебя счастливее и свободней? Ответь!

— Счастливее — нет, не сделало, — откровенно признался Белов. — А насчет свободы, ты… Сами видите, батюшка.

В этот момент наружная дверь приоткрылась и послышалось деликатное покашливание контролера Анюты Цой.

Федор на полуслове оборвал душеспасительную беседу и ухнул в руки Белова тяжеленную книгу. Названия в темноте было не разобрать, но, судя по весу, это было нечто весьма содержательное. Сверху Лукин накидал еще стопку брошюрок, вроде тех, какие щедро раздают желающим на автобусных остановках проповедники всех мастей.