Шрифт:
Через реку был мост — несколько камней, перегородивших русло. Вода отекала их, а ниже река так мелела, что проглядывало дно — здесь лошадям было самое большее по брюхо.
Вдоль реки шла еще одна дорога, пересекавшая у моста первую. На перепутье стоял камень, испещренный стертыми временем знаками. Остановив коня, Даждь внимательно рассмотрел их и обернулся к своим спутникам.
— Там, — указал он на другую сторону реки, — моя родина, северные горы. От века положено, что самовольно простым людям путь туда заказан. Мы со Златогоркой одного племени, вы двое — нет. Но вы едете со мной, и вас пропустят… Только вот что, Агрик!
Отрок мигом оказался рядом.
— Слушай меня, — медленно заговорил Даждь. — Мы с тобой целый год вместе, много всего Повидали, я тебя учил и с мечом обращаться, и силы свои понапрасну не расходовать. Ты знаешь все, что нужно. А потому должен ты прежде одну мою просьбу исполнить.
— Все, что прикажешь, хозяин!
— Возьми чару, —-Даждь полез в тороки, — да спрячь хорошенько. Отвези куда-нибудь, где ее не сыщут. В ней какая-то сила скрыта. Сейчас она спит, а вдруг пробудится? Мы с нею можем и не совладать. Срок настанет — найдут ее люди, с силой сладят, а до тех пор чару сию должно скрыть. Увези ее!
Агрик бережно принял чару и спрятал ее в мешок у седла.
— Свези ее куда пожелаешь, — продолжал Даждь. — А чтобы вера в свои силы тебя не оставляла, на, прими!
Отрок не нашелся что сказать и потянулся ущипнуть себя — Даждь протягивал ему свой двуручный меч!
— Это мне? — наконец выдавил он. — Но как же…
— Бери! — Даждь вложил оружие в руки отрока. — Со своим благословением даю его тебе. Для добрых дел, для славных подвигов, чтоб имя твое в веках прославилось!
Юноша был потрясен. Благоговейно приняв меч, он взглянул на лезвие, любуясь гладким металлом и игрой бликов, потом закрепил у седла и поклонился, прижав руку к сердцу.
— Я не посрамлю твоего дара, Тарх, — воскликнул он дрожащим голосом. — И верну его, как только пожелаешь… А взамен прими мой меч!
Златогорка не выдержала и усмехнулась, но Даждь с серьезным видом взял меч отрока и ответил:
— Добро. Коль решишь свою дорогу с моей связать, приезжай на это же место через год. Ну, а коли к тому времени свою дорогу найдешь — что ж, неволить не стану!
— Я вернусь, — воскликнул Агрик. — Вернусь, Тарх!
Взмахнув на прощание рукой, он развернул коня и поскакал прочь.
Проводив отрока взглядом, Падуб обернулся на Даждя.
— А я? — тихо спросил он, — Мне некуда идти, хозяин!
— А я разве тебя гоню? — отозвался Даждь. — Ты мне нужен!
Пекленец просиял.
Они уже переправились на другой берег реки и направились на север, приближаясь еще к одному лесу, что стеной вставал впереди; Все молчали, Златогорка исподтишка бросала на Даждя недоверчивые взгляды.
— Ловко ты разделался с Агриком, — нарушила она молчание. — Он стал тебе не нужен, и ты отправил его с трудным поручением куда глаза глядят, а чтобы парень поверил в твое чистосердечие, всучил ему свой меч. Какой же ты воин, если так легко расстаешься с оружием?
— Я сделал для Агрика то, что должен был сделать, — ответил Даждь. — Он молод. За год узнает себя, найдет свое место в мире, и я предчувствую — в его руках мой меч принесет больше пользы. Он принесет победу не только Агрику, но и другим, кто через века возьмет его в руки. Имя же Агрика войдет в легенды — разве это плохо?
Он взглянул на Златогорку, и поляница не нашлась что возразить.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
На север они явились одновременно с весной. Словно от их взглядов таяли снега, пробуждалась жизнь в долинах сумрачных гор.
Златогорка радовалась как дитя, забыв даже по привычке обижаться на Даждя за его поступок. Веселый девичий голос и звонкий смех вливались в крепнущий хор птичьих голосов. Она стала мягче, приветливее, с нетерпением ожидала конца пути и встречи с жителями этих мест. Один из них был ее суженым, к которому ее вез Даждь. Они наконец-то встретятся — и это наполняло душу девушки сладкой тревогой и предчувствием неизведанного.
Даждя не радовало ничего. Он казался по–прежнему спокойным и предупредительным, но в глазах и голосе его не было радости. Больше восьми лет не был он дома, не видел отца, мать И братьев, но — странное дело — сейчас он и не хотел никого видеть!
Падуб сразу почувствовал перемену в хозяине. Не раз и не два ловил на себе Даждь его тревожный взгляд. И однажды пекленец не выдержал и подсел к витязю.
Даждь сидел, обхватив колени руками, и неотрывно смотрел на костер. Они расположились на высоком берегу над неукротимой горной рекой, что совсем рядом прыгала и грызла берега, стараясь сбросить со спины льдины. Мелкий густой кустарник со всех сторон окружал небольшую поляну. Над его ветвями с набухшими почками возвышались кроны берез. Меж кустов бродили лошади, оставленные без привязи. Златогорки не было видно — наверное, тоже сидит где-то у воды.