— Не за что. — Буркнул Рамон. — С одеждой разобрались?

— Да.

— Тогда я зайду, когда пора будет ехать.

Сам бал Эдгар запомнил плохо. Все слилось в нечто шумное, яркое, голосистое. Ему никогда не приходилось бывать на такого рода собраниях. Всю жизнь Эдгар избегал даже школярских попоек — и не потому что не мог много пить, засыпая едва ли не с глотка хмельного. Просто не знал куда себя приткнуть посреди веселящихся не слишком-то близких людей.

Он и сейчас бы предпочел отсидеться где-нибудь в углу, если уж нельзя сбежать. Но рядом был Рамон, который, точно специально, вел его от одной группы к другой, представлял, что-то рассказывал. И приходилось знакомиться с людьми которые были Эдгару совершенно не нужны, которые — можно поклясться — забудут о нем едва ли не через четверть часа после того, как сам Эдгар исчезнет с глаз долой. Приходилось улыбаться, поддерживать разговор, стараясь быть — о, нет, не остроумным, этого бы не вышло ни за какие коврижки — но хотя бы просто вежливым собеседником.

— Зачем ты это делаешь? — прошипел Эдгар, улучив миг, пока брат тащил его от одной компании к другой.

— Что?

— Все это? Я чувствую себя медведем, которого водят на цепи. Мишка, попляши! Мишка, покрутись!

Рамон остановился:

— Затем, что ты и есть медведь на площади. И все они только и ждут, чтобы ты ошибся, дав повод улюлюкать и бросать огрызками. Мало того, что новичок здесь — так еще и незаконнорожденный. Тогда как любой из них может не запнувшись рассказать свою родословную на два века назад — и неважно, что майорат отошел старшему брату и не осталось ничего, кроме коня, доспеха, да горстки людей. Когда сам никто и за душой ни гроша, остается лишь кичиться голубой кровью. И фыркать в адрес тех, кому не повезло с предками.

— Ты тоже можешь перебрать родословную на два века… больше.

— Могу. — Кивнул рыцарь. — И среди моих — наших — предков есть, кем гордиться. Но кроме этого я и сам кое-что стою. Впрочем, сейчас не о том, не сбивай с мысли. Так вот: ты новичок — и от того, как тебя примут сегодня, будет зависеть, станешь ли ты желанным гостем в любом доме.

— Я не хочу быть желанным гостем.

— Тогда станешь изгоем. — Отрезал Рамон. — Так что улыбайся и делай вид, будто безумно счастлив здесь находиться.

Эдгар вздохнул и «сделал вид». Вовремя — к ним подошел герцог.

— Рад приветствовать вас здесь — сказал он после предписанного этикетом обмена поклонами. — Тебя, Рамон. И тебя, Эдгар. Твой брат много лет служит мне верой и правдой, и я его ценю превыше многих. Надеюсь, что смогу сказать то же и о тебе.

Эдгар снова поклонился.

— Я сделаю все, что от меня зависит. Я не могу служить тебе мечом, как это делает… — он на миг замялся — брат, но мой разум и перо в твоем распоряжении.

— Перо зачастую разит вернее меча. Ты остановился в доме Рамона?

— Да, господин.

— Я прикажу выделить тебе покои во дворце.

Эдгар бросил взгляд на брата — тот медленно опустил ресницы.

— Это честь для меня, господин.

— Тогда завтра слуга поможет тебе переселиться. Я отправил весть о твоем прибытии в Белон, но пройдет не меньше недели, пока они пришлют сопровождающего. И в полдень жду у себя — нам будет что обсудить.

— Да, господин.

— Что ж, значит, о делах завтра, сегодня будем веселиться. Счастлив знакомством.

Едва герцог отошел, к ним устремились какие-то люди. Кое-кого Эдгар узнал — их уже сегодня знакомили, другие были не знакомы, но жаждали познакомиться. Все снова завертелось чередой лиц, улыбок разговоров, и Эдгар едва сумел дождаться, пока не объявят очередной танец, и можно будет ускользнуть от толпы.

— Вот повезло, ничего не скажешь — проворчал он.

— Повезло. — Совершенно серьезно подтвердил Рамон. — Герцог мог бы сказать ровно то же самое — но так, что ты бы почувствовал себя тараканом, над которым занесли башмак. А он был благосклонен — и это заметили.

— Если это называется «благосклонность», то я не хотел бы знать, как выглядит немилость.

— И правильно.

— Но переезд ведь не значит, что мы больше не увидимся.

— Как получится, и как герцог позволит. Ты теперь на службе, привыкай.

Рамон хотел было сказать что-то еще, когда на глаза легли мягкие ладошки.

— Угадай?

Рамон пробурчал что-то неразборчивое, обернулся. Замер, разглядывая девушку: каштановые пряди кольцами вокруг лица, зеленые глазищи.

— Лия?

— Узнал! — обрадовалась она.

На взгляд Эдгара, девушка была хорошенькой — вот только бы еще умела вести себя как подобает. Это ж надо — прилюдно вешаться на шею мужчине. Причем в прямом смысле: подпрыгнула и повисла, а Рамон подхватил ее за талию и раскрутил, причем хохотали оба так, что на них стали оглядываться.

— Рад тебя видеть. Правда. — Сказал он поставив наконец, девушку.

— Не верю — Она скорчила капризную гримаску. — Заходил к нам, и не спросил меня.

— Ну, извини. — Рыцарь изобразил дурашливый поклон. — Решил, что не стоит беспокоить девушку в день бала, у нее и без того дел по горло.