– Мы уходим, Дважды Рожденный!

– В самом деле? С чего бы? – Дарт торопливо затянул пояс.

– Тьяни вырежут даннитов… эту битву я и видела во сне… Но я не хочу умирать и не желаю, чтобы умер ты. Мы уходим! Бхо у нас быстрый, трехглазым не догнать!

– Я не бегаю от врагов и не предаю друзей! – отрезал Дарт, шагнул к перилам, но женщина, заступив путь, с вызовом уставилась на него.

– Ты клялся мне в верности, маргар… Ты должен идти, куда я прикажу, беречь мой сон и защищать нас с Брокатом… Нас, а не даннитов!

Лицо Дарта окаменело. Он стиснул зубы, мускулы его мучительно напряглись. Крики и стоны, доносившиеся с берега, звенели у него в ушах.

– Честь требует не оставлять слабых в беде. Ты понимаешь, что такое честь?

– Но ты обязан повиноваться мне! И служить! – Она топнула ногой. – Обязан!

– Замолчи, женщина! Твои вопли терзают мой слух! – рявкнул Дарт и, понизив голос, добавил мягче: – Прости, моя ночная радость, но я не склонен к слепому повиновению. Спрячься в башне, рядом с Дии-ди, это самое безопасное место… Я приду за тобой.

Он перепрыгнул через перила и побежал к воде, расшвыривая толкавшихся у башенки даннитов. Вдогонку ему раздался крик:

– Я буду там, где захочу, глупый маргар! Там, где захочу!

Полоса песка у реки кипела от серых, бурых и черных тел, поднятых копий и вздернутых вверх хвостов. Дарт врезался в плотную массу и пронизал ее насквозь как пушечное ядро. Тут было пять или шесть сотен даннитов, к которым еще не пробились тианские секироносцы – груды тел, копошившихся под мокрой тканью, задерживали их.

Эти еще могут пасть с честью, мелькнуло у Дарта в голове. Он выхватил шпагу и кинжал, вскинул клинки к затянутым облаками небесам и крикнул:

– Не толпиться, нелюдь мохнатая! Равняй ряды! Хвосты поднять, копья опустить! Бегом, за мной!

Его услышали. Казалось, толпе не хватало лишь командира, чтоб превратиться в войско – пусть неумелое, неуклюжее, но все же объединенное каким-то подобием дисциплины. Дарт слышал за спиной топот сотен ног, рев и яростные выкрики; потом заплескала вода и рев усилился – с плотов высаживалась подмога. «Щиты, – с тоской подумал он, – щиты бы и длинные копья…»

Шпага опустилась, перечеркнув горло трехглазого, кинжал вошел другому тьяни под ребро. Что-то шевелилось, выло и стонало под ногами, подошвы скользили по мокрым, залитым кровью тентам, чувствуя не сыпучий песок, не траву, а покорную мягкость мертвой плоти. При мысли о бесславно погибших и тех, что погибнут в ближайший миг, затоптанные и врагами, и своими товарищами, Дарт ощутил ярость. Боевое безумие охватило его; под ударами шпаги – тяжелой, похожей на рыцарский меч – трескались секиры и черепа тиан, била фонтаном кровь из отсеченных конечностей, сгибались и падали тела – кто с распоротым животом, кто с перерубленным позвоночником. Он уже не думал о тех существах, что ползали внизу, задыхаясь и умирая под влажной тканью и грудами изувеченных тел, он сражался. За спиной и по обе стороны от него данниты сцепились с секироносцами, клубки окровавленных тел катались там и тут, и под лучами солнца сверкали то чешуя тиан, то острие копья, то лезвие кинжала.

Солнце… – мелькнула мысль. Утро, алое время… Вражеский флот на подходе…

Пространство впереди расчистилось, но из леса, ощетинившись копьями и дротиками, надвигались новые шеренги чешуйчатых. Туча острых жал взмыла в воздух, он вскрикнул, предупреждая даннитов, рухнул и приник к земле. Резкая боль пронзила его; Дарт помянул дьявола и, выдернув из бедра дротик, пробормотал: «Вот и первая из сотни ран…» Через мгновение он снова был на ногах и, врезавшись в гущу тианских копейщиков, рубил направо и налево. Над ухом свистнул дротик, другой оцарапал плечо, что-то острое скользнуло по ребрам, вспороло кожу, и он почувствовал, как кровь стекает вниз и смешивается с той, что сочилась из бедра.

Рев даннитов, стоны и глухой стук повисли над берегом – стук, не лязг, автоматически отметил он, ибо оружие обоих воинств было каменным, деревянным и костяным. Но наносило оно ужасные раны, не столь смертоносные и милосердные, как шпага Дарта. Его мохнатые бойцы выли и в муках царапали землю, но тьяни сражались и умирали молча – то ли у них был ослаблен болевой порог, то ли обычай не позволял стонать и испускать воинственные крики. Но бились они умело и упорно, хоть уступали даннитам числом.

Нога кровоточила все сильней, и это мешало увертываться от дротиков – один из них проткнул предплечье. Но раны не так томили Дарта, как мысль о приближавшихся галерах тьяни. Сколько их? И сколько воинов обороняют даннитский флот? Хватит ли сил, чтоб защититься от атаки и, вероятно, от пожарища? Внял ли Кордоо его советам, остался ли на плоту или ринулся в бой, забыв, что полководцу не пристало размахивать копьем? И жив ли он? Или валяется в кровавой луже с разбитым черепом?

Яростно работая клинками, Дарт решил, что ситуация вскоре прояснится. Хватило бы только времени… Прижать тиан к опушке леса и переколоть… или хотя бы отогнать, вынудить к отступлению, обратить в бегство… Затем вернуться на плоты, засесть за валом из мешков и корзин с фруктами, полить их как следует водой, растянуть на палубах мокрые тенты… И каждый факел, каждый горящий дротик швырять обратно… Огонь – тварь безмозглая; ему что плоты даннитов, что галеры тиан – все едино!