— Что за волшебство такое в лесу делается? Нашего цыпленка, о полетах мечтающего, совсем недавно дома оставил, на шишигу Юльку, а он туточки сидит! Не мог же он быстрее меня сюда добежать, и на высокое дерево взобраться?

Хоть и не жарко в лесу было, а Кузька все-таки глаза зажмурил. А потом снова потихоньку открыл один глаз. Нет, не почудилось. Тот самый цыпленок перед ним: желтенький, с черной точкой на спинке.

— Я с крыши прыгать собрался, — важно объяснил цыпленок, — чтобы взлететь получилось. Взобрался на сарай, расправил свои могучие крылья и...

— И полетел?! — с восторгом спросил Кузька.

— И меня коршун схватил! Он как раз над деревней пролетал. Другие цыплята спрятаться успели. А где ж на крыше прятаться? Сюда принес, велел его дожидаться, а сам улетел.

— Вот беда-огорчение, непутевая моя голова! Коршун по лесу еще немного полетает, аппетит нагуляет, к обеду вернется и съест тебя!

Стал тут Кузька думать, да гадать, как цыпленка лучше из беды выручить. То ли дождаться хищную птицу и сразиться с ней в честном бою. То ли ловушки всякие для нее приготовить и хитростью одолеть. Лешик внизу от нетерпения с ноги на ногу переминается, вверх посматривает, друга ждет-волнуется. А Кузька не торопится. Все хорошенько обдумывает.

Долго ли, коротко ли решал нагл домовенок, а придумал он вот что. Самый лучший способ борьбы с отлучившимися хищником — это поскорее убежать от него. Подхватил Кузька цыпленка и стал спускаться на землю.

Да не тут-то было! Слышит домовенок: над головой захлопали тяжелые крылья, видит — коршун домой возвращается, в когтях птицу несет. Понял домовенок, что схватки не избежать. Посадил цыпленка в дупло, а сам на толстой ветке удобнее встал и кулачки сжал. Грозно выглядит домовенок на ветке, внушительно. Такого не только коршун, сам орел испугается. Но налетел ветер, качнул ветку и сбил Кузеньку с ног. Чуть не упал храбрый домовенок. Только и успел одной рукой за листик зеленый схватиться. Листик большой, широкий, Кузьку скрыл от любопытных глаз. Притаился за ним домовенок, пальчиком дырочку проковырял, глаз один прижмурил и стал следить за вернувшейся птицей.

А страшный коршун к гнезду подлетел, лапы мощные вперед выставил и сел на сухие ветки. Сел, увидел, что цыпленка в его жилище нет, рассердился страшно, крыльями захлопал и... плакать стал. Подвинулся на краешек гнезда, лапы свесил, слезы огромные роняет. Одна слеза скатилась с клюва, полетела вниз и прямо домовенку на голову упала.

— Нет мне счастья в жизни! Ни друга у меня нет, ни подруги. И словом-то перекинуться не с кем, радость рассказать или горем поделиться. Видно, на роду мне написано одному-одинешенькому век коротать!

Говорит так и слезы роняет, да все Кузьке на голову. Всего домовенка намочил, хоть выжимай. Не вытерпел Кузька и как заговорит:

— Хватит меня сверху поливать, как капусту какую на грядке или морковку. Мокрый я и простудиться могу, закашлять-зачихать. А больной домовой все равно, что некошный. Непутевый, значит. Толком ни прибраться не может, ни за порядком проследить. Кому такой домовой нужен?

Удивился коршун, плакать перестал, склонил голову набок и смотрит вниз синим глазом. Непонятно ему, почему это листок зеленый вдруг разговаривать начал? Да хорошо так говорит. А тут из-за листка лапоточки маленькие появились, лыковые. Пригляделся коршун получше — и уши по бокам торчат, и волосы пушистые цвета золотистой соломы из-за листочка во все стороны выглядывают. В дырочку глазок голубой подсматривает.

— Простите, вы правда со мной разговариваете? — поинтересовалась птица. — Мне не послышалось?

Кузька выглянул из-за листочка.

— А с кем же еще? Разве есть кто-нибудь другой в этом лесу, кто бы просто так поливал домовых?

— Извините меня, пожалуйста. Не хотел вас обидеть. Кстати, может быть, вы смогли заметить, не падал ли вниз цыпленок желтого окраса с пятнышком на спине. Волнуюсь я за его судьбу несказанно.

Кузька даже думать не стал, честно ответил:

— Нет, не падал.

— Может быть, вы где-то еще его видели?

И вот тут Кузька обманул птицу. Но не просто так, а ради маленького друга.

— Никого я нигде не видел, особенно в дупле этого высокого дерева.

Как услышал это коршун, опустил голову ниже плеч и еще сильнее заплакал. Сидит на гнезде, а слезы так и льются, так и льются. И все на несчастного домовенка.

— Бррр, — отфыркивается Кузька. — Неужто тебе так есть сильно хочется? — удивляется он.

— Нет, пищи мне хватает, я друга ищу. Посмотри вокруг: ни одной живой души не увидишь рядом с гнездом коршуна. А все почему? Хищная я птица, и оттого одинокая. Никто со мною не хочет играть, никто не хочет разговаривать. Боятся. А я, может быть, добрый и веселый. Может, я и поиграть люблю. Да только не с кем.

Он тяжело вздохнул и вытер глаза крылом.

— Подобрал вот себе друга, поесть ему мышку принес, а тот сбежал. Все от меня бегут без оглядки. Думают злой я. А я, может, образованный, книжки читаю, — коршун нагнулся и долго копался в гнезде. — Вот, — вытащил он и высоко поднял над головой красивую книгу.