Он прикоснулся к собственному носу, и тот вдруг шевельнулся, вытянулся вперед и заострился, став вдвое длиннее прежнего. Одновременно с этим зашевелились его плотно прижатые к голове уши и встали перпендикулярно черепу. Это было настолько уморительное зрелище, что мы, не сдержавшись, расхохотались, а Мишка от смеха вообще чуть не сполз под стол. Илья Андреевич, ничуть не смутившись, продолжил:

– Или, может быть, ты сможешь сделать так?

Он прикоснулся ко лбу пальцами и быстро-быстро пробежался ими по своему лицу. А когда отнял руки, мы мгновенно перестали смеяться, потому что на преподавательской кафедре стоял уже не бесцветный Илья Андреевич, а хорошо всем известный красавец актер Василий Лановой. Он обвел нас веселым взглядом и спросил:

– Ну, как вам это? Хотите научиться?

Услышав наш восторженный вопль «Да!», следующие полчаса он демонстрировал нам самые разные лица – от ослепительных красавцев до страшных уродов. Одним движением пальца проводил ото лба до подбородка ужасные шрамы, легким постукиванием пальцами наносил отвратительные оспины. К концу урока мы успели забыть его настоящее лицо. А может быть, он и сам его не помнил.

– Начнем мы с тренировки мимических мышц, – сказал он в заключение, – и через год вы будете делать то же самое.

Это он, конечно, переборщил. Достичь его мастерства не удалось никому из нас, но все равно наши успехи были вполне впечатляющими.

Чем больше чудес обрушивалось на наши бедные головы, тем больше у нас возникало вопросов, главными из которых были – что это за Служба, чем она занимается и кого из нас готовят? Мы задавали их командиру, но он отвечал коротко: узнаете все в свое время. Другие преподаватели просто отмалчивались, вовсе не утруждая себя никакими объяснениями. Но никто не мешал нам, собравшись вместе в свободное время, строить свои догадки и предположения. Обсуждали мы все: от уже названных вопросов до таинственного устройства Школы. Почему по нашему коридору можно было ходить часами, постоянно возвращаясь в исходную точку? Ведь он вовсе не был замкнут в кольцо, в чем мы давным-давно убедились. Коридор не делал ни единого поворота. Почему, когда ты минуешь какую-то невидимую линию за озером, здание Школы исчезает и вернуться назад можно только с помощью командира?

Начитанный Боря Кацнельсон объяснял это так: Служба при помощи неизвестных современной науке способов изменяет свойства пространства, и Школа окружена невидимым кольцом, не дающим посторонним проникнуть на запретную территорию. Я в свое время тоже прочел немало определенного рода литературы и соглашался с ним. Павел скептически покачал головой, но промолчал, как и Митя-Мустафа. А Мишка сделал вполне прагматичное умозаключение:

– Ты, Боря, ври, да не завирайся. Какие еще неизвестные современной науке способы! А сами они из будущего, что ли? Или, может быть, инопланетяне? Нет, тут дело совсем в другом. Скорее всего, это гипноз. Если даже мы научились гипнотизировать друг друга, то представьте себе, что умеет командир?

Спорили мы долго, но так и не пришли к общему выводу. Оставалось только согласиться со словами командира, обещавшего разъяснить все в свое время.

Напомню, что для родителей все это время я служил в армии. На своих письмах я ставил обратный адрес «В/ч № 95984». На этот же адрес приходили ответы. Кто-то старательно заворачивал всю мою корреспонденцию вместо полка в Школу. Разумеется, я ни словом не упоминал в своих письмах ни Школу, ни Службу – это было строжайше запрещено. А когда по календарю подошел срок моего дембеля, я был отпущен командиром в месячный отпуск на родину. Но перед этим мы вместе с ним тщательно проработали подготовленную им легенду. Дома я заявил, что меня вместе с еще несколькими ребятами из нашего полка отобрали в трехгодичную командировку на Кубу, инструкторами по радиоделу. Командировка за границу, даже на Остров свободы, в то время была делом престижным и выгодным в материальном плане, поэтому родители только порадовались за меня. Но почему-то при прощании с ними у меня защемило сердце и навернулись на глаза слезы. Тогда я объяснил себе это тем, что вынужден был обмануть отца и мать.

По возвращении в Школу преподавателям пришлось заниматься со мной по индивидуальной программе, чтобы дать возможность догнать «однокашников». Я успел сделать это за неделю.

А через несколько дней нас повели на медицинские процедуры, и только после них командир показал нам врага. Того врага, против которого держала оборону Служба.

– Значит, ты стоял здесь, – командир шевельнул мышкой, и фигурка на мониторе сдвинулась с места, – а Виктор – здесь?

– Да, именно так, – устало ответил я. Мы с Радзивиллом в третий раз прогоняли на компьютере сцену нашего со Слободенюком бегства из Харькова в Центр, и это занятие надоело мне до чертиков.

– Потом вы оставили машину и пошли к озеру?

– Именно так.

– Виктор шел впереди или сзади тебя?

– Впереди, – ответил я уверенно, – он почему-то сильно спешил, и я еле поспевал за ним. Потом мы обогнули озеро, вышли на дорожку и пошли к зданию.

– На территории в это время никого не было? – Взгляд серых, немигающих глаз командира буквально воткнулся в мою голову, проникнув через глазницы прямо в мозг.

Я прикрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти требуемую картину, а больше для того, чтобы избежать этого инквизиторского взгляда. Радзивилл терпеливо ждал.

– Никого, – ответил я. – Но за нами могли наблюдать из окон.

– Я спросил насчет территории! – Командир недовольно повысил голос, и это было плохим признаком. Обычно он сдерживал эмоции. – Значит, вы подошли к зданию, он открыл дверь и пропал?

– Не совсем так! – не согласился я. – Открыв дверь, он повернулся и посмотрел куда-то в сторону озера. Я тоже оглянулся, а когда повернулся обратно, Виктора уже не было. Нигде, ни на крыльце, ни в холле.