Снова взревели трубы — навстречу всадникам выскочили другие. Эти кутались в плащи кочевников — кожаные штаны и рубахи составляли все их одеяние. Длинные темные косы змеями вились по спинам, смуглые от многолетнего загара широкие лица скалились в усмешке. С гиканьем всадники пронеслись перед приезжими и окружили их, приветственно вскидывая сабли.

Одежда одного из них была увешана шкурками зверьков, а на поясе болтались звенящие друг о дружку амулеты. Он подскакал вплотную к длинноусому воину и кивнул ему, оскалив в улыбке белые ровные зубы. Со стороны это могло показаться усмешкой или угрозой, но все было мирно — князь местного племени Вячек Длинноусый приехал заключить мир с кочевым народом, вождем которого был Одорех Хромой.

Всадники Одореха смешались со смердами и ближниками Вячека как братья. Всюду вспыхивали улыбки, широкие и задорные — кочевников и деловитые и немного смущенные — гостей. Вместе они поехали дальше.

Вожди оказались рядом. Почти не зная языка, они только поочередно прижимали руки к сердцу и кланялись друг другу.

Впереди на лугу раскинулся стан кочевников — повозки простых воинов и всадников, палатки знати. Над каждой болтался знак рода — белый, бурый, черный или рыжий лошадиный хвост и знаки то орла, то солнца, то еще какой. К кольям были привязаны приготовленные для жертвоприношения телята и лошади. Горели костры, подле них суетились люди. Когда гости в сопровождении хозяев подъехали к самому становищу, опять затрубили в рога. Отовсюду сбежались мужчины, женщины, дети. С гомоном и криками они смотрели на гостей, болтали, показывая пальцами.

Один молодой воин, совсем еще отрок, поравнялся с князем Вячеком.

— Не по нраву мне это все, отец, — тихо сказал он. — Вон их сколько, а нас? Вмиг прирежут как цыплят!

Успокойся, Данко, — отозвался князь. — Мы здесь гости. Одорех у нас был — его не тронул никто. Вот и нас они не обидят! Закон гостеприимства везде чтут!

Отрок отъехал, насупившись. Одорех, который был к ним ближе всех, сделал вид, что не слышал разговора, но чуть заметно нахмурился.

Они въехали в самый центр становища, к палаткам вождя, его жен и старших сыновей, и образовали полукруг, внутри которого жарко горел костер и стоял вкопанный в землю идол, высеченный из камня. Идол грозно смотрел из-под шлема, прижимая к себе рог и меч–кинжал. Между палатками толпились люди, среди которых почти не было женщин — только жены и несколько дочерей Одореха смогли пробиться в первые ряды.

Подошли слуги, принимая коней сначала у гостей и своего вождя и только потом — у остальных знатных всадников. Всех приезжих тут же с почетом повели ближе к костру, усаживая на плетенные из лозы и камыша циновки. Князь Вячек и вождь Одорех устроились на шкурах рядом друг с другом.

Гостям подали вино в кувшинах. Каждый кувшин сначала открывался перед Одорехом — он пробовал вино, и если кивал головой, разливали гостям.

Вместе со слугами появились и толмачи — бывшие пленники той и другой стороны. Вот уже третий год пришлые кочевники вели войну с местными князьями, сжигали городища и уводили людей в полон. Гостям порой казались знакомыми лица некоторых рабов и слуг. Князь Вячек согласился отпустить захваченных кочевников, а Одорех обещал отпустить людей князя. Те из них, кто успел уже получить свободу, теперь переводили слова языка, которому обучились во время плена.

— Ты, коназ [2] , — говорил Одорех, следя за толмачом, — верно рассудил — лес ваш, лес большой, а степь наша — и она тоже не маленькая. Зачем кровь лить? Поделим землю — жить станем, детей растить станем, торговать. Мне помощь понадобится — ты мне поможешь, у тебя нужда возникнет — зови, приду! Твои боги на то согласились, сегодня мои ответ дадут!

В первые ряды уже протискивались жрецы, готовые начать обряд. Они ожидали взгляда вождя, но тот отмахнулся от жрецов и сделал знак рукой кому- то позади.

Всадники, составлявшие половину круга, раздались в стороны, пропуская десяток слуг, которые, тяжело дыша, волокли к костру огромный котел, в нем можно было сварить, наверное, целого быка. С трудом подтащив котел к огню, слуги с грохотом опустили его на землю.

— Вот смотри, коназ, — гордо сказал Одорех, привстав и указывая на котел. — Один мой человек сказал мне» что кто-то до твоих сыновей боится нас, боится предательства…

— Вовсе нет, — торопливо воскликнул Вячек, не дав толмачу перевести слова вождя до конца. — Вовсе нет!

Одорех остановил его величественным жестом.

— Я не сержусь, — сказал он высокомерно. — Но хочу, чтобы ты и твои люди поверили мне, поэтому взгляни на этот котел. — Он переждал, пока толмач переведет его слова, и продолжил: — Ты, коназ, говорил о вашем обычае варить кашу в знак мира… Так вот, сегодня мы сварим эту кашу в моем котле.

Его отлили по моему приказу для этого дня. А чтобы ты окончательно поверил в мои намерения, открою секрет — его отлили из наконечников стрел, которые должны были вонзиться в сердца твоих людей! Вот знак моего мира!

Когда толмачи кончили переводить речь Одореха, гости привстали с мест, во все глаза глядя на котел. И никто из них не заметил, какое выражение лица при этом было у вождя Одореха Хромого.

Жрецы освятили новый котел, принеся в жертву богам двух телят и молодую кобылицу и смазав их кровью стенки котла. Уже успели опустеть кувшины с дорогим заморским напитком и бурдюки с перебродившим кумысом. Давно уже стемнело, повсюду в становище горели костры, где пировали всадники и простые кочевники. Где-то звучала музыка, слышались песни, на фоне языков огня плясали чьи-то тени.