— Сделаю все, что могу, — сухо проговорил Симеон. — Завтра я собираюсь поехать в Лондон и извиниться перед ней: боюсь, праздничную церемонию по поводу нашего венчания придется отложить.

— Я отправлю с тобой письмо, — промолвила мать. — Я сообщу ей, что ты переболел мозговой лихорадкой. И ты окажешь мне услугу, если подтвердишь мои слова.

Симеон недоуменно заморгал.

— Мозговой лихорадкой? — переспросил он.

— Ну да, — кивнула герцогиня. — Всем известно, что за границей люди часто болеют мозговой лихорадкой. И это может многое объяснить. — Она наклонилась вперед. — Твоя жена — добрая женщина. Да, не стану спорить: нам было трудно ужиться с ней в одном доме. Она упряма и порой дерзка, да к тому же имеет странную привычку петь. Я пришла к выводу, что мне нелегко, когда она рядом. Однако я уверена, что теперь, когда она стала старше, все будет иначе.

— Мозговой лихорадкой? — повторил Симеон.

— Этим можно объяснить все в тебе, — сказала она. И любезно добавила: — Все. В тебе. — При этом герцогиня взмахнула рукой.

— Во мне?..

— Только посмотри на себя, Козуэй! Ты ничуть не похож на герцога. Выглядишь как какой-то младший управляющий. В тебе нет ничего от истинного аристократа. У тебя черные круги под глазами, а на манжете чернильное пятно. Ты не носишь парик, не пудришь волосы, ты одеваешься неподобающим образом. Да, мне удалось заставить тебя соблюдать правила приличия, когда ты ко мне приходишь, однако я не дурочка какая-нибудь и понимаю, что перед другими ты едва ли устроишь такое же собачье шоу. Иными словами, для того, чтобы вывести тебя в свет, мне необходима какая-то история про тебя. — Герцогиня наклонилась вперед, при этом на всю комнату раздался треск китового уса. — Ты уверен, что не перенес мозговую лихорадку, Козуэй?

Хорошо бы на его месте сейчас оказался Валамксепа, подумал Симеон. Было бы интересно увидеть, что сделает гуру для того, чтобы сохранить спокойствие. В конце концов, чем больше он стал думать об этом человеке, тем чаще ему приходило в голову, что тот разрабатывал свое учение, сидя в шатре. Шатер был чудесным и чистым, к тому же в нем не было ни единой герцогини. В таких условиях нетрудно сдерживать гнев.

— Нет, мама, — процедил Симеон сквозь зубы. — Мне повезло, я не подхватил лихорадку. Все дело в том, что я именно таков, каким ты меня видишь.

— М-да… Так я и думала. — Наступила зловещая пауза. — Поэтому и считаю, что мозговой лихорадкой можно было бы все объяснить.

— Не было у меня никакой мозговой лихорадки!

— Зато теперь есть! — Она указала на стопку запечатанных писем. — Я всем рассказала о состоянии твоего драгоценного здоровья. И хочу, чтобы ты заранее оплатил доставку этих писем, так тебе же будет удобнее. Мои знакомые будут добры к тебе, Козуэй. Знатные люди всегда добры друг к другу.

— Мама, ты можешь объяснить мне, почему счет мистера Пегга, который подковывал наших лошадей и всегда следил за нашими же каретами, так и не был оплачен?

— Пегга? Какого еще Пегга? Кто это?

— Пегги несколько поколений служили кузнецами у герцогов Козуэев, так он, во всяком случае, мне сказал.

— Ах, он тебе это сказал! — усмехнулась герцогиня с видом кошки, готовящейся наброситься на мышь. — Вот оно в чем дело! Все они так говорят, все! И не вздумай ему платить! Пусть сначала покажет тебе свою работу, а до этого не давай ему ни пенни!

— Работа была выполнена четыре года назад, — сказал Симеон.

— Вот что я тебе скажу: если кузнец поработал на совесть, то он может продемонстрировать свою работу и через четыре года, и через пять, и даже через десять! А если он сделал что-то спустя рукава, то нечего ему и платить! Не за что!

— Если ты позволишь, мама, мне нужно вернуться в кабинет.

— Нет, не позволю, я еще не закончила разговор, — заявила она. — Хонейдью сообщил мне, что тебе что-то не нравится в наших уборных.

— Да! Из них воняет!

Герцогиня закипела от негодования, но теперь настала очередь Симеона поднимать руку.

— Они смердят, мама! А все потому, что отец устроил в доме несколько уборных, но ни разу не приказывал чистить их. Я уверен, что трубы лопнули уже много лет назад. Вода не может протекать через них, потому что их необходимо регулярно прочищать.

Лицо герцогини напряглось от ярости.

— Герцог делал все так, как следует! — выкрикнула она.

— Он должен был следить за тем, чтобы трубы чистили раз в год. Хонейдью сказал мне, что отец считал это бессмысленной тратой денег. Не понимаю почему. Зато теперь в результате этого весь дом наполнен отвратительной вонью. Господи, да в герцогском доме стоит более сильное зловоние, чем в бомбейских трущобах!

— Ты не имеешь права разговаривать со мной таким тоном! Герцог провел водопровод в дом из самых лучших побуждений. Но оказалось, что трубы сделаны из плохого материала, который чуть ли не сразу рассыпался.

— Почему же отец не приказал их починить?

— Нет, он требовал, чтобы их чинили, поверь мне!

— Но, надеюсь, за первоначальную работу он заплатил?

— Он заплатил больше, чем требовалось, учитывая качество работы. Ведь дренажная система вышла из строя почти что сразу после установки. Герцог правильно поступил, не дав ни гроша тем негодяям, которые ею занимались.