Шрифт:
Полеты, однако, не прекращались на протяжении долгих времен, до самой эпохи Жатвы. Летали с разными целями: ученый искал знаний, художник – творческого вдохновения, кого-то гнали любопытство или желание прикоснуться к источникам чужой культуры, кто-то хотел поразвлечься, приняв инопланетный облик и окунувшись в непривычный мир. Казалось, так будет всегда: прекрасный и древний Анхаб дарил своим обитателям чувство нерушимой безопасности, вечные странствия среди звезд, приносившие свежесть впечатлений, подстегивая волю к жизни, и долгое счастливое существование. Это существование было удивительной чашей со сказочными подарками: творчество, любовь и приключения, нескончаемый праздник тела и духа…
Но человечество взрослеет и стареет, и детские игрушки, дары технологии, искусства и собственная увядшая плоть уже его не веселят. Приходит осень, время Жатвы, за коим видится зима, и мир, предчувствуя ее, вдруг спрашивает: куда же мы идем?.. Куда мы уходили – веками и тысячелетиями? Что там, за гранью жизни, за стенами вечной тьмы? Мрак, конец и полное забвение? Или иной мир, неощутимый и невидимый, пока не настанет смертный час и эфемерные души не улетят в последнее из своих странствий?..
Такие вопросы – свидетельство зрелости цивилизации; их задают, когда реальный мир измерен, взвешен, оценен и человек обращается к иным проблемам, более сложным и серьезным, – к Великой Тайне Бытия, к Вселенной собственной души, к загадке жизни и загадке смерти. Цивилизация должна найти ответы и доискаться вечных истин, пока не угас ее творческий пыл, не иссякло мужество и гедонизм не убаюкал ее в сладких снах. Ответ необходим, ибо другая альтернатива – пустота. Полная, бездумная и безысходная пустота золотого века, который медленно сползает в пропасть забвения…
Голос Констанции смолк. Созвездия на кольцевом экране стали блекнуть, и темный занавес, служивший им фоном, чуть порозовел, предвещая конец затянувшейся ночи. Под каменные своды незримо и осторожно вползала тишина; все, очевидно, было сказано, а не вошедшее в первую лекцию приберегалось для будущих встреч.
Но Дарт не хотел покидать этот сумрачный зал и расставаться с миражами прошлого; играя свисавшей на камзол цепочкой, он не спускал с Констанции глаз. Его тянуло к ней с неудержимой силой. Чем-то, помимо внешности, она отличалась от беззаботных женщин Анхаба, даривших его благосклонным вниманием. Может быть, тем, что была из Ищущих?.. А это значило, что ее жизнь имеет цель и смысл.
Он произнес:
– Я смотрел мнемонические записи и знаком кое с чем из рассказанного. Но это неважно, ма белле донна, совсем неважно… Я слушал тебя с удовольствием.
Ее ресницы сомкнулись, притушив мягкое сияние фиалковых зрачков.
– Хочешь о чем-нибудь спросить, Дарт?
– Если будет позволено. Ты сказала, что воинственных джерасси усмирили… Но как? Огнем, бичом и раскаленным железом? Или упрятали в темницы? Или велели иразам четвертовать их и выставить головы на площадях?
Она отступила, в растерянности всплеснув руками; видно, сама мысль о пытках и казнях была ей нестерпима.
– Нет, о нет! Они провели свою жизнь в довольстве, долгую жизнь на северном материке Дайон… Их не лишили свободы и даже не отказали в праве иметь потомство.
– Значит, появились новые джерасси?
– Их не было. Взяв власть, сторонники ориндо ввели генетический контроль. Все нежелательные рецессивы исправлялись… да, исправлялись еще в материнском чреве, и к началу эпохи Плодоношения на Анхабе уже не было лишенных запрета хийа.
Кивнув, Дарт приблизился к ней, заглянул в лицо, взял маленькую нежную ладонь. Пальцы Констанции были теплыми, тонкими.
– Ты многое мне рассказала… Для чего?
– Тебе пригодится. Там, куда ты отправишься.
– Но ты рассказала не все. Я хотел бы послушать о тайнах ориндо, об Ушедших Во Тьму, об эпохе Жатвы и о вашей гильдии Ищущих… Кто ее основал? Когда и с какой целью? И почему вас так мало?
– Не торопись. Об этом мы еще поговорим.
– Значит, мы еще встретимся?
Она улыбнулась и отняла руку.
– Встретимся. Не раз.
Глава 7
Ночью они лежали в объятиях друг друга и слушали шелест дождевых капель, тихое посапывание Броката, свернувшегося на мешке, и плеск волн, бивших о берег. В синий период, когда раскрывались шлюзы меж кольцевыми океанами, течение было таким стремительным, что не позволяло плыть, хотя в светлое время их живой корабль двигался быстрее даннитских плотов и галеры тиан. Однако ночью здесь не путешествовали, и это правило касалось вод и суши: воды ярились и бушевали, а в темном лесу, среди чудовищных деревьев, таились свои опасности – те же каннибалы криби, обитавшие не только на острове, но вдоль всего речного побережья. Встреча с другой их шайкой могла оказаться не столь удачной, как с племенем Вау.