— Сегодня произошло несколько событий, о которых надо обязательно сказать…

Сенсей коротко пересказал всё, что и так было известно каждому, попросил почтить память Ержана и Филиппыча минутой молчания и объявил о том, что от его щедрот каждый сейчас получит по двадцать грамм "Хеннеси".

— Сами решайте, как и за что пить. За погибших или за тех, кто защитил нас, — Мельников загрохотал, театрально поднял руку и указал на Витькин навес, — за Победу или за своё здоровье. Подходите к Данияру.

С немецким мальчишкой получилась полная ерунда. Тот, как это ни удивительно, ни слова не знал по-английски, а среди пассажиров и экипажа "Пегасуса" по-немецки с горем пополам мог изъясняться только второй пилот. Так что процесс получения информации был долгим, нудным и очень неспешным.

Сначала Дима-сан формулировал вопрос, затем Виктор, как "штатный" переводчик, толмачил на английский. Потом Йилмаз морщил ум, считал свои пальцы и что-то гавкал по-немецки. После ответа мальчишки всё повторялось в обратную сторону, с той лишь разницей, что сначала ответ турок переводил для своих и лишь затем для остальных.

Мальчика звали Йоахим, ему было двенадцать лет, и он был коренным берлинцем. Вместе с родителями и старшей сестрой он вылетел на отдых в Турцию, но попал в грозу, а потом и в авиакатастрофу. Самолёт, по словам мальчика, удачно сел на воду, и экипаж спустил на воду надувные плоты, которых, разумеется, хватило на всех.

На этом месте командир Орхан покраснел и попросил Йилмаза этого не переводить. Его авиакомпания экономила на всём. Плотов и прочих "мелочей", на бортах, летавших вне воздушного пространства европейского союза, с его строгими правилами и контролем, не было.

Немцы плыли три дня, но доплыли все, не потеряв по пути ни одного человека. Им сильно помогло течение, которое тащило вереницу круглых плотиков вперёд, невзирая на встречный ветер.

— И ещё мы гребли вёслами всё время.

Мальчишка показал, как он это делал. Люди вокруг него были свои. Они "не кусались", не шумели, а жадно слушали чудесную историю спасения пассажиров лайнера, которых уже успели "похоронить".

Воду немцы нашли только на третьем по счёту острове.

А потом, однажды утром, их разбудили туземцы.

Мальчик всхлипнул.

— Очень многих убили. Просто так.

Йилмаз, а затем и Виктор это перевели, и на поляне наступила полная тишина.

Дикарей было восемь или десять, Йоахим точно сказать не мог. Они быстро подавили сопротивление, убив всех, кто хотя бы смел поднять на них глаза и рассортировали людей.

— Всех старых убили. А потом меня и остальных связали и погрузили на лодку.

— Сколько вы плыли? Можешь сказать?

Мальчишка, выслушав вопрос Мельникова, уверенно кивнул.

— День, ночь и утро.

Дима-сан переглянулся с Данияром и другими своими ребятами, сидевшими ближе всего. Первый зам и лучший друг только пожал плечами и продолжил чистить песком меч, снимая с него толстый слой ржавчины.

Надо — значит надо.

Редкие голоса, твердившие, что, мол, "так этим фашистам и надо" и "нехрен в чужие дела лезть", Дима пропускал мимо ушей. Принципиальное решение идти на помощь… эээ… соземельникам (или сопланетникам?) было принято сразу и бесповоротно. Со слов мальчишки выходило, что дикарей, среди которых было трое "больших и рыжих", оставалось пять или семь. Каноэ без труда могло вместить полтора десятка человек, а если добавить внезапность нападения…

— Возьмём Йоахима с собой. Он покажет, где, что и как. Так, Даник?

— Угу.

Данияра было не оторвать от меча. Ржавая железка приобрела блестящий вид и снова обзавелась острой режущей кромкой. Казах повесил меч себе на пояс и поднялся. Шум и гомон на поляне быстро утих.

— Идти надо.

Мельников благожелательно кивнул.

"Продолжай"

— Нас здесь слишком мало, чтобы делиться и вспоминать прошлые дела. Мы все — земляне…

— Мы все — земляне…

"Угу. Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна…"

Чем дольше Витька находился в лагере Мельникова, тем меньше ему нравилось происходящее. Его снова попросту не замечали. С Катей стремились пообщаться все. К Олегу и к Ольге тоже лезли с вопросами, а его — не замечали. Да и фиг бы с ним, к славе Егоров никогда не стремился, но процесс его оттирания на периферию был быстр, чёток и решителен. В эту минуту Даник, явно с подачи Сенсея, решал кто пойдёт в спасательную экспедицию и, разумеется, его в этом списке не было.