— Ничего особого в ней нет. Крашеная блондинка. Правда, вот родинка заметная на левой щеке.

— Спасибо. Достаточно.

Кончик нити был у инспектора в руках. Дело за тем, чтобы, ухватившись за него, распутать клубок преступления.

— Сергей Никонович! — обратился инспектор к редактору. — Не обидитесь, если я вас кое о чем попрошу?

— Что за вопрос, ведь это в интересах закона.

— Вот именно. Сходите по этим адресам, там мои внештатные инспектора проживают. Пусть придут в красный уголок. Фатима, вы останетесь здесь с девушкой... — С этими словами Александр покинул красный уголок. Из автомата на улице позвонил в отделение, сообщил о происшествии, а сам поспешил в штаб дружины...

Уже через десять минут в красном уголке собрались активисты. Сидели внештатные участковые, ответственные за подъезды, дежурный наряд дружинников. Попрядухин коротко изложил суть случившегося, назвал приметы злоумышленников.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Но затем общественники начали высказываться. Однако их сообщения не вселяли надежду.

— Нет, в нашем подъезде таких не замечали.

— С уверенностью могу сказать, в нашем доме такие не живут.

— Во дворе не видели.

«Неужели до приезда опергруппы так ничего и не прояснится?» — подумал Попрядухин.

Но вот поднялся Василич. Так уважительно, как повелось на Руси, по отчеству, звали в микрорайоне внештатного инспектора, бывшего слесаря завода «Красный пролетарий». Василич откашлялся в кулак и неторопливо начал:

— Сдается мне, видел я того пестрого попугая со значком мастера.

— Где? — этот нетерпеливый вопрос задали одновременно многие собравшиеся в красном уголке, в том числе, естественно, и лейтенант.

— Где, как не в гастрономе. В винном отделе, с Витькой Грохотовым...

Это уже что-то существенное. План дальнейших действий был ясен: немедленно к братьям. На ходу Попрядухин попросил дружинников быть наготове, может, придется самим брать преступников. И скорее к знакомому подъезду.

Как и в первый раз, звонить пришлось долго. Как и тогда, наконец-то раздались шлепающие шаги и открыл дверь Грохотов-старший. Но в этом человеке произошли разительные перемены: исчезли неопрятные космы, лицо молодое, светлое. И запах сивушный пропал. Грохотов стоял смущенный и слегка встревоженный.

— Александр Иванович?! В такой-то час? Случилось что?

— Витя дома?

— А где ему быть. Недавно только со смены вернулся, отдыхать лег.

— Если можно, разбудите его.

— Никак, натворил что? — испуг откровенно звучал в словах Грохотова-старшего.

— Нет-нет! — успокоил участковый. — Помощь его нужна.

— Помощь? — теперь уже удивился Грохотов.

Однако они уже входили в комнату...

Разбуженный Виктор долго не мог понять, что, собственно, хочет от него лейтенант. Гастроном? Да, раньше частенько хаживал туда, благо, Дуська-продавщица без очереди отпускала водку. Парень, мастер спорта? Нет у него знакомых мастеров. Впрочем...

— Как вы говорите, пиджак в полоску, длинные волосы?..

— Именно...

— Значит, на манекен похож? — Виктор неожиданно засмеялся.

Старший брат одернул его:

— Не до смеха сейчас...

— Как же не до смеха... Ведь это же Пашка Рыжий... Так какой же он, к черту, мастер спорта! Может быть, только по литрболу...

— Но у него значок, — уточнил инспектор.

— Значок? Правильно, есть. Но на барахолке не то что значок, любую бляху купить можно...

«Пашка Рыжий, что-то не припомню такой клички, — думал Попрядухин. — Нет, определенно на участке такого нет». Тут, словно разгадав мысли лейтенанта, Виктор сказал:

— Пашка-то не наш. Если что натворил, не вам отвечать, Александр Иванович.

— Не об ответственности сейчас речь. Витя, ты знаешь, где он живет?

Парень замялся.

— Что смущаешься? — спросил Александр Иванович.

— Как вам сказать. В приятелях мы с ним не ходили. Но корешами считались. Хорошо ли, если по моей вине он на пятнадцать суток угодит по пьяному делу?

— Почему именно на пятнадцать суток?

— А что он еще, Пашка, сделать может? Так, мелкий пакостник. Когда хмельной — дуреет.

— Поверь мне, Виктор, дело не о мелочах идет. Пашка твой замешан в серьезном преступлении, и от того, как скоро мы Рыжего найдем, многое зависит, в том числе и его собственная судьба. Вот ты говоришь, он ни на что не способен. А если втянул кто?

— Втянул? Что ж, это возможно... И на самом деле все так серьезно?

— Иначе бы не стал вас беспокоить в столь поздний час.