Юноша снова улыбнулся. Попытался было пошевелиться и застонал.

— Откуда ты знаешь про врага? — спросил Бертовин, пока Рамон освобождал рану от одежды.

— Его не добили.

Нога на первый взгляд выглядела жутко, но после внимательного осмотра стало ясно, что кость не задета. Кровь еще текла, но не так, чтобы дать повод для волнений.

— До свадьбы заживет. — Рамон выпрямился, вытирая руки. Негромко приказал: — Калите железо.

Пока разводили костер, перевязали Бертовина — рана и в самом деле оказалась неопасной — клинок прорубил кольчугу и скользнул по коже. Сломанное ребро не в счет, срастется. Так же как и рука еще одного раненого, которую уложили в лубки.

Рамон достал из огня клинок, подобранный на поле кем-то из его солдат.

— Держите.

— Не надо держать. — Хлодий не мог отвести взгляд от алого железа.

— Надо. — Сказал Рамон. — И не вздумай терпеть. Ори во всю глотку.

Раскаленная сталь зашипела, войдя в рану, тошнотворно запахло паленым. Хлодий попытался было сдержаться — не вышло, зашелся в крике.

— Все. — Рыцарь отбросил клинок. — Теперь только перевязать.

Он оглянулся на своих людей.

— Поесть соорудите.

На самом деле хотелось только упасть и спать. Но люди устали, им надо поесть и отдохнуть. Тем более что все равно дожидаться герольда с разрешением покинуть поле боя. Еще надо бы поискать Эдгара… хотя если не найдется, ничего страшного. Приехал со святошами, с ними же и обратно доберется.

— Все. — Повторил Рамон. — Есть будешь?

Хлодий покачал головой.

— Тогда спи. Начнем собираться — разбудим.

Эдгар выбрался к их костру сам. Молча прошел между лежащих вповалку людей, сел рядом с братом. Рамон хотел было спросить, не голоден ли тот, пригляделся внимательней — и ни сказав ни слова протянул флягу с вином. Удивительно, но отказываться ученый не стал, пил долго, взахлеб, точно воду. Наконец, вернул флягу, обхватил колени, уставившись в костер.

— Я убил человека.

— Поздравляю. — Негромко сказал рыцарь.

— Ты не понял. Я убил человека. Нашего. — Эдгар протяжно всхлипнул — воздуха не хватало, хотя слез не было. — Раненого. Он… у него живот был… и я…

Он не успел сообразить, как, а, главное, когда вроде бы спокойно сидевший рядом брат развернулся и ударил. Успел только схватиться за горящую щеку и уставиться на Рамона.

— Ты воин или баба? — прошипел тот.

— Я ученый.

В голове звенело, то ли от вина, то ли от пощечины. Какого…?

— Ты нацепил меч. Или веди себя, как мужчина и не позорь оружие, или снимай его и ступай в обоз к бабам.

— Ты… — воздуха снова не хватало, теперь от ярости. — Как ты смеешь?

— Смею. — Ухмыльнулся тот. — И попробуй помешать.

Эдгар выругался — длинно и грязно, пожалуй, он сам не ожидал от себя подобных выражений. Поднялся, не отрывая взгляда от брата.

— Вставай.

Рамон не пошевельнулся.

— Вставай, и я набью тебе морду.

Тот посмотрел снизу вверх — пристально, очень внимательно. И улыбнулся. Совсем не так, как миг назад.

— Ну вот. Теперь ты похож на человека.

— Ты… — ярость ушла так же стремительно, как накатила. Эдгар медленно сел. — Ты специально, что ли?

— Ага. — Рамон бросил брату флягу. — Был бы девицей, гладил бы по головке и утешал. Но ты ж не девица.

— Зараза… — по правде говоря, хотелось сказать много что — но он и без того уже наговорил такого, что пьяный матрос бы устыдился.

— Пей. Помогает, правда, не очень. Но хоть что-то.

Эдгар открыл флягу, принюхался. Скривившись, вернул брату.

— Напьюсь и усну. Мало вам раненых, придется еще и меня тащить.

— Одним больше — одним меньше. — Хмыкнул Рамон. — Есть будешь?

— Нет.

— Будешь. Ты только что вылакал полфляги не закусывая. Если не поешь — точно придется тело везти.

Эдгар вздохнул, взял протянутый братом хлеб и начал жевать.

Подошедший герольд говорил вроде негромко, но Бертовин, что дремал рядом с сыном, проснулся, а следом зашевелился и Хлодий.

— Буди людей. — Сказал Рамон.

— Хорошо. — Бертовин помедлил. — Пошли кого-нибудь вторую телегу поискать, должно быть найдется оставшаяся без хозяев. Хлодию.

Рамон покачал головой.

— Не подумал. В самом деле, на нашей покойники, его туда же не стоит.

— Просто тебе было бы все равно. — Пожал плечами Бертовин. — А ему еще нет.

— Я не поеду в телеге. Я воин.

Хлодий попытался сесть — получилось, хотя лицо у мальчишки стало зеленым.

— Куда денешься. — Хмыкнул Бертовин. — Пошел я, искать.

— Не поеду. — Повторил оруженосец.

— Сопли подотри, «воин». В седле не держится, а туда же!

— Уймитесь. Оба!