Командир автоматически окинул взглядом приборы. Всё было в полном порядке — его самолёт только что вышел из русского воздушного пространства и сейчас летел над Чёрным морем. Скоро их должен был принять диспетчер из Трабзона.

Гёкхан еле заметно хмыкнул и приободрился.

"МОЙ самолёт. Ну и что что через океан мне не летать…"

За последние три года он успел облететь всю юго-восточную Азию, всю гигантскую территорию бывшего СССР, возя русских туристов то в родную Турцию, то в Египет, то вообще — в Таиланд и Индонезию. Клиенты эти были шумные, временами буйные, но, по крайней мере, с ними было интересно. А какие среди его пассажирок подались красавицы! Это же мечта! Да за одну возможность только везти таких женщин стоило…

— Командир. Командир!

Второй пилот озабоченно щёлкал переключателем.

— Связи нет.

Гёкхан тоже прошёлся по всем каналам. Связи не было. Мигали и пищали датчики. В эфире стоял треск и неясный шум. Дальше — хуже. Вырубился дисплей навигации и интернет. Командир воздушного судна нахмурился и запустил стандартную процедуру тестирования. Он не сомневался в том, что проблемы не на земле, а с его самолётом.

"Новый же совсем!"

Семьсот тридцать седьмой работал в небе всего третий год и был одним из самых новых самолётов компании. Проведённая дважды проверка всего и вся показала полную и безоговорочную исправность оборудования. Самолёт был в полном порядке.

Лётчики недоумённо переглянулись.

— Может быть, военные что-то испытывают?

— Вряд ли. Нас бы обязательно предупредили. Или русские, или наши. Трабзон, Трабзон, ответьте… Йилмаз, продолжай вызывать контроль.

Второй пилот забубнил в микрофон, а Гёкхан начал делать то, что как пилот он не делал уже очень много лет. С тех самых пор, когда он был ещё курсантом лётной школы. Он попытался рассмотреть, что же происходит на земле, десятью километрами ниже. На "земле" было море. Обычная синяя пустыня с длинными белыми нитками волн. Самолёт тряхнуло. Затем тряхнуло ещё раз. Это было странно — метеосводка гарантировала спокойный рейс, хотя… чего только над морем не случается.

Орхан включил команду на пристёгивание ремней. Веселье за дверью немного стихло. Стюард ему уже сообщил, что русские и казахи, как обычно пьют, но весело, понемногу и только вино. И что у них там какой-то праздник и проблем, вроде бы, не намечается.

Самолёт резко подбросило, потом несколько раз тряхнуло. Второй пилот прикусил язык и глухо выругался, а Гёкхан дал команду проверить пассажиров ещё раз.

— Командир! За бортом падает давление!

Орхан вспотел, но виду не подал, он прекрасно видел, как падает вниз точка на дисплее монитора, как рядом стремительно растёт индикатор забортной температуры. Это было плохо. Очень-очень плохо. На такой высоте двигатели могли выдавать максимум тяги только при температурах от минус сорока и ниже, а тут…

Турбины засвистели.

"Да что же это?"

— Помогай.

Пилоты вдвоём подняли тягу на максимум, но толку от этого было мало — скорость лайнера таяла на глазах. Гёкхан посмотрел на бледного второго пилота и коротко бросил в микрофон.

— Держитесь.

Тяги воющих двигателей не хватило, и самолёт рухнул в пропасть.

Как он смог удержать самолёт, Гёкхан так и не понял. Штурвал рвался из рук, как бешеный бык, которого он случайно схватил за рога. Если бы пилот мог, он бы кричал во всё горло, так же как орали в салоне его пассажиры. Но Гёкхан Орхан был занят. Он молча и яростно боролся за жизнь, укрощая свой самолёт. Семьсот тридцать седьмой скрипел, стонал, жутко щёлкал металлом и трещал пластиком, но каким-то чудом ещё держался в воздухе.

— Йиллм… помогайййй…

Дисплей приборной панели прыгал перед глазами так сильно, что рассмотреть показания не было ни малейшей возможности. Только было видно, как с немыслимой скоростью крутится назад стрелка альтиметра.

"Падаем. Как камень падаем…"

Йилмаза вытошнило, но штурвал второй пилот не бросил.

— Давай, давай, давай, давай!

И вдруг всё закончилось. Перегрузка вдавила тело в кресло, снова басовито запели двигатели, а тряска полностью прекратилась. Гёкхан посмотрел на свои побелевшие от напряжения пальцы и немного ослабил хватку.

— Приведи себя в порядок и продолжай вызывать контроль.

Лётчик осторожно повернул штурвал, и самолёт послушно качнул крылом. От сердца отлегло. Гигантская воздушная яма, в которую они угодили, не повредила самолёт.

"А пассажиры?"

Из салона до сих пор нёсся многоголосый крик.

— Йилмаз. Сможешь взять управление?

Дождавшись утвердительного кивка бледно-зелёного второго пилота, командир Орхан снял с головы наушники, надел чёрно-белую фуражку с золотым околышем и вышел к своим пассажирам.

Разбитый нос — это было плохо. Витя попытался представить себя на переговорах с повязкой на лице и не смог. Чушь какая-то. Английский лорд с расквашенным носом.

"Я не могу работать в таких условиях!"

Турецкий экипаж сработал выше всяких похвал. Взъерошенные стюарды быстро навели порядок, собрали вещи и оказали, кому нужно, помощь. Потом в салон вышел представительный дядечка с немыслимым количеством золотых галунов, которые так любят нашивать на форму в маленьких авиакомпаниях. Дядя оказался командиром корабля. Он обошёл всех пассажиров и толкнул на сносном английском три одинаковые речи, что, мол, была страшная турбулентность, но самолёт в полном порядке и они идут точно по расписанию. Всякий раз после короткого спича пилот срывал порцию жидких аплодисментов. Сначала в начале, потом в середине, а затем и в конце салона. Увидев, что возле туалета сидит пассажир с разбитым носом, командир лично подошёл к пострадавшему.