Седой мужчина согласно закивал головой, и доктор продолжил:

— Теперь представьте, каково человеку, если бездействие законов компенсировать «чувством глубокого удовлетворения» в верхах, а труженика и лодыря уравнять друг с другом в низах. Непосредственный производитель материальных благ ищет признания своих деяний. Он ищет хотя бы морального удовлетворения от жизни, раз уж между ним и трутнем никакой разницы нет. Ищет, но не находит, поскольку все удовольствия от удовлетворения забрали себе верхи. Потенциал противоречий между тем, что ищет душа и тем, что даёт ей внешний мир накапливается. Нечем нейтрализовать этот негатив, и даже формула «а мне что, больше всех надо?» не спасает. И вот тогда, подавив сознание алкоголем, человек ищет признания в ответе на риторический вопрос: «Ты меня уважаешь?» Едва следующий правитель стал прибирать к рукам обратные связи, как трудовой люд сразу же воспрянул духом и втайне воодушевился. Принцип прямой и обратной связи стал выходить из летаргии. Нервная система заработала и стала воскрешать остальные принципы. Для людей устанавливался жёсткий казарменный режим, но им было неважно, во благо стали действовать принципы или во вред. Главное, система ожила. Зло и добро заключается не в самом принципе, а в стержне, на который работает система. Даже в условиях насаждения бесчеловечного режима, возрождение принципа может только радовать людей…

Предваряя удивлённые взгляды, доктор продолжил:

— Как не может порадовать человека возрождение принципа, который называют в бионике принципом направленной формы потери устойчивости? С его возрождением система становится прогнозируемой и приобретает стратегическую направленность. Это важно, поскольку людям тяжко жить без перспектив на будущее и в неведении завтрашнего дня.

— Позвольте не согласиться, — возразил председатель. — Лично у меня от этой «устойчивости» и «перспектив» остались самые мрачные воспоминания.

— Скажи «спасибо», что под суд не угодил, — усмехнулся драчун.

— Зато ты до суда дошёл, — язвительно улыбаясь, произнёс председатель, — а в своей предвыборной программе представил уголовную статью, как преследование по политическим мотивам.

— А что, разве не так было? — с усмешкой спросил драчун. — Я честным трудом зарабатывал, и мой труд был направлен на борьбу с государственным монополизмом. Разве не так?

— Скорее всего, вам хотелось жить на широкую ногу, а не войну государственному монополизму объявлять, — заметил доктор.

— Не пойму, чем это я государству не угодил? — усмехнулся драчун. — После плотного ужина в ресторане — грех было не подорваться на очередной секс-бомбе. Эх!.. Хорошие были времена!

– 188-

Следователь приоткрыл дверь и строго спросил:

— Точно, что законник тебе родственником доводится?

Парень утвердительно кивнул головой. Следователь облегчённо вздохнул и вошёл в комнату.

— Тогда ещё с десяток минут обождать надо, — дружелюбно произнёс он, протягивая сигарету.

– 189-

— Кажется, мы отвлеклись, — вмешался председатель, постукивая карандашом по стакану. — Доктор, давайте вернёмся к СТК.

— Хорошо, — отозвался доктор и продолжил:

— Напомню, что эти Советы избирались из числа рабочих и служащих предприятия. Такой Совет имел право выбирать своё руководство на местах. Ведь какая привлекательная модель получалась. Партия намечает стратегические ориентиры, труженики сами для себя избирают руководство, берут плановые обязательства, а партия утверждает все эти решения. Труженики чувствуют себя полновластными хозяевами и заняты реализацией тактических задач, а чтобы никто не отклонялся от стратегической линии, свой партийный осведомитель имеется на местах. Попробуй тогда какой-нибудь директор заниматься очковтирательством. Секретарь первичной партийной организации сразу же доложит куда следует, партия отреагирует и восстановит статус-кво. Если хунта предложила бы эту модель, то народ десятилетиями носил бы её на руках.

— Ну, это вы гипотетически предполагаете, что народ клюнул бы, — возразил председатель.

— Ещё как клюнул бы! — воскликнул доктор. — Ведь при этом восстанавливалась и обратная связь через осведомителей на местах. Зависимость людей от партии росла бы, как на дрожжах, а через СТК восстанавливались бы права народа, как хозяев своих предприятий. В подтверждение ещё раз напомню, как народ втайне воспрянул, когда на смену «разлитому» социализму пришёл казарменный режим.

— Я это хорошо помню, когда по базарам, гостиницам и кинотеатрам ловили бездельников, — добавил седой мужчина. — Дисциплина резко поднялась, а как кого поймают — прямо праздник какой-то был на душе.

— Ничего удивительного, — продолжил доктор. — Народ внешне не демонстрировал, а внутренне ликовал, радовался восстановлению обратной связи, возврату справедливости. Правда, потом демократы обозвали это воодушевление парадоксами и к рабской психологии приписали, призывая по капле выдавливать из себя раба. Кстати сказать, раба из себя надо выдавливать, пока тирания жива. Ведь психика человека инертна, а без осознания свободы ей трудно сразу же перестроиться и принять новую модель жизнеустройства. Без осознания свободы раб о ней не думает. Ему просто хочется походить на своего хозяина и иметь своих рабов, тайно мечтая, как он сам будет повелевать и угнетать. В противном случае, вместе с дарованной свободой молчаливость и покорность раба в мгновение ока трансформируется в крикливость и разнузданность. Без осознания свободы бывший раб ещё острее испытывает потребность в своих собственных рабах…

Председатель усмехнулся, кивая головой, а доктор продолжил:

— Ведь как легко хунта могла бы на корню «купить» весь народ. Заявили бы во всеуслышание, что партия до сих пор вводила народ в заблуждение, а вот она, хунта, восстановит тружеников в законных конституционных правах хозяев. Призвала бы народ самоуправлением и работой заниматься, а партийным органам только направление движения указывать и контроль осуществлять через свои первичные организации… Представляете, какой был бы взрывной эффект?.. Согласны, что этот план вполне разумный, и никакой демократ со своим плакатом о свободе не смог бы помешать его реализации?